Сердце в груди Сердара билось так, что, казалось, сейчас готово было разорваться на части.
Наконец наступил момент, которого он так долго ждал. План его удался, в руках его был Пондишери и полк морской пехоты, командиры которого с полковником Лурдонексом во главе, только что представлялись ему…
Увы! Бедный Сердар! Торжество его было преждевременным. Он не заметил, что в ту минуту, когда ему представили полковника Лурдонекса, тот не смог скрыть сильного удивления, которое еще больше увеличилось, когда он увидел Барнета, одетого в мундир артиллерийского офицера.
Дело в том, что полковник Лурдонекс всего пять дней тому назад приехал из Франции на пакетботе «Эриманта» и был в Галле, когда пароход останавливался там в день осуждения и побега Сердара. Ему удалось попасть на то место, мимо которого Сердар, Барнет и Нариндра шли на смертную казнь, и это дало ему возможность хорошо рассмотреть их…
Можете представить себе его удивление, когда он очутился перед героем восстания в Индии, одетым в мундир французского генерала и играющего роль нового губернатора Пондишери. Сначала он подумал, что это один из тех странных случаев сходства, которые иногда встречаются. Когда же вслед за этим он узнал Барнета, а затем Нариндру, сомнения его окончательно рассеялись.
Полковник сразу понял, какие патриотические побуждения заставили этих людей прибегнуть к такому способу действий, но он полагал, что авантюристы эти не имеют права бросать Францию на путь, к которому ее правительство не подготовилось.
Поэтому ввиду возможных важных осложнений, которые подобное событие должно было вызвать во всей Европе, он, французский полковник, не имеет права колебаться в том, что от него требуют честь и долг службы.
Он решил действовать спокойно и без скандала. В эту минуту Барнет, совсем задыхавшийся в своем мундире, вышел на веранду подышать воздухом. Полковник подошел к Барнету и сказал:
– Что, любезный генерал, вам, видимо, очень жарко?
Барнет смутился. Ему так хотелось ответить, поговорить о чем-нибудь, невольная немота угнетала его, но в то же время он понимал, что дьявольский акцент его совсем неприличен для французского генерала.
Тогда, вспомнив придуманный Барбассоном предлог, он кивнул и показал полковнику на свои уши, желая этим дать понять, что он не слышит. Но Лурдонекса не так легко было убедить, и он продолжал, смеясь:
– Держу пари, генерал, что, несмотря на страшную жару здесь, вам было, пожалуй, еще жарче в тот день, когда в Галле вы с веревкой на шее и в сопровождении ваших товарищей шли на виселицу?
От этих слов Барнета чуть не хватил удар, и он в течение нескольких секунд не мог произнести ни слова.
– Что вы хотите сказать, полковник?.. Повешен… веревка на шее… я не понимаю.
– Ну-ну! Вот и глухота ваша прошла, и, мне кажется, мы сейчас поймем друг друга. Я стоял около того места, где вели на казнь вас, Сердара и одного индийца. Я узнал всех вас троих, и вы понимаете, конечно, что я не имею права допустить вас разыграть эту комедию до конца.
– Неужели вы думаете, черт возьми, что она очень забавляет меня!
– Хорошо, по крайней мере, что вы не желаете унижаться до лжи.
– Я в сто раз больше предпочитаю свой охотничий костюм этой шерстяной кирасе, в которой я задыхаюсь, а так как вы угадали нашу тайну, то я сейчас же предупрежу своего друга, и мы недолго будем надоедать вам своим обществом… Вам лучше было бы молчать, во всяком случае, вы таким способом возвратили бы Индию Франции и при этом никто не обвинил бы вас в обмане.
– Идите и скажите вашему другу, что я сам не хочу его видеть, но питаю большое уважение к его характеру и героическому поведению в Индии с самых первых дней восстания и что я не в силах хладнокровно, одним ударом разбить его иллюзии.
Скажите, что я даю ему до вечера десять часов, чтобы он удалился с французской территории, что по истечении этого срока я расскажу губернатору о комедии, жертвой которой он едва не сделался… До свидания! Это мое последнее слово, но не забудьте засвидетельствовать ему мое уважение.
Барнет вырвал листок из записной книжки и написал на нем несколько слов:
«Найди какой-нибудь предлог, чтобы поскорее кончить эту бесполезную комедию… все открыто… приходи ко мне, ты все узнаешь».
