Господин Ешоннек считает, что, увидев у него в приемной «Штюрмер», они станут более покладистыми.
– Очень остроумно. И это действует?
– Полагаю, лучше всего будет узнать это у него самого.
– Может быть, я так и сделаю.
В кабинете босса почти не было мебели. Пол, застеленный огромным ковром, у дальней стены – серый стальной сейф размером с линкор, в масштабе кабинета, а рядом с ним письменный стол, никак не меньше танка величиной. На столе, обтянутом темной кожей, лежал рубин таких размеров, что он мог бы наверняка украсить любимого слона магараджи.
Первое, на что я обратил внимание, – безукоризненной белизны гетры Ешоннека. Ожидая меня, он покачивал ногой. Герт Ешоннек по, конфигурации и массивности напоминал борова. У него были маленькие, заплывшие жиром глазки и загорелое лицо, обрамленное небольшой бородкой. Для своего светло-серого двубортного костюма со значком национал-социалистов на лацкане он был определенно староват, и это легкомыслие в одежде выглядело наигранным. Повода для сомнений насчет того, что Герт Ешоннек – типичная «мартовская фиалка», не оставалось, свою приверженность нацизму он выставлял напоказ.
– Господин Гюнтер, – бодрым голосом начал он и на мгновение почти что вытянулся по стойке «смирно». Затем подошел ко мне, и мы пожали друг другу руки, причем я заметил, что его рука сначала была багрового, как у мясника, цвета, а когда я отпустил ее, на ней проступили белые пятна. Всячески выражая мне свое расположение, он обратился к своему худосочному секретарю, который уже закрывал за собой дверь: – Гельмут, сделай нам, пожалуйста, свой самый крепкий кофе, и побыстрее.
Говорил он быстро и четко, отбивая ритм рукой, словно преподавал ораторское искусство. Затем подвел меня к своему столу, поближе к рубину, который, как я догадался, призван был сразить меня, как «Штюрмер» – внушить клиентам-евреям должное почтение к хозяину конторы. Я сделал вид, что рубин не произвел на меня никакого впечатления, но Ешоннек не собирался останавливать спектакль, который приготовил.
– Замечательный кабошон, не правда ли?
– Я не люблю красного цвета, – ответил я. – Он не подходит к моим волосам.
Ешоннек оценил мой ответ по достоинству и, завернув рубин в фетровую ткань, положил его в сейф. Я уселся в большое кресло, стоявшее у стола.
– Ищу бриллиантовое ожерелье, – начал я, когда Ешоннек уселся в кресле напротив.
– Должен вам сказать, господин Гюнтер, я признанный эксперт по бриллиантам.
Он повел головой, словно скаковая лошадь на старте. И в нос мне ударил резкий запах одеколона.
– Вот как?
– Сомневаюсь, что в Берлине найдется человек, знающий о бриллиантах столько же, сколько знаю об этом я.
Он выставил вперед свой подбородок, покрытый щетиной, как бы вызывая меня на спор. Я решил ему подыграть.
– Рад это слышать.
Тем временем секретарь принес кофе, а когда он вышел, Ешоннек посмотрел ему вслед, испытывая чувство неловкости.
– Никак не могу привыкнуть к секретарю-мужчине, – сказал он. – Конечно, я понимаю, что место женщины в семье, но, видите ли, мне и на службе очень нравятся женщины.
– Я бы скорее завел себе партнера, чем секретаря-мужчину, – сказал я.
Ешоннек вежливо улыбнулся.
– Итак, я полагаю, вы хотели бы приобрести бриллиант.
– Бриллианты, – поправил я его.
– Понимаю. Просто камни или какое-нибудь украшение?
– Откровенно говоря, я ищу одну вещицу, которую украли у моего клиента. – Я протянул ему свою визитную карточку. Он внимательно изучил ее, не выказав никакого беспокойства. – Ожерелье, если быть точным. У меня даже есть с собой снимок.
Я достал фотографию и протянул ему.
– Замечательная вещь, – сказал он.
– Каждая багетта весит не меньше карата.
– Вполне возможно, но я не вижу, чем бы мог вам помочь, господин Гюнтер.
– Когда человек, который украл это, придет к вам и предложит купить, буду очень признателен, если вы мне позвоните. Естественно, за ожерелье обещана большая награда. Я имею полномочия обещать двадцать пять процентов от страховой стоимости ожерелья тому, кто поможет вернуть его владельцу.
– А можно спросить имя вашего клиента, господин Гюнтер?
– Обычно мы не сообщаем имени клиента, – сказал я, поколебавшись для вида. – Но я вижу, что вы принадлежите к людям, способным хранить чужие тайны.
– Вы слишком любезны.
– Это ожерелье индийское, и принадлежит оно индийской принцессе, прибывшей в Берлин на Олимпийские игры по приглашению правительства. – Слушая эту вдохновенную ложь, Ешоннек нахмурился. – Сам я не знаком с принцессой, но мне говорили, что это самое прелестное создание, которое когда-либо появлялось в Берлине. Она остановилась в отеле «Адлон», где несколько дней назад это ожерелье украли.
– Украли у индийской принцессы? – переспросил он. – В таком случае, интересно, почему об этом ни строчки в газетах? И почему полиция не занимается этим делом?
Я глотнул кофе, чтобы продлить драматическую паузу.
– Руководство «Адлона» стремится избежать скандала. Тем более что совсем недавно там же произошло несколько крупных краж драгоценностей, совершенных, как потом выяснилось, Фаулхабером.
– Да-да, я помню, читал об этом в газетах.
– Разумеется, ожерелье застраховано, но где дело касается репутации такого отеля, как «Адлон», не может быть и речи о том, чтобы оно пропало. Вот и все. Надеюсь, вы меня понимаете.
– Ну что ж, господин Гюнтер, я сразу же свяжусь с вами, если что-нибудь узнаю, – сказал Ешоннек, доставая из кармана золотые часы и демонстративно глядя на них. – А сейчас прошу меня извинить, я должен идти.
Он встал и протянул мне свою пухлую руку.
– Спасибо за то, что смогли уделить мне свое драгоценное время. Провожать меня не надо.
– Не будете ли вы так добры сказать моему секретарю, чтобы он зашел ко мне?
– Конечно.
Он попрощался со мной, вскинув руку в нацистском приветствии.
– Хайль Гитлер, – неразборчиво пробормотал я в ответ.
Его худосочный секретарь сидел в приемной и читал журнал. Я начал объяснять ему, что он должен зайти к боссу, и тут на глаза мне попались ключи, лежавшие на столе рядом с телефоном. Он заворчал, с неохотой поднялся с места, а я задержался у дверей.
– У вас есть лист бумаги? – спросил я.
Он показал на блокнот, сверху которого как раз и лежали ключи.
– Можете оторвать отсюда, – сказал он перед тем, как скрыться в кабинете Ешоннека.
– Спасибо.
К связке ключей был прикреплен ярлычок «Кабинет». Я вытащил из кармана портсигар, в котором у меня был пластилин, и сделал по три оттиска для каждого ключа: два с боков и один с торца. Вы, наверное, считаете, что я в это время следовал какому-то безотчетному импульсу, так как размышлял о своей беседе с Ешоннеком. Но дело в том, что у меня всегда при себе кусок пластилина, и если есть возможность пустить его в ход, грех не воспользоваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79