Чаффи, судя по его выражению, еще не оправился от обиды, нанесенной ему сравнением с лордом Вотвотли. Что касается меня, я считал, что спасти положение может только своевременное выступление дипломата-златоуста, но если ты знаешь про себя, что ты не дипломат и не златоуст, то лучше помалкивать, и потому я молчал.
Так что воцарилась тишина, и эта тишина длилась себе и длилась, становясь все более гнетущей, но вдруг раздался стук в дверь и в комнате возник Дживс.
— Прошу прощения, сэр, — произнес он, переместившись как бы по воздуху к папаше Стоукеру и предлагая ему конверт на подносе. — Эту телеграмму только что принес с вашей яхты один из матросов, она была получена сегодня утром вскоре после вашего ухода. Капитан судна, полагая, что в ней могут содержаться срочные сообщения, дал ему указание доставить телеграмму сюда в дом. Я принял ее возле людской двери и поспешил сюда, дабы вручить вам лично.
До чего же прекрасно он все это изложил, прямо как в увлекательнейшем детективном романе, где напряжение шаг за шагом нагнетается, интрига закручивается и закручивается все изощреннее, и вот наконец наступает кульминация. Думаете, у папаши Стоукера захватило дух от волнения? Ничего подобного, он недовольно заворчал:
— То есть мне пришла телеграмма.
— Да, сэр.
— Так бы, черт возьми, сразу и сказали, а то развели турусы на колесах, никак остановиться не можете, будто в опере поете. Давайте.
Дживс со сдержанным достоинством передал ему послание и удалился, унося поднос. Стоукер принялся вскрывать конверт.
— Я этому Глоссопу в жизни ничего подобного не скажу, — объявил он, возвращаясь к прерванной дискуссии. — Если он сам пожелает прийти ко мне и извиниться, я, может быть, и…
Он издал звук, похожий на писк игрушечного надувного утенка, когда из него выходит воздух, и умолк. Челюсть отпала, он глядел на телеграмму с таким выражением, как будто вдруг обнаружил, что гладит тарантула. Потом с его уст сорвались слова, которые даже в наше распущенное время я считаю решительно неподходящими для дамского слуха.
Полина порхнула к нему с такой нежной дочерней заботливостью, чело истерзано страданием и скорбью [24].
— Папа, что случилось?
Старик с шумом хватал ртом воздух.
— Дождались!
— Да чего дождались-то?
— Чего? Ты спрашиваешь, чего? — Чаффи вздрогнул. — Сейчас объясню. Родственники решили опротестовать завещание Джорджа.
— Не может быть!
— Еще как может. Прочти сама.
Полина вникла в документ, потом растерянно подняла глаза.
— Но если им это удастся, плакали наши пятьдесят миллионов.
— Еще бы не плакали.
— У нас не останется ни цента.
Чаффи дернулся и ожил.
— Повтори! Ты хочешь сказать, вы потеряли все свои деньги?
— Похоже на то.
— Отлично! — вскричал Чаффи. — Великолепно! Грандиозно! Потрясающе! Гениально! Чудесно!
Полина вроде как подпрыгнула.
— Слушай, а ведь и правда!
— Еще бы! У меня ни гроша, у тебя ни гроша. Давай прямо сейчас, не теряя ни минуты, поженимся.
— Давай!
— Ну вот, теперь все встало на свои места. Теперь никто не будет сравнивать меня с лордом Вотвотли.
— Пусть только посмеют!
— После такого известия лорд Вотвотли сразу бы испарился.
— Не сомневаюсь. Только пятки бы сверкали.
— Но это же колоссально!
— Просто чудо какое-то!
— Никогда в жизни мне еще так не везло.
— И мне.
— И главное — в ту самую минуту!
— Именно!
— Потрясающе!
— Гениально!
От их искреннего юного ликованья у папаши Стоукера перекосилась физиономия, будто чирей на скуле вскочил.
— Да прекратите вы этот позорный детский лепет и послушайте, что я скажу. Вы что, совсем спятили? Какую чушь ты несешь — мы потеряли все свои деньги. По-твоему, я буду сидеть сложа руки и не подам апелляцию? У них нет ни малейшего шанса. Старина Джордж был так же нормален, как я, это засвидетельствует мой друг сэр Родерик Глоссоп, величайшее светило английской психиатрии.
— Никакой он тебе не друг.
— Стоит ему только появиться в суде, и все, что они состряпают, лопнет как мыльный пузырь.
— Не будет сэр Родерик свидетельствовать в твою пользу, ведь ты поссорился с ним.
Папаша Стоукер стал надуваться, как индюк, или, если хотите, как воздушный шар.
— Кто сказал, что я с ним поссорился? Да у нас с сэром Родериком Глоссопом самые сердечные, дружеские отношения, покажите мне недоумка, кто посмеет в этом усомниться. Подумаешь, случилось пустяшное минутное недоразумение, с самыми близкими друзьями такое бывает, но все равно мы с ним как родные братья.
— А если он не придет к тебе извиняться?
— Чтобы он пришел извиняться ко мне? Об этом и речи быть не может. Само собой разумеется, приносить ему извинения буду я. Я считаю себя человеком чести, и, если я осознал, что был не прав и обидел своего лучшего друга, я всегда готов это искренне признать. Конечно, я извинюсь перед ним, и он примет мои извинения с тем же великодушием, с той же широтой души, с какой я их принесу. Сэр Родерик Глоссоп чужд мелочности. Через две недели он приедет в Нью-Йорк и потрясет всех своим выступлением в суде. Как называется гостиница, в которой он остановился? «Морские дали»? Сейчас же позвоню ему и договорюсь о встрече.
Пришлось мне вмешаться.
— Его в гостинице нет. Я это доподлинно знаю, потому что Дживс пытался дозвониться до него, но не смог.
— А где же он в таком случае?
— Не могу сказать.
— Но где-то же он должен быть?
— Должен, — согласился я, сочтя логику его рассуждений здравой. — И где-то он, несомненно, находится. Вы хотите знать, где? Очень возможно, что уже в Лондоне.
— Почему в Лондоне?
— А почему нет?
— Он собирался ехать в Лондон?
— Не исключаю такой возможности.
— Вы знаете его лондонский адрес?
— Не знаю.
— Кто-нибудь из вас знает?
— Я — нет, — сказала Полина.
— И я тоже, — сказал Чаффи.
— Никакого от вас от всех толку, — рассвирепел папаша Стоукер. — Ступайте прочь! Мы заняты.
Эти слова были адресованы Дживсу, который снова возник в кабинете. Удивительная у этого человека особенность: вот вы его сейчас видите, и вдруг его нет. Вернее, наоборот: вот его нет, и вдруг вы его видите. Болтаете о том о сем и вдруг ощущаете чье-то присутствие, а это, оказывается, он и есть.
— Прошу прощения, сэр, — сказал Дживс. — Я хотел переговорить с его светлостью, всего минуту.
Чаффи махнул рукой. Вконец расстроился, бедняга.
— После, Дживс.
— Хорошо, милорд.
— Мы сейчас немного заняты.
— Понимаю, милорд.
— Я уверен, найти человека столь известного, как сэр Родерик, не составит никакого труда, — заключил папаша Стоукер. — Его адрес значится в «Кто есть кто». У вас есть «Кто есть кто»?
— Нету, — сказал Чаффи.
Стоукер воздел руки к небесам:
— Ну, знаете!
Дживс кашлянул:
— Прошу простить мою навязчивость, сэр, но я, мне кажется, мог бы вам сообщить, где сейчас находится сэр Родерик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55