Вместо этого он достал из кармана носовой платок и протянул его девушке:
– На, держи и помни доброту дяди Изи. А сейчас беги отсюда быстрее, а то мало ли как там еще дела сложатся, – буркнул вдруг ставший сентиментальным черт, резко обернулся назад и направился к резвящимся на свежем воздухе великовозрастным детинушкам.
Между тем, на поляне разворачивалась целая коррида. Муромский был чуток посильнее Солнцевского, но тот подвижнее и с арсеналом борцовских штучек и примочек. То есть в смысле исконного испанского развлечения бородатый детина был явно быком, а браток однозначно тореадором. Через пару минут бык оказался повержен.
Илюха (тот, что Солнцевский) перевел бой в партер, а там, уверенно проведя простенький болевой прием, заставил Илюху (того, что Муромский) взвыть от боли.
– Сдаешься? – прохрипел победитель.
– Фигу тебе, – отозвался побежденный.
Бывший борец чуть посильнее надавил, и бородач взвыл от нестерпимой боли.
– Сдавайся, кому говорю. А не то не видать тебе княжеской дружины, как не видать Дженифер Лопес, принимающей душ.
– Кого? – скрипя зубами переспросил Муромский.
– Да неважно, просто она стоит того, чтобы ее увидеть в душе. Сдавайся, кому говорю, ведь руку сейчас сломаю!
– Сдаюсь, – прорычал будущий богатырь.
– Давно пора, – буркнул Илюха и с законной гордостью победителя поднялся с поверженного противника.
Детина, все еще кряхтя от боли, тоже не торопясь вставал на ноги.
– Меня еще никто побороть не мог.
– Всю жизнь любил быть первым.
– И что, там, в твоем Солнцеве, все такие?
– Почти все, – хмыкнул Илюха, вспоминая своих. – Но есть и посильнее. Ладно, не злись, я ведь перед уходом из большого спорта даже зэмээс успел получить.
Муромский поежился и отошел на пару шагов от него.
– А эта болезнь не заразная?
– Тьфу ты, еще накаркаешь. Это не болезнь, это звание «Заслуженный мастер спорта».
– Так ты из благородных, – присвистнул бородач.
– Ладно, держи пять, и все забудем. – Илюха протянул руку.
Тезка с удивлением посмотрел на протянутую ладонь и демонстративно заложил руки за спину. Илюха нахмурился и инстинктивно сжал кулаки.
– Не подам я тебе руки, мил-человек. Хоть ты и из благородных, а я лапоть муромский, но жать ладонь врагу земли Русской не буду!
Илюха аж оторопел от такого повторного наезда и, привычно насупившись, ринулся на обидчика. Чтобы какая-то деревня ему такие слова в лицо бросала? Да ни в жизнь! Спас положение Изя, выскочив, как чертик из коробочки (опять каламбур), и встав между спорщиками.
– Ша, гости дорогие. Поели, попили, так зачем же посуду бить?
– Да я его сейчас по асфальту размажу!
– Не получится, до первого асфальта лет восемьсот ждать осталось.
– А по фиг!.. Тогда по березе. – Илюха сделал еще шаг по направлению к Муромскому, но черт оказался начеку.
– Ну покалечишь ты его, а кому от этого легче будет?
– Мне, – искренне ответил Илюха.
– Это конечно так, но княжеская дружина не получит своего лучшего богатыря, – пропыхтел черт, из последних сил сдерживая напор праведного гнева, прущего наружу из обиженного в лучших чувствах спортсмена.
– Какого еще богатыря? – буркнул Илюха и ослабил свои позиции.
– Блин, я и забыл, что тебе все растолковывать приходится.
– Не хами, а то и тебе достанется.
– Да ладно, ладно. Ты хоть не забыл, кого калечить собрался? Небось в детстве былины читал?
– Ну почитывал, так сказать, в пределах учебной программы, – сознался Илюха и, словно на уроке, монотонным голосом проговорил все, что ему вспомнилось про былинного богатыря. – Илья Муромец, защитник земли Русской и славный богатырь, натворивший немало подвигов, тридцать лет и три года просидел на печи, оклемался и пошел добро налево и направо творить, только успевай головы поверженных врагов собирать.
– Ну вот, можешь, когда захочешь! – обрадовался Изя. – Как ни крути, для страны человек полезный, а ты ему чуть руку не сломал.
– Хам трамвайный этот защитничек, – буркнул Солнцевский. – Если его в былинах прописали, это еще не значит, что ему все позволено.
– Не без этого, конечно, но ты и сам не корзинка с фруктами.
– Да ты слышал, что этот фашист сказал? Что я враг земли Русской! Да за такие слова не то что руку, я и шею сломать могу!
– Конечно, можешь, кто бы сомневался. Ну какой же ты враг? Да и эта оглобля бородатая тоже не враг. Просто при сходных жизненных позициях вы разошлись в частностях.
