Я решил воспользоваться случаем и выпытать об этом у Дирка Петерса побольше.
— В эти восемь дней у вас было что поесть? — спросил я.
— Да, и потом тоже… Хватало и нам, и дикарю… В каноэ были три черепахи, а в них достаточно пресной воды. У них вкусное мясо, его можно есть даже сырым — да, сэр, сырым!..
Последние слова он произнес почти шепотом и тут же стал озираться, словно испугавшись, не подслушали ли его.
Я понял, что его душа все еще содрогалась от воспоминаний о страшных сценах на борту «Дельфина». Трудно передать, какое жуткое выражение появилось на физиономии метиса, когда он обмолвился о сыром мясе! Однако это было вовсе не выражение каннибала Австралии или Новых Гебридов — передо мной сидел человек, испытывающий непреодолимый ужас перед самим собой!..
Выдержав некоторую паузу, я повернул разговор на нужную тему.
— Дирк Петерс! Судя по рассказу вашего спутника, первого марта вы впервые увидели обширную завесу из серых паров, пронзаемую лучами света…
— Откуда мне знать, сэр? Если так сказано у Пима, то ему надо верить…
— Он ни разу не говорил вам о лучах света, падающих с неба? — не унимался я, стараясь не произносить слов «полярное сияние», которых метис, пожалуй, не понял бы.
Мне хотелось проверить собственную гипотезу о том, что подобные явления могли быть следствием наэлектризованности атмосферы и, значит, иметь место в действительности.
— Ни разу! — отвечал Дирк Петерс, затратив некоторое время на обдумывание моего вопроса.
— Замечали вы, что море меняло цвет, теряло прозрачность, становилось белым, как молоко, и бурлило вокруг вашего каноэ?
— Чего не знаю, того не знаю… Поймите… У меня голова шла кругом… Лодка уплывала все дальше и дальше, и я все больше терял рассудок…
— А как же мельчайшая пыль, Дирк Петерс? Пыль, больше напоминавшая пепел, белый пепел?..
— Не помню…
— Уж не снег ли это был?
— Снег? Да… Нет… Было тепло… А что говорит Пим? Надо верить словам Пима.
Я окончательно убедился, что метис так и не сумеет дать удовлетворительное объяснение этих невероятных явлений. Даже если допустить, что он был свидетелем сверхъестественных картин, которые живописуют последние главы повествования, они с тех пор начисто стерлись из его памяти.
— Но Пим расскажет вам обо всем этом сам… — проговорил он вполголоса. — Он-то знает! Я не знаю… Он видел… Вы поверите ему…
— Да, я поверю ему, Дирк Петерс, поверю! — отвечал я метису, не желая усугублять его печаль.
— Мы попробуем его отыскать, правда?
— Надеюсь…
— После того как найдем Уильяма Гая и матросов с «Джейн»?
— Да, после этого…
— И даже если не найдем?
— Даже в этом случае, Дирк Петерс… Думаю, что мне удастся уговорить капитана.
— Ведь он не откажется прийти на выручку человеку… такому человеку…
— Нет, не откажется! Ведь если Уильям Гай и его люди остались в живых, то почему не поверить, что и Артур Пим…
— Жив? Да! Он жив! — воскликнул метис. — Клянусь Великим Духом моих предков! Он жив, он ждет меня… Мой бедный Пим… Какой же будет радость, когда он бросится в объятия старого Дирка!.. А моя, моя, когда я сумею прижать его сюда, сюда…
И необъятная грудь Дирка Петерса заходила волнами, как поверхность океана.
Сказав это, он удалился, оставив меня в совершенном умилении — сколько нежности к несчастному товарищу, которого он называл своим сыном, умещалось в сердце этого полудикого человека!..
Второго, третьего и четвертого января шхуна все так же летела на юг, не встречая земли. По всей линии горизонта небо смыкалось с морем. Наблюдатель, качающийся в «сорочьем гнезде», не замечал ни континента, ни даже островка. Может быть, настало время усомниться в правильности утверждений Дирка Петерса, будто он видел какую-то землю? В морях крайнего юга часто случаются обманы зрения…
— Собственно, — сказал я как-то раз Лену Гаю, — Артур Пим покинул остров Тсалал, не имея при себе никаких инструментов, которые позволили бы ему определить свое местоположение…
— Я знаю об этом, мистер Джорлинг, и вполне вероятно, что суша лежит к востоку или к западу от нашего маршрута. Остается сожалеть, что Артур Пим и Дирк Петерс не высаживались на те берега. Тогда бы у нас не оставалось сомнений в их существовании, и мы бы без труда отыскали их. Теперь же у меня возникают большие сомнения…
— Мы отыщем эту землю, капитан, стоит нам подняться еще на несколько градусов к югу…
— Возможно, мистер Джорлинг, но я задаюсь вопросом, не лучше ли исследовать воды между сороковым и сорок пятым меридианом…
— Нам отведено не так уж много времени, — с живостью отвечал я, — и дни, которые уйдут на такой круг, можно будет считать потерянными, ибо мы еще не добрались до параллели, на которой беглецам пришлось разлучиться…
— Скажите на милость, мистер Джорлинг, какая же это параллель? Что-то я не нахожу ни малейшего намека на это в повествовании, так что, не имея возможности вычислить ее, я…
— А ведь в книге есть ясное указание на это, во всяком случае, там говорится, что каноэ отнесло от острова Тсалал весьма далеко. Посмотрите-ка вот на этот отрывок!