Пять минут спустя испуганный Сердар прибежал к своему другу.
– Что случилось? – спросил он.
– А случилось то, что полковник морской пехоты, которого тебе представили, был в Галле в день нашего побега и узнал всех нас троих.
– Роковая случайность! Ты не пытался отрицать этого?
– Отрицать! Ты, кажется, сошел с ума. Тебе следовало оставить на шхуне меня и Нариндру, и дело твое пошло бы как по маслу. Но мы все трое здесь, когда пять дней тому назад нас также видели вместе и при таких обстоятельствах, когда лицо человека хорошо запоминается!..
– Послушай, Барнет, я решился на все. Потерпеть крушение у самой цели, когда все предвещало успех, это невозможно, я теряю голову! Все здесь верят моему назначению… я прикажу арестовать полковника, ссылаясь на тайное предписание, и…
– Перестань! Ты теряешь голову. Вернее, ты уже ее потерял. Кто же исполнит твое приказание?
– Верно, – сказал Сердар с отчаянием, – но видеть погибающими в один момент мечты о славе своего отечества!.. О, Барнет! Я проклят и не знаю, что удерживает меня от того, чтобы сейчас же не покончить с жизнью…
Сердар схватил револьвер, и его рука поднялась… к голове.
Барнет вскрикнул, бросился к нему и вырвал у него из рук смертоносное оружие. Минута промедления, и Сердара не стало бы.
– Что нам делать теперь? Как выйти из этого положения, не сделавшись предметом насмешек?
– Ты хочешь совета?
– Умоляю тебя.
– Полковник восхищен тобой, и только долг не позволяет ему принять участие в этом заговоре. Но он предоставляет тебе возможность выйти из него с честью и дает срок в десять часов для этого. Знаешь, что ты должен сделать, по-моему? Продолжай играть роль губернатора, а вечером мы тихо скроемся отсюда. Я предупрежу Шейк-Тоффеля, чтобы он держал «Диану» под парами.
– Пусть так, раз это нужно! Пошли ко мне Раму и Нариндру, мне нужно поговорить с ними прежде, чем я выйду в приемный зал.
Барнет отправился выполнять просьбу друга.
Сердар остался один, и в ту же минуту на веранду вошел полковник Лурдонекс с листком голубой бумаги в руке.
– Я не хотел сначала видеть вас, – сказал он Сердару, – но нашел способ спасти вас от смешного положения. Вот он.
И он подал листок Сердару. После некоторого колебания Сердар взял листок, и крупные капли слез покатились у него из глаз. Растроганный полковник протянул ему руку, и Сердар, судорожно пожимая ее, проговорил:
– Я ничего не имею против вас, я хорошо понимаю требования военной службы…
И с подавленным вздохом он продолжил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Наконец наступил момент, которого он так долго ждал. План его удался, в руках его был Пондишери и полк морской пехоты, командиры которого с полковником Лурдонексом во главе, только что представлялись ему…
Увы! Бедный Сердар! Торжество его было преждевременным. Он не заметил, что в ту минуту, когда ему представили полковника Лурдонекса, тот не смог скрыть сильного удивления, которое еще больше увеличилось, когда он увидел Барнета, одетого в мундир артиллерийского офицера.
Дело в том, что полковник Лурдонекс всего пять дней тому назад приехал из Франции на пакетботе «Эриманта» и был в Галле, когда пароход останавливался там в день осуждения и побега Сердара. Ему удалось попасть на то место, мимо которого Сердар, Барнет и Нариндра шли на смертную казнь, и это дало ему возможность хорошо рассмотреть их…
Можете представить себе его удивление, когда он очутился перед героем восстания в Индии, одетым в мундир французского генерала и играющего роль нового губернатора Пондишери. Сначала он подумал, что это один из тех странных случаев сходства, которые иногда встречаются. Когда же вслед за этим он узнал Барнета, а затем Нариндру, сомнения его окончательно рассеялись.
Полковник сразу понял, какие патриотические побуждения заставили этих людей прибегнуть к такому способу действий, но он полагал, что авантюристы эти не имеют права бросать Францию на путь, к которому ее правительство не подготовилось.