– Ничего себе частности, – насупился Илюха.
– И вообще, завязывай ты со своими бандитскими штучками! – продолжал гнуть свое Изя. – Раз прибыл в приличное время, то и веди себя соответственно. Ну повздорили, ну подрались, так хулиганить-то зачем?
Между тем обсуждаемый будущий богатырь с непониманием, но очень внимательно, следил за странным диалогом. Как-никак, решалась его судьба. Или его будут бить, что, конечно, было нежелательно, так как хотелось предстать пред светлые очи князя с непопорченной физиономией, или шустрый малый все-таки не допустит кровопролития и он сможет спокойно продолжить свой путь в стольный град Киев.
Наконец судьба Муромского была решена. Изя таки уболтал бывшего спортсмена, и пока тот не передумал, взял улаживание конфликта на себя и обратился с пламенной речью к Муромцу:
– Значится, так. Вы обвиняетесь в превышении допустимой обороны, попытке сотворить членовредительство в отношении несовершеннолетней девушки, в сопротивлении, оскорблении, нанесении травм, вполне совместимых с жизнью, добровольным помощникам сотрудников органов правопорядка, находящихся при исполнении своих служебных обязанностей, а также в дискредитации светлого облика былинного богатыря в глазах советских граждан, российских спортсменов, а также представителей украинской диаспоры чер... (тут Изя на мгновение запнулся), в общем, некоторых рогатых меньшинств. Пользуясь принципом поглощения большего преступления еще большим, а также учитывая введенный мораторий на смертную казнь, военно-полевой суд приговаривает Илью Муромца к денежному штрафу в размере всех денежных средств, находящихся в его распоряжении.
– Ась? – искренне переспросил приговоренный.
– Деньги гони за моральный ущерб, добровольно, а то хуже будет! – доступным языком пояснил черт.
– Так бы сразу и сказали, а то сразу меньшинствами пугать принялись, – пробурчал окончательно сбитый с толку обвиняемый и кряхтя снял кожаный мешочек, висящий на шее.
Муромец хотел было раскрыть его, но Изя с ловкостью фокусника выхватил его из рук и тут же спрятал себе в карман.
– Оставь хоть чуть-чуть, дорога ведь неблизкая, – с мольбой в голосе проговорил детина.
– Ладно, – после некоторой паузы согласился черт. – Учитывая раскаяние обвиняемого, а также активное сотрудничество со следствием, суд постановил выдать премию в размере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– На, держи и помни доброту дяди Изи. А сейчас беги отсюда быстрее, а то мало ли как там еще дела сложатся, – буркнул вдруг ставший сентиментальным черт, резко обернулся назад и направился к резвящимся на свежем воздухе великовозрастным детинушкам.
Между тем, на поляне разворачивалась целая коррида. Муромский был чуток посильнее Солнцевского, но тот подвижнее и с арсеналом борцовских штучек и примочек. То есть в смысле исконного испанского развлечения бородатый детина был явно быком, а браток однозначно тореадором. Через пару минут бык оказался повержен.
Илюха (тот, что Солнцевский) перевел бой в партер, а там, уверенно проведя простенький болевой прием, заставил Илюху (того, что Муромский) взвыть от боли.
– Сдаешься? – прохрипел победитель.
– Фигу тебе, – отозвался побежденный.
Бывший борец чуть посильнее надавил, и бородач взвыл от нестерпимой боли.
– Сдавайся, кому говорю. А не то не видать тебе княжеской дружины, как не видать Дженифер Лопес, принимающей душ.
– Кого? – скрипя зубами переспросил Муромский.
– Да неважно, просто она стоит того, чтобы ее увидеть в душе. Сдавайся, кому говорю, ведь руку сейчас сломаю!
– Сдаюсь, – прорычал будущий богатырь.
– Давно пора, – буркнул Илюха и с законной гордостью победителя поднялся с поверженного противника.
Детина, все еще кряхтя от боли, тоже не торопясь вставал на ноги.
– Меня еще никто побороть не мог.
– Всю жизнь любил быть первым.
– И что, там, в твоем Солнцеве, все такие?
– Почти все, – хмыкнул Илюха, вспоминая своих. – Но есть и посильнее. Ладно, не злись, я ведь перед уходом из большого спорта даже зэмээс успел получить.
Муромский поежился и отошел на пару шагов от него.
– А эта болезнь не заразная?
– Тьфу ты, еще накаркаешь. Это не болезнь, это звание «Заслуженный мастер спорта».
– Так ты из благородных, – присвистнул бородач.
– Ладно, держи пять, и все забудем. – Илюха протянул руку.
Тезка с удивлением посмотрел на протянутую ладонь и демонстративно заложил руки за спину. Илюха нахмурился и инстинктивно сжал кулаки.
