Иногда вырывалось наружу страстное желание быть понятым и принятым. Я был для него крепким орешком, и с того момента, как я взял у него первую камфорную таблетку и заговорил с ним, для меня эта потребность стала очевидной. И я использовал его слабость, потому что в этом заключается сущность жизни — использовать или быть использованным. Я сумел притвориться заинтересованным, чего порой и не требовалось. Тогда мой замысел воплощался еще легче.
— Значит, миром управляет телхассий?
Он улыбнулся, польщенный интересом к тем знаниям, которые он демонстрировал. Его взгляд устремился куда-то сквозь окрашенные в пастельные зеленые тона стены лаборатории.
— Телхассий — это элемент один-семьдесят. Он состоит из кристаллов чистейшего серебра и используется для компьютерной памяти. С помощью этого элемента информация запирается в электронной ячейке; становится возможным поместить информацию со всей планеты в кристалл размером с твой кулак. С помощью телхассия стало проще запускать космические корабли: их оснащают компьютерами со скоростными операционными системами, и они позволяют покрывать за часы те расстояния, на которые раньше уходили недели. До открытия телхассия стоимость космического корабля равнялась целому состоянию и они не могли даже… — Он углубился в дебри слов, сложных и длинных, каждое из которых — длиннее моей руки. — И теперь даже скоростные корабли, такие, как патрульные катера, имеют меньше кубического метра телхассиумных кристаллов в компьютерных системах на борту. А тяжелый грузовой корабль несет на борту немногим больше телхассия, чем это требуется для поддержания жизни на целой планете, и пользуются им в полете лишь в непредвиденных обстоятельствах, поскольку обычно их курс рассчитывают компьютерные системы, расположенные в портах главной линии, например в Куарро. Теперь расчет скоростного перелета из главного порта в любой уголок Федерации, кроме Колоний Туманности Рака, можно сделать меньше чем за час.
— Вот так так! — Я потер лоб, по-прежнему не в состоянии разобраться в скрытом смысле слов, которые он говорил. — Похоже, я проглотил свой мозг!
— Может, нам лучше вернуться к работе? — Он взглянул на электронный датчик у себя на запястье.
— Ну еще немного! У меня еще есть вопросы. — Вопросы были всегда, иначе, стоило им иссякнуть, мы должны были возвратиться к телепатии.
— Ты, наверное, ночами не спишь, все обдумываешь, что бы спросить. — Его голос обнаружил нетерпение.
— Я всегда лучше соображаю после полуночи. — Но теперь так происходило вовсе не потому, что я этого хотел. Мои красные глаза выдавали постоянное недосыпание. Я откинулся на стуле, ожидая, что он заговорит вновь. — Не угостите меня еще? — Моя рука легла на прохладную поверхность стола ладонью вверх.
Он не двинулся:
— (Теперь ты должен это заработать.)
Я вздрогнул и выругался, чуть не свалившись со стула:
— Не делайте со мной этого!
— (Почему нет?)
— Нет! — Я содрогнулся от собственного голоса. — Я знаю свою задачу, но мне нужно время. Я не готов. — Стараясь говорить уверенно, я пытался построить защиту от очередного вторжения Кортелью.
— Когда же ты будешь готов? Завтра? На следующей неделе? Через месяц, год? У тебя мало времени, Кот! — Неожиданно Кортелью пришел в бешенство. — Если ты хочешь остаться в этой программе исследований, надо демонстрировать результаты. Ты должен уметь контролировать свои возможности, пускать их в ход при необходимости и не позволять другим псионам использовать их против себя. — Он замолчал.
— Зачем? — Я зажмурился, отражая выражение его лица.
— Таковы правила, и, если ты хочешь продолжать, ты обязан им следовать.
— Там, откуда я, другие законы. — Я резко встал со стула и пошел.
— Ты не в Старом городе, но очень скоро там окажешься, если не будешь сотрудничать с нами, уличный мальчишка!
— Какого хрена тебе надо? — Я обернулся и взглянул на него. Кортелью никогда не называл меня так раньше и не запугивал.
— Ты даже не пытаешься скрыть, насколько тебе наплевать на весь наш эксперимент и на то, что я хочу помочь тебе. — Он встал и последовал за мной, соблюдая, однако, дистанцию.
— Что вы имеете в виду? — Я знал, о чем он говорит, и то, что он прочитал это в моих мыслях. — Я не пытался…
— Черта с два ты не пытался!
Я не был готов к его гневу и разочарованию, и он снова вторгся в мой мозг.
— (Хорошо же, дитя подземелья, ты умело пользовался моим терпением и прятался за ним, как за стеной, но оно иссякло. Ни одной камфоры, ни одного вопроса, никаких игр до тех пор, пока я не увижу результата.)