В книге говорилось следующее: «В течение семи или восьми дней мы плыли на юг без сколько-нибудь значительных происшествий, пройдя за это время, должно быть, огромное расстояние, так как ветер был попутный и нам помогало сильное течение к югу».
Лен Гай отлично знал этот отрывок, ибо сотни раз возвращался к нему. Я прибавил к прочитанному:
— Он говорит об «огромном расстоянии», а ведь эти строки появились уже первого марта. Путешествие же продлилось до двадцать второго числа того же месяца, и Артур Пим сам поясняет впоследствии, что «мощное течение несет нас все так же к югу» — это его собственные слова. Разве нельзя, опираясь на все это, прийти к выводу, что…
— Что так можно добраться и до самого полюса, мистер Джорлинг?
— Почему бы и нет? Ведь от острова Тсалал до полюса остается всего четыре сотни миль?
— В конце концов это не так уж важно, — отвечал капитан. — «Халбрейн» вышла на поиски моего брата и его товарищей, а вовсе не Артура Пима. Единственное, что нам важно знать, — могли ли они высадиться на тех берегах.
Правоту капитана было трудно оспорить. Я не переставал опасаться, что он отдаст команду повернуть на запад или на восток. Однако метис настаивал, что каноэ несло к югу и что там же находится замеченная им земля, поэтому маршрут шхуны оставался прежним. Я не видел причин отчаиваться, ибо пока мы точно повторяли маршрут Артура Пима. Мне также помогала уверенность в том, что суша, если только она существует, должна находиться в еще более высоких широтах.
Нелишне будет заметим, что ни 5, ни 6 января плавание не было отмечено какими-либо из ряда вон выходящими событиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— В эти восемь дней у вас было что поесть? — спросил я.
— Да, и потом тоже… Хватало и нам, и дикарю… В каноэ были три черепахи, а в них достаточно пресной воды. У них вкусное мясо, его можно есть даже сырым — да, сэр, сырым!..
Последние слова он произнес почти шепотом и тут же стал озираться, словно испугавшись, не подслушали ли его.
Я понял, что его душа все еще содрогалась от воспоминаний о страшных сценах на борту «Дельфина». Трудно передать, какое жуткое выражение появилось на физиономии метиса, когда он обмолвился о сыром мясе! Однако это было вовсе не выражение каннибала Австралии или Новых Гебридов — передо мной сидел человек, испытывающий непреодолимый ужас перед самим собой!..
Выдержав некоторую паузу, я повернул разговор на нужную тему.
— Дирк Петерс! Судя по рассказу вашего спутника, первого марта вы впервые увидели обширную завесу из серых паров, пронзаемую лучами света…
— Откуда мне знать, сэр? Если так сказано у Пима, то ему надо верить…
— Он ни разу не говорил вам о лучах света, падающих с неба? — не унимался я, стараясь не произносить слов «полярное сияние», которых метис, пожалуй, не понял бы.
Мне хотелось проверить собственную гипотезу о том, что подобные явления могли быть следствием наэлектризованности атмосферы и, значит, иметь место в действительности.
— Ни разу! — отвечал Дирк Петерс, затратив некоторое время на обдумывание моего вопроса.
— Замечали вы, что море меняло цвет, теряло прозрачность, становилось белым, как молоко, и бурлило вокруг вашего каноэ?
— Чего не знаю, того не знаю… Поймите… У меня голова шла кругом… Лодка уплывала все дальше и дальше, и я все больше терял рассудок…
— А как же мельчайшая пыль, Дирк Петерс? Пыль, больше напоминавшая пепел, белый пепел?..
— Не помню…
— Уж не снег ли это был?
— Снег? Да… Нет… Было тепло… А что говорит Пим? Надо верить словам Пима.
Я окончательно убедился, что метис так и не сумеет дать удовлетворительное объяснение этих невероятных явлений. Даже если допустить, что он был свидетелем сверхъестественных картин, которые живописуют последние главы повествования, они с тех пор начисто стерлись из его памяти.