– Не подам я тебе руки, мил-человек. Хоть ты и из благородных, а я лапоть муромский, но жать ладонь врагу земли Русской не буду!
Илюха аж оторопел от такого повторного наезда и, привычно насупившись, ринулся на обидчика. Чтобы какая-то деревня ему такие слова в лицо бросала? Да ни в жизнь! Спас положение Изя, выскочив, как чертик из коробочки (опять каламбур), и встав между спорщиками.
– Ша, гости дорогие. Поели, попили, так зачем же посуду бить?
– Да я его сейчас по асфальту размажу!
– Не получится, до первого асфальта лет восемьсот ждать осталось.
– А по фиг!.. Тогда по березе. – Илюха сделал еще шаг по направлению к Муромскому, но черт оказался начеку.
– Ну покалечишь ты его, а кому от этого легче будет?
– Мне, – искренне ответил Илюха.
– Это конечно так, но княжеская дружина не получит своего лучшего богатыря, – пропыхтел черт, из последних сил сдерживая напор праведного гнева, прущего наружу из обиженного в лучших чувствах спортсмена.
– Какого еще богатыря? – буркнул Илюха и ослабил свои позиции.
– Блин, я и забыл, что тебе все растолковывать приходится.
– Не хами, а то и тебе достанется.
– Да ладно, ладно. Ты хоть не забыл, кого калечить собрался? Небось в детстве былины читал?
– Ну почитывал, так сказать, в пределах учебной программы, – сознался Илюха и, словно на уроке, монотонным голосом проговорил все, что ему вспомнилось про былинного богатыря. – Илья Муромец, защитник земли Русской и славный богатырь, натворивший немало подвигов, тридцать лет и три года просидел на печи, оклемался и пошел добро налево и направо творить, только успевай головы поверженных врагов собирать.
– Ну вот, можешь, когда захочешь! – обрадовался Изя. – Как ни крути, для страны человек полезный, а ты ему чуть руку не сломал.
– Хам трамвайный этот защитничек, – буркнул Солнцевский. – Если его в былинах прописали, это еще не значит, что ему все позволено.
– Не без этого, конечно, но ты и сам не корзинка с фруктами.
– Да ты слышал, что этот фашист сказал? Что я враг земли Русской! Да за такие слова не то что руку, я и шею сломать могу!
– Конечно, можешь, кто бы сомневался. Ну какой же ты враг? Да и эта оглобля бородатая тоже не враг. Просто при сходных жизненных позициях вы разошлись в частностях.
– Ничего себе частности, – насупился Илюха.
– И вообще, завязывай ты со своими бандитскими штучками! – продолжал гнуть свое Изя. – Раз прибыл в приличное время, то и веди себя соответственно. Ну повздорили, ну подрались, так хулиганить-то зачем?
Между тем обсуждаемый будущий богатырь с непониманием, но очень внимательно, следил за странным диалогом. Как-никак, решалась его судьба. Или его будут бить, что, конечно, было нежелательно, так как хотелось предстать пред светлые очи князя с непопорченной физиономией, или шустрый малый все-таки не допустит кровопролития и он сможет спокойно продолжить свой путь в стольный град Киев.
Наконец судьба Муромского была решена. Изя таки уболтал бывшего спортсмена, и пока тот не передумал, взял улаживание конфликта на себя и обратился с пламенной речью к Муромцу:
– Значится, так. Вы обвиняетесь в превышении допустимой обороны, попытке сотворить членовредительство в отношении несовершеннолетней девушки, в сопротивлении, оскорблении, нанесении травм, вполне совместимых с жизнью, добровольным помощникам сотрудников органов правопорядка, находящихся при исполнении своих служебных обязанностей, а также в дискредитации светлого облика былинного богатыря в глазах советских граждан, российских спортсменов, а также представителей украинской диаспоры чер... (тут Изя на мгновение запнулся), в общем, некоторых рогатых меньшинств. Пользуясь принципом поглощения большего преступления еще большим, а также учитывая введенный мораторий на смертную казнь, военно-полевой суд приговаривает Илью Муромца к денежному штрафу в размере всех денежных средств, находящихся в его распоряжении.
– Ась? – искренне переспросил приговоренный.
– Деньги гони за моральный ущерб, добровольно, а то хуже будет! – доступным языком пояснил черт.
– Так бы сразу и сказали, а то сразу меньшинствами пугать принялись, – пробурчал окончательно сбитый с толку обвиняемый и кряхтя снял кожаный мешочек, висящий на шее.
Муромец хотел было раскрыть его, но Изя с ловкостью фокусника выхватил его из рук и тут же спрятал себе в карман.
– Оставь хоть чуть-чуть, дорога ведь неблизкая, – с мольбой в голосе проговорил детина.
– Ладно, – после некоторой паузы согласился черт. – Учитывая раскаяние обвиняемого, а также активное сотрудничество со следствием, суд постановил выдать премию в размере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75