— Оставь меня, ты, подонок.
— (Нет уж, такой роскоши ты не получишь. Я не оставлю тебя в покое до тех пор, пока ты сам не заставишь меня это сделать.)
— Убирайся! — Я закрыл уши руками, как будто это могло помочь. Кортелью прорвал всю мою защиту, и я не знал, что делать.
— (Заставь меня!) — Его слова оглушительно разносились во всех уголках моего мозга.
— Пошел ты, будь ты проклят…
Я был в ужасе от того, что он выполнит свое обещание и останется в моей голове. Я судорожно искал оружие, но не то, которое можно взять в руки, — я искал в глубинах разума.
— (Убирайся, будь ты проклят!) — Мысль черканула, как искра, между моим разумом и его. Неожиданно послав импульс в его мозг и задержавшись там, я установил связь на уровне телепатии. — (Проклятый ублюдок, убирайся из моего разума!) — Меня трясло от бешенства.
— (Остановись, остановись!) — Кортелью прервал контакт, в ту же секунду мой разум вернулся ко мне, а мой оппонент покачнулся и схватился за стул для равновесия.
Я тоже едва стоял на ногах и оперся о край терминала:
— Сукин сын!
— Поздравляю, — проговорил Кортелью почти шепотом. — Псион.
— О Господи! — Я глотнул и коснулся рукой губ. Еще несколько ругательств и проклятий вырвалось у меня, пока я доковылял до стула и сел.
Кортелью опять сел напротив меня и на этот раз дал мне целую упаковку камфорных таблеток:
— Держи.
Трясущейся рукой я положил одну в рот. Беспорядочные обрывки образов мелькали у меня в голове — рекламные щиты, сигнальные огни, узоры, предназначенные для того, чтобы я посмотрел на них. Долгое время мы сидели молча, и, испытывая успокаивающее действие камфоры, я пытался понять, что же произошло.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил наконец Кортелью. Весь его вид выражал полнейшее участие.
— Вам лучше знать. — Я с ненавистью взглянул на него.
Он покачал головой:
— Сейчас я не читаю тебя, и ты это прекрасно знаешь.
— Ну и как вы думаете, каково мне сейчас? — Я отвернулся, тщетно пытаясь отыскать в комнате окно.
— Наверное, ощущаешь гордость, восторг… как будто ты наконец добился чего-то значительного?
— Нет. Я как будто весь в дерьме и совсем уничтожен, как последний придурок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Значит, миром управляет телхассий?
Он улыбнулся, польщенный интересом к тем знаниям, которые он демонстрировал. Его взгляд устремился куда-то сквозь окрашенные в пастельные зеленые тона стены лаборатории.
— Телхассий — это элемент один-семьдесят. Он состоит из кристаллов чистейшего серебра и используется для компьютерной памяти. С помощью этого элемента информация запирается в электронной ячейке; становится возможным поместить информацию со всей планеты в кристалл размером с твой кулак. С помощью телхассия стало проще запускать космические корабли: их оснащают компьютерами со скоростными операционными системами, и они позволяют покрывать за часы те расстояния, на которые раньше уходили недели. До открытия телхассия стоимость космического корабля равнялась целому состоянию и они не могли даже… — Он углубился в дебри слов, сложных и длинных, каждое из которых — длиннее моей руки. — И теперь даже скоростные корабли, такие, как патрульные катера, имеют меньше кубического метра телхассиумных кристаллов в компьютерных системах на борту. А тяжелый грузовой корабль несет на борту немногим больше телхассия, чем это требуется для поддержания жизни на целой планете, и пользуются им в полете лишь в непредвиденных обстоятельствах, поскольку обычно их курс рассчитывают компьютерные системы, расположенные в портах главной линии, например в Куарро. Теперь расчет скоростного перелета из главного порта в любой уголок Федерации, кроме Колоний Туманности Рака, можно сделать меньше чем за час.
— Вот так так! — Я потер лоб, по-прежнему не в состоянии разобраться в скрытом смысле слов, которые он говорил. — Похоже, я проглотил свой мозг!
— Может, нам лучше вернуться к работе? — Он взглянул на электронный датчик у себя на запястье.
— Ну еще немного! У меня еще есть вопросы. — Вопросы были всегда, иначе, стоило им иссякнуть, мы должны были возвратиться к телепатии.
— Ты, наверное, ночами не спишь, все обдумываешь, что бы спросить. — Его голос обнаружил нетерпение.
