— Вполне возможно, что айсберг уткнется в берег, но не исключено, что пройдет стороной, если такова будет воля течения.
— Верно, — не отступал я, — однако это не ответ на мой вопрос. Что лучше: высадиться на берег или остаться на айсберге?
— Остаться, — отрезал Джэм Уэст.
Все дело было в шлюпке. Если бы в ней могли разместиться все и в придачу провизия для пяти— шестинедельного плавания, мы бы, не задумываясь, погрузились в нее и вышли в море, свободное ото льдов. Однако шлюпка рассчитана на одиннадцать-двенадцать человек, поэтому пришлось бы тянуть жребий. Проигравшие были бы обречены на гибель, если не от голода, то от холода.
С другой стороны, при условии, что айсберг и впредь станет перемещаться в том же направлении, мы сможем проделать большую часть пути во вполне сносных условиях. Конечно, наш ледяной корабль мог снова сыграть с нами злую шутку — столкнуться с таким же айсбергом, перевернуться, а то и просто оказаться во власти иного течения, направление которого не отвечало бы нашим намерениям. Шлюпка же наверняка доставила бы нас к цели, если бы ей не преградили путь штормы и обнаружился бы просвет в паковых льдах…
Однако, как только что сказал Джэм Уэст, обсуждать это не имело смысла…
Наскоро отобедав, экипаж в полном составе устремился к верхушке, с которой не сходил Дирк Петерс. Завидя нас, метис поспешил по противоположному склону вниз, так что я не смог с ним переговорить.
Итак, мы все собрались на вершине, не считая Эндикотта, не отходившего от своей стряпни. На севере, заслоняя добрую половину горизонта, вырисовывалась земля с песчаными отмелями, бухточками, утесами и холмами разной высоты на заднем плане. Нашим глазам предстал континент или по меньшей мере остров значительных размеров. На востоке полоса земли уходила за горизонт, и обогнуть ее не было никакой возможности.
На западе же краем суши был довольно острый мыс, увенчанный холмом, напоминающим очертаниями тюленью голову.
Мы поняли, что сейчас все зависит от течения: либо оно понесет нас к берегу, либо увлечет дальше на север. Какая же из двух вероятностей осуществится?.. Общее мнение было таково, что течение прибьет нас к северо-восточной оконечности земли.
— Даже если эти берега становятся обитаемыми в летнее время, — сказал Лен Гай, — пока мы не видим ни одной живой души.
— Согласитесь, капитан, — отвечал я, — что айсберг вряд ли вызовет к себе такой же интерес, какой вызвала бы шхуна!
— Вы правы, мистер Джорлинг, — вид «Халбрейн» давно бы вызвал любопытство туземцев, если бы таковые существовали.
— То обстоятельство, что мы не видим их, капитан, еще не означает, что…
— Разумеется, мистер Джорлинг! — отвечал Лен Гай. — Однако вы, надеюсь, не станете отрицать, что земля эта выглядит не так, как выглядел остров Тсалал при подходе к нему шхуны «Джейн». Где зеленые холмы, густые леса, цветущие деревья, обширные пастбища?.. Нас встречают уныние и пустота!
— Не спорю, пустота и уныние — это все, чем приветствует нас новая земля. И все же смею спросить, не желаете ли вы произвести высадку?
— На шлюпке?
— На шлюпке — в случае, если айсберг проплывет мимо берега.
— Нам нельзя терять ни одного часа, мистер Джорлинг! Несколько дней отдыха могут вылиться в кошмарную зимовку, если мы не успеем пройти проливами, остающимися в паковых льдах…
— А до них еще далеко, так что надо поторапливаться, — добавил Джэм Уэст.
— Пусть так! — не сдавался я. — Однако потерять из виду эти берега, так и не попытавшись ступить на них, не удостоверившись, что на них нет следов стоянки, что ваш брат, капитан, и его спутники…
Слушая меня, Лен Гай обреченно покачивал головой. Разве могли вселить хоть какую-то надежду эта бесплодная земля, эти мертвые равнины, безжизненные холмы, черные скалы?.. Разве люди смогли бы просуществовать здесь столько месяцев?
Тем временем на верхушке айсберга затрепетал британский флаг, который должен был привлечь внимание Уильяма Гая, окажись он на этом берегу. Но берег оставался пуст…
Джэм Уэст, следивший за ориентирами на берегу, вдруг сказал:
— Менее чем через час все станет ясно. Кажется, наше движение замедлилось и мы приближаемся к берегу…
— И мне сдается то же самое, — поддержал его боцман, — Не то что наш кораблик прирос ко дну, но уж больно долго он топчется на месте!
