Ожидание нервировало Тигхи, став для него едва ли не пыткой. Приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы заставить себя стоять совершенно неподвижно. Время от времени, когда взгляд Уолдо был направлен в другую сторону – по крайней мере так казалось юноше, – Тигхи украдкой посматривал через плечо. Там, позади, все пространство выступа занимали стройные ряды и шеренги солдат различных подразделений Имперской армии, и это грандиозное зрелище производило куда более сильное впечатление, нежели беспорядочный, копошащийся муравейник людей, снующих во всех направлениях.
До этого Тигхи никогда и в голову не приходило, что на мировой стене может обитать столько людей.
Наконец, после томительного ожидания, позолоченная дверь подвесной кабины калабаша резко распахнулась. По рядам солдат пробежал глухой ропот, и тут же опять все стихло. Тигхи заметил, как Уолдо бросил грозный взгляд на шеренгу флатаров, и те, почувствовав серьезность момента, сразу же вытянулись и присмирели.
Наконец появился тот, чьего прибытия ждали и чье имя было у всех на устах с самого утра. Высокий, худой мужчина, которому пришлось нагнуться, чтобы преодолеть низкое и узкое пространство дверного проема. Выйдя из кабины и выпрямившись, Папа на миг остановился и обвел взглядом собравшихся, после чего сошел по трапу на пирс и проследовал по нему уверенной походкой, выдававшей в нем человека, привыкшего повелевать. Одет Папа был в форму ярко-голубого цвета, ощетинившуюся очень тонкими и острыми иголками наподобие голубых шипов. Тигхи предположил, что мундир Папы сшит из выделанных шкур каких-то животных с очень густым волосяным покровом, причем большая часть волос была выщипана, а оставшиеся образовали узкие и ровные полосы.
С того места, где он стоял, Тигхи смог хорошо рассмотреть внешность Папы. Прежде всего юноше бросился в глаза чрезвычайно бледный цвет его кожи. Когда Папа сошел с пирса на сам выступ, обнаружилось, что он сильно вспотел. Очевидно, в кабине калабаша было очень жарко. Сочетание неестественной белизны лица и рук и лоснящейся от пота кожи придавало Папе странный и даже неприятный вид. Казалось, его тело покрыто не обычной кожей, а материалом, из которого сделаны белки глаз.
У Папы был длинный, плоский и костлявый нос, заострившийся сверху подобно лопатке очень тощего человека. Нос дисгармонировал с круглым, белым лицом Папы еще и потому, что верхняя его часть была деформирована. Сразу же под переносицей носовая кость была сильно вдавлена внутрь, а кончик носа свернут набок. В профиль нос походил на лист, изъеденный с края гусеницей. Определить, что стало причиной такого уродливого изъяна – болезнь или травма, – было невозможно, однако воображение Тигхи тут же подсунуло ему различные варианты, непременным фоном которых были боевые действия, возможно, даже рукопашные схватки, и у юноши перехватило дыхание.
За Папой следовали старшие офицеры, которые поднялись в кабину, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение, как того требовал ритуал. Когда они шли вдоль пирса, Папа обернулся и что-то сказал. Несмотря на то что Тигхи находился в пределах слышимости, главный смысл сказанного ускользнул от него. Затем Папа повернулся лицом к выстроившимся войскам, и его огромный, странной формы нос задрался вверх и стал похожим на грозящий палец. Кардинелле Эллане сказал ему что-то и показал на шеренгу солдат, которые держали на правом плече металлические трубы. Папа направился к этому подразделению, удаляясь от Тигхи и флатаров.
Присмотревшись получше, Тигхи заметил в походке Папы какую-то странную вихлявость или разболтанность и подумал, что этот человек, очевидно, страдает какой-то болезнью бедренных суставов.
Некоторое время Папа и его небольшая свита ходили вдоль строя солдат. Они задали несколько вопросов солдату, замыкавшему шеренгу, и осмотрели его металлическую трубу.
– Стрелки! – с нескрываемым восхищением прошептал юноша, стоявший рядом с Тигхи.
Тот приказал своей памяти запомнить это странное слово, чтобы при случае узнать его значение.
Прикоснувшись к плечу Папы, Кардинелле показал рукой на шеренгу флатаров. Несмотря на все самообладание, Тигхи ощутил, как в радостном возбуждении сжались мышцы живота. Слушая на ходу Кардинелле и кивая, Папа направился к нему, Тигхи, своей странной походкой. Казалось, что он чуть подпрыгивает при ходьбе.
Остановившись в конце шеренги, Папа обменялся парой слов с Уолдо. Из всего сказанного Тигхи уловил лишь «господство в воздухе». Значения остальных слов были неясны.
– Да, господин, – сказал Уолдо необычным для него голосом.
Затем, когда Кардинелле махнул рукой, Папа двинулся вдоль строя флатаров, кивая на ходу. Когда Папа подошел поближе, Тигхи заметил в его широко расставленных глазах красные блики. Казалось, что у него нет бровей. Шевелюра, такая же густая и курчавая, как и у всех других граждан Империи, была перевязана голубой лентой, под которой виднелись корни волос, удивившие Тигхи своей белизной. Во взбаламученном мозгу Тигхи зароились на этот счет различные мысли, которые, если их обобщить, сводились к следующему: либо белизна была врожденной, либо являлась результатом применения каких-то особых средств, изменивших нормальный цвет кожи. Возможно, она является обязательным предварительным условием для получения высокого сана Папы.
Папа остановился перед Ати, которого от Тигхи отделяло несколько юношей. Бросив на Папу взгляд искоса, Тигхи увидел, что его голубая форма сшита из какого-то особого пластика, материала матово-голубого цвета, который при ходьбе образовывал множество складок и издавал шуршащий звук.
Китель был широким и длинным, словно женское платье, доходя до самых колен. Из-под него выглядывали обычные голубые штаны. Однако острые иголки на форме все же не являлись волосами. Теперь Тигхи видел, что они составляют единое органическое целое с тканью, которая как бы выталкивала эти иглы из себя, щетинилась ими. Они походили на тонкие пальцы, которые покачивались, когда Папа начинал двигаться. Если эта форма сшита из пластика, то из такого, какого Тигхи никогда еще не видел.
– Это, – произнес Кардинелле, показывая на Ати костяшками пальцев правой руки, – юноша, который упал с неба, ваше военное превосходительство.
– Я слышал о тебе, – благосклонно заявил Папа, кивнув Ати. – Удивительная история.
Тигхи скосил глаза до предела, чтобы лучше видеть происходящее. Одновременно он заметил, что Уолдо, стоявший в конце шеренги и также находившийся в поле зрения юноши, едва не сделал шаг вперед, чтобы исправить ошибку Кардинелле, но почему-то сдержался. Однако его изуродованное лицо еще больше исказилось от ярости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147