— Я всегда лучше соображаю после полуночи. — Но теперь так происходило вовсе не потому, что я этого хотел. Мои красные глаза выдавали постоянное недосыпание. Я откинулся на стуле, ожидая, что он заговорит вновь. — Не угостите меня еще? — Моя рука легла на прохладную поверхность стола ладонью вверх.
Он не двинулся:
— (Теперь ты должен это заработать.)
Я вздрогнул и выругался, чуть не свалившись со стула:
— Не делайте со мной этого!
— (Почему нет?)
— Нет! — Я содрогнулся от собственного голоса. — Я знаю свою задачу, но мне нужно время. Я не готов. — Стараясь говорить уверенно, я пытался построить защиту от очередного вторжения Кортелью.
— Когда же ты будешь готов? Завтра? На следующей неделе? Через месяц, год? У тебя мало времени, Кот! — Неожиданно Кортелью пришел в бешенство. — Если ты хочешь остаться в этой программе исследований, надо демонстрировать результаты. Ты должен уметь контролировать свои возможности, пускать их в ход при необходимости и не позволять другим псионам использовать их против себя. — Он замолчал.
— Зачем? — Я зажмурился, отражая выражение его лица.
— Таковы правила, и, если ты хочешь продолжать, ты обязан им следовать.
— Там, откуда я, другие законы. — Я резко встал со стула и пошел.
— Ты не в Старом городе, но очень скоро там окажешься, если не будешь сотрудничать с нами, уличный мальчишка!
— Какого хрена тебе надо? — Я обернулся и взглянул на него. Кортелью никогда не называл меня так раньше и не запугивал.
— Ты даже не пытаешься скрыть, насколько тебе наплевать на весь наш эксперимент и на то, что я хочу помочь тебе. — Он встал и последовал за мной, соблюдая, однако, дистанцию.
— Что вы имеете в виду? — Я знал, о чем он говорит, и то, что он прочитал это в моих мыслях. — Я не пытался…
— Черта с два ты не пытался!
Я не был готов к его гневу и разочарованию, и он снова вторгся в мой мозг.
— (Хорошо же, дитя подземелья, ты умело пользовался моим терпением и прятался за ним, как за стеной, но оно иссякло. Ни одной камфоры, ни одного вопроса, никаких игр до тех пор, пока я не увижу результата.)
— Оставь меня, ты, подонок.
— (Нет уж, такой роскоши ты не получишь. Я не оставлю тебя в покое до тех пор, пока ты сам не заставишь меня это сделать.)
— Убирайся! — Я закрыл уши руками, как будто это могло помочь. Кортелью прорвал всю мою защиту, и я не знал, что делать.
— (Заставь меня!) — Его слова оглушительно разносились во всех уголках моего мозга.
— Пошел ты, будь ты проклят…
Я был в ужасе от того, что он выполнит свое обещание и останется в моей голове. Я судорожно искал оружие, но не то, которое можно взять в руки, — я искал в глубинах разума.
— (Убирайся, будь ты проклят!) — Мысль черканула, как искра, между моим разумом и его. Неожиданно послав импульс в его мозг и задержавшись там, я установил связь на уровне телепатии. — (Проклятый ублюдок, убирайся из моего разума!) — Меня трясло от бешенства.
— (Остановись, остановись!) — Кортелью прервал контакт, в ту же секунду мой разум вернулся ко мне, а мой оппонент покачнулся и схватился за стул для равновесия.
Я тоже едва стоял на ногах и оперся о край терминала:
— Сукин сын!
— Поздравляю, — проговорил Кортелью почти шепотом. — Псион.
— О Господи! — Я глотнул и коснулся рукой губ. Еще несколько ругательств и проклятий вырвалось у меня, пока я доковылял до стула и сел.
Кортелью опять сел напротив меня и на этот раз дал мне целую упаковку камфорных таблеток:
— Держи.
Трясущейся рукой я положил одну в рот. Беспорядочные обрывки образов мелькали у меня в голове — рекламные щиты, сигнальные огни, узоры, предназначенные для того, чтобы я посмотрел на них. Долгое время мы сидели молча, и, испытывая успокаивающее действие камфоры, я пытался понять, что же произошло.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил наконец Кортелью. Весь его вид выражал полнейшее участие.
— Вам лучше знать. — Я с ненавистью взглянул на него.
Он покачал головой:
— Сейчас я не читаю тебя, и ты это прекрасно знаешь.
— Ну и как вы думаете, каково мне сейчас? — Я отвернулся, тщетно пытаясь отыскать в комнате окно.
— Наверное, ощущаешь гордость, восторг… как будто ты наконец добился чего-то значительного?
— Нет. Я как будто весь в дерьме и совсем уничтожен, как последний придурок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75