Джэм Уэст и Харлигерли не ошиблись. Не знаю, что было тому причиной, но айсберг постепенно вышел из подводного русла и стал вращаться вокруг собственной оси, смещаясь в сторону суши. Кроме того, мы заметили, что несколько айсбергов поменьше, плывших впереди нас, тоже застряли на мелководье.
Итак, споры о том, следует ли спускать в море шлюпку, утратили смысл.
По мере приближения к земле ее пустынное обличье не менялось, и перспектива зазимовать здесь на шесть долгих месяцев могла наполнить ужасом души самых стойких из нас.
К пяти часам пополудни айсберг оказался в глубокой бухте, слева от мыса, к которому и пристал.
— На берег, на берег! — вырвался из всех глоток дружный крик.
Матросы поспешили вниз по склону айсберга, но тут прозвучал зычный голос Джэма Уэста:
— Ждите команды!
Матросы подчинились нехотя, особенное недовольство выразил Хирн и его дружки. Однако инстинкт соблюдения дисциплины заставил всех собраться вокруг капитана.
Не было нужды спускать шлюпку, раз айсберг зацепился за мыс. Капитан, боцман и я, обгоняя остальных, покинули лагерь и ступили на новую землю — первыми из людей…
Вулканическая почва была усеяна битым камнем, кусками лавы, вулканического стекла, шлака, пемзы. Над песчаным пляжем поднимались холмы разной высоты, уходившие в глубь берега. Мы устремились к вершине ближайшего холма, расположенной на высоте примерно тысяча двести футов, рассчитывая, что оттуда нам откроется достаточный обзор. В течение добрых двадцати минут поднимались мы по откосам, лишенным даже намека на растительность. Ничто здесь не напоминало плодородных угодий острова Тсалал до землетрясения. Вокруг не было ни густых лесов, о которых рассказано у Артура Пима, ни диковинных ручьев, ни мылообразных гор, ни стеатитовых массивов, прорезанных лабиринтами… Нас окружали одни лишь скалы вулканического происхождения, затвердевшая лава, шлаки, истертые в пыль, да серый пепел. В такой почве не смогло бы пустить корни ни одно, даже самое неприхотливое, растение.
Рискованный штурм отвесного холма занял у нас не менее часа. Наступил вечер, не сопровождавшийся, впрочем, сумерками, ибо мы все еще пользовались благами полярного дня.
С вершины холма нам открылся вид миль на тридцать — тридцать пять. Вот что предстало нашему взору.
На запад уходила всхолмленная суша, тянущаяся за горизонт и омываемая с востока столь же бескрайним океаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Верно, — не отступал я, — однако это не ответ на мой вопрос. Что лучше: высадиться на берег или остаться на айсберге?
— Остаться, — отрезал Джэм Уэст.
Все дело было в шлюпке. Если бы в ней могли разместиться все и в придачу провизия для пяти— шестинедельного плавания, мы бы, не задумываясь, погрузились в нее и вышли в море, свободное ото льдов. Однако шлюпка рассчитана на одиннадцать-двенадцать человек, поэтому пришлось бы тянуть жребий. Проигравшие были бы обречены на гибель, если не от голода, то от холода.
С другой стороны, при условии, что айсберг и впредь станет перемещаться в том же направлении, мы сможем проделать большую часть пути во вполне сносных условиях. Конечно, наш ледяной корабль мог снова сыграть с нами злую шутку — столкнуться с таким же айсбергом, перевернуться, а то и просто оказаться во власти иного течения, направление которого не отвечало бы нашим намерениям. Шлюпка же наверняка доставила бы нас к цели, если бы ей не преградили путь штормы и обнаружился бы просвет в паковых льдах…
Однако, как только что сказал Джэм Уэст, обсуждать это не имело смысла…
Наскоро отобедав, экипаж в полном составе устремился к верхушке, с которой не сходил Дирк Петерс. Завидя нас, метис поспешил по противоположному склону вниз, так что я не смог с ним переговорить.
Итак, мы все собрались на вершине, не считая Эндикотта, не отходившего от своей стряпни. На севере, заслоняя добрую половину горизонта, вырисовывалась земля с песчаными отмелями, бухточками, утесами и холмами разной высоты на заднем плане. Нашим глазам предстал континент или по меньшей мере остров значительных размеров. На востоке полоса земли уходила за горизонт, и обогнуть ее не было никакой возможности.
На западе же краем суши был довольно острый мыс, увенчанный холмом, напоминающим очертаниями тюленью голову.
Мы поняли, что сейчас все зависит от течения: либо оно понесет нас к берегу, либо увлечет дальше на север. Какая же из двух вероятностей осуществится?.. Общее мнение было таково, что течение прибьет нас к северо-восточной оконечности земли.
— Даже если эти берега становятся обитаемыми в летнее время, — сказал Лен Гай, — пока мы не видим ни одной живой души.