— Но Пим расскажет вам обо всем этом сам… — проговорил он вполголоса. — Он-то знает! Я не знаю… Он видел… Вы поверите ему…
— Да, я поверю ему, Дирк Петерс, поверю! — отвечал я метису, не желая усугублять его печаль.
— Мы попробуем его отыскать, правда?
— Надеюсь…
— После того как найдем Уильяма Гая и матросов с «Джейн»?
— Да, после этого…
— И даже если не найдем?
— Даже в этом случае, Дирк Петерс… Думаю, что мне удастся уговорить капитана.
— Ведь он не откажется прийти на выручку человеку… такому человеку…
— Нет, не откажется! Ведь если Уильям Гай и его люди остались в живых, то почему не поверить, что и Артур Пим…
— Жив? Да! Он жив! — воскликнул метис. — Клянусь Великим Духом моих предков! Он жив, он ждет меня… Мой бедный Пим… Какой же будет радость, когда он бросится в объятия старого Дирка!.. А моя, моя, когда я сумею прижать его сюда, сюда…
И необъятная грудь Дирка Петерса заходила волнами, как поверхность океана.
Сказав это, он удалился, оставив меня в совершенном умилении — сколько нежности к несчастному товарищу, которого он называл своим сыном, умещалось в сердце этого полудикого человека!..
Второго, третьего и четвертого января шхуна все так же летела на юг, не встречая земли. По всей линии горизонта небо смыкалось с морем. Наблюдатель, качающийся в «сорочьем гнезде», не замечал ни континента, ни даже островка. Может быть, настало время усомниться в правильности утверждений Дирка Петерса, будто он видел какую-то землю? В морях крайнего юга часто случаются обманы зрения…
— Собственно, — сказал я как-то раз Лену Гаю, — Артур Пим покинул остров Тсалал, не имея при себе никаких инструментов, которые позволили бы ему определить свое местоположение…
— Я знаю об этом, мистер Джорлинг, и вполне вероятно, что суша лежит к востоку или к западу от нашего маршрута. Остается сожалеть, что Артур Пим и Дирк Петерс не высаживались на те берега. Тогда бы у нас не оставалось сомнений в их существовании, и мы бы без труда отыскали их. Теперь же у меня возникают большие сомнения…
— Мы отыщем эту землю, капитан, стоит нам подняться еще на несколько градусов к югу…
— Возможно, мистер Джорлинг, но я задаюсь вопросом, не лучше ли исследовать воды между сороковым и сорок пятым меридианом…
— Нам отведено не так уж много времени, — с живостью отвечал я, — и дни, которые уйдут на такой круг, можно будет считать потерянными, ибо мы еще не добрались до параллели, на которой беглецам пришлось разлучиться…
— Скажите на милость, мистер Джорлинг, какая же это параллель? Что-то я не нахожу ни малейшего намека на это в повествовании, так что, не имея возможности вычислить ее, я…
— А ведь в книге есть ясное указание на это, во всяком случае, там говорится, что каноэ отнесло от острова Тсалал весьма далеко. Посмотрите-ка вот на этот отрывок!
В книге говорилось следующее: «В течение семи или восьми дней мы плыли на юг без сколько-нибудь значительных происшествий, пройдя за это время, должно быть, огромное расстояние, так как ветер был попутный и нам помогало сильное течение к югу».
Лен Гай отлично знал этот отрывок, ибо сотни раз возвращался к нему. Я прибавил к прочитанному:
— Он говорит об «огромном расстоянии», а ведь эти строки появились уже первого марта. Путешествие же продлилось до двадцать второго числа того же месяца, и Артур Пим сам поясняет впоследствии, что «мощное течение несет нас все так же к югу» — это его собственные слова. Разве нельзя, опираясь на все это, прийти к выводу, что…
— Что так можно добраться и до самого полюса, мистер Джорлинг?
— Почему бы и нет? Ведь от острова Тсалал до полюса остается всего четыре сотни миль?
— В конце концов это не так уж важно, — отвечал капитан. — «Халбрейн» вышла на поиски моего брата и его товарищей, а вовсе не Артура Пима. Единственное, что нам важно знать, — могли ли они высадиться на тех берегах.
Правоту капитана было трудно оспорить. Я не переставал опасаться, что он отдаст команду повернуть на запад или на восток. Однако метис настаивал, что каноэ несло к югу и что там же находится замеченная им земля, поэтому маршрут шхуны оставался прежним. Я не видел причин отчаиваться, ибо пока мы точно повторяли маршрут Артура Пима. Мне также помогала уверенность в том, что суша, если только она существует, должна находиться в еще более высоких широтах.
Нелишне будет заметим, что ни 5, ни 6 января плавание не было отмечено какими-либо из ряда вон выходящими событиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94