— Согласитесь, капитан, — отвечал я, — что айсберг вряд ли вызовет к себе такой же интерес, какой вызвала бы шхуна!
— Вы правы, мистер Джорлинг, — вид «Халбрейн» давно бы вызвал любопытство туземцев, если бы таковые существовали.
— То обстоятельство, что мы не видим их, капитан, еще не означает, что…
— Разумеется, мистер Джорлинг! — отвечал Лен Гай. — Однако вы, надеюсь, не станете отрицать, что земля эта выглядит не так, как выглядел остров Тсалал при подходе к нему шхуны «Джейн». Где зеленые холмы, густые леса, цветущие деревья, обширные пастбища?.. Нас встречают уныние и пустота!
— Не спорю, пустота и уныние — это все, чем приветствует нас новая земля. И все же смею спросить, не желаете ли вы произвести высадку?
— На шлюпке?
— На шлюпке — в случае, если айсберг проплывет мимо берега.
— Нам нельзя терять ни одного часа, мистер Джорлинг! Несколько дней отдыха могут вылиться в кошмарную зимовку, если мы не успеем пройти проливами, остающимися в паковых льдах…
— А до них еще далеко, так что надо поторапливаться, — добавил Джэм Уэст.
— Пусть так! — не сдавался я. — Однако потерять из виду эти берега, так и не попытавшись ступить на них, не удостоверившись, что на них нет следов стоянки, что ваш брат, капитан, и его спутники…
Слушая меня, Лен Гай обреченно покачивал головой. Разве могли вселить хоть какую-то надежду эта бесплодная земля, эти мертвые равнины, безжизненные холмы, черные скалы?.. Разве люди смогли бы просуществовать здесь столько месяцев?
Тем временем на верхушке айсберга затрепетал британский флаг, который должен был привлечь внимание Уильяма Гая, окажись он на этом берегу. Но берег оставался пуст…
Джэм Уэст, следивший за ориентирами на берегу, вдруг сказал:
— Менее чем через час все станет ясно. Кажется, наше движение замедлилось и мы приближаемся к берегу…
— И мне сдается то же самое, — поддержал его боцман, — Не то что наш кораблик прирос ко дну, но уж больно долго он топчется на месте!
Джэм Уэст и Харлигерли не ошиблись. Не знаю, что было тому причиной, но айсберг постепенно вышел из подводного русла и стал вращаться вокруг собственной оси, смещаясь в сторону суши. Кроме того, мы заметили, что несколько айсбергов поменьше, плывших впереди нас, тоже застряли на мелководье.
Итак, споры о том, следует ли спускать в море шлюпку, утратили смысл.
По мере приближения к земле ее пустынное обличье не менялось, и перспектива зазимовать здесь на шесть долгих месяцев могла наполнить ужасом души самых стойких из нас.
К пяти часам пополудни айсберг оказался в глубокой бухте, слева от мыса, к которому и пристал.
— На берег, на берег! — вырвался из всех глоток дружный крик.
Матросы поспешили вниз по склону айсберга, но тут прозвучал зычный голос Джэма Уэста:
— Ждите команды!
Матросы подчинились нехотя, особенное недовольство выразил Хирн и его дружки. Однако инстинкт соблюдения дисциплины заставил всех собраться вокруг капитана.
Не было нужды спускать шлюпку, раз айсберг зацепился за мыс. Капитан, боцман и я, обгоняя остальных, покинули лагерь и ступили на новую землю — первыми из людей…
Вулканическая почва была усеяна битым камнем, кусками лавы, вулканического стекла, шлака, пемзы. Над песчаным пляжем поднимались холмы разной высоты, уходившие в глубь берега. Мы устремились к вершине ближайшего холма, расположенной на высоте примерно тысяча двести футов, рассчитывая, что оттуда нам откроется достаточный обзор. В течение добрых двадцати минут поднимались мы по откосам, лишенным даже намека на растительность. Ничто здесь не напоминало плодородных угодий острова Тсалал до землетрясения. Вокруг не было ни густых лесов, о которых рассказано у Артура Пима, ни диковинных ручьев, ни мылообразных гор, ни стеатитовых массивов, прорезанных лабиринтами… Нас окружали одни лишь скалы вулканического происхождения, затвердевшая лава, шлаки, истертые в пыль, да серый пепел. В такой почве не смогло бы пустить корни ни одно, даже самое неприхотливое, растение.
Рискованный штурм отвесного холма занял у нас не менее часа. Наступил вечер, не сопровождавшийся, впрочем, сумерками, ибо мы все еще пользовались благами полярного дня.
С вершины холма нам открылся вид миль на тридцать — тридцать пять. Вот что предстало нашему взору.
На запад уходила всхолмленная суша, тянущаяся за горизонт и омываемая с востока столь же бескрайним океаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94