Поэтому ввиду возможных важных осложнений, которые подобное событие должно было вызвать во всей Европе, он, французский полковник, не имеет права колебаться в том, что от него требуют честь и долг службы.
Он решил действовать спокойно и без скандала. В эту минуту Барнет, совсем задыхавшийся в своем мундире, вышел на веранду подышать воздухом. Полковник подошел к Барнету и сказал:
– Что, любезный генерал, вам, видимо, очень жарко?
Барнет смутился. Ему так хотелось ответить, поговорить о чем-нибудь, невольная немота угнетала его, но в то же время он понимал, что дьявольский акцент его совсем неприличен для французского генерала.
Тогда, вспомнив придуманный Барбассоном предлог, он кивнул и показал полковнику на свои уши, желая этим дать понять, что он не слышит. Но Лурдонекса не так легко было убедить, и он продолжал, смеясь:
– Держу пари, генерал, что, несмотря на страшную жару здесь, вам было, пожалуй, еще жарче в тот день, когда в Галле вы с веревкой на шее и в сопровождении ваших товарищей шли на виселицу?
От этих слов Барнета чуть не хватил удар, и он в течение нескольких секунд не мог произнести ни слова.
– Что вы хотите сказать, полковник?.. Повешен… веревка на шее… я не понимаю.
– Ну-ну! Вот и глухота ваша прошла, и, мне кажется, мы сейчас поймем друг друга. Я стоял около того места, где вели на казнь вас, Сердара и одного индийца. Я узнал всех вас троих, и вы понимаете, конечно, что я не имею права допустить вас разыграть эту комедию до конца.
– Неужели вы думаете, черт возьми, что она очень забавляет меня!
– Хорошо, по крайней мере, что вы не желаете унижаться до лжи.
– Я в сто раз больше предпочитаю свой охотничий костюм этой шерстяной кирасе, в которой я задыхаюсь, а так как вы угадали нашу тайну, то я сейчас же предупрежу своего друга, и мы недолго будем надоедать вам своим обществом… Вам лучше было бы молчать, во всяком случае, вы таким способом возвратили бы Индию Франции и при этом никто не обвинил бы вас в обмане.
– Идите и скажите вашему другу, что я сам не хочу его видеть, но питаю большое уважение к его характеру и героическому поведению в Индии с самых первых дней восстания и что я не в силах хладнокровно, одним ударом разбить его иллюзии.
Скажите, что я даю ему до вечера десять часов, чтобы он удалился с французской территории, что по истечении этого срока я расскажу губернатору о комедии, жертвой которой он едва не сделался… До свидания! Это мое последнее слово, но не забудьте засвидетельствовать ему мое уважение.
Барнет вырвал листок из записной книжки и написал на нем несколько слов:
«Найди какой-нибудь предлог, чтобы поскорее кончить эту бесполезную комедию… все открыто… приходи ко мне, ты все узнаешь».
Пять минут спустя испуганный Сердар прибежал к своему другу.
– Что случилось? – спросил он.
– А случилось то, что полковник морской пехоты, которого тебе представили, был в Галле в день нашего побега и узнал всех нас троих.
– Роковая случайность! Ты не пытался отрицать этого?
– Отрицать! Ты, кажется, сошел с ума. Тебе следовало оставить на шхуне меня и Нариндру, и дело твое пошло бы как по маслу. Но мы все трое здесь, когда пять дней тому назад нас также видели вместе и при таких обстоятельствах, когда лицо человека хорошо запоминается!..
– Послушай, Барнет, я решился на все. Потерпеть крушение у самой цели, когда все предвещало успех, это невозможно, я теряю голову! Все здесь верят моему назначению… я прикажу арестовать полковника, ссылаясь на тайное предписание, и…
– Перестань! Ты теряешь голову. Вернее, ты уже ее потерял. Кто же исполнит твое приказание?
– Верно, – сказал Сердар с отчаянием, – но видеть погибающими в один момент мечты о славе своего отечества!.. О, Барнет! Я проклят и не знаю, что удерживает меня от того, чтобы сейчас же не покончить с жизнью…
Сердар схватил револьвер, и его рука поднялась… к голове.
Барнет вскрикнул, бросился к нему и вырвал у него из рук смертоносное оружие. Минута промедления, и Сердара не стало бы.
– Что нам делать теперь? Как выйти из этого положения, не сделавшись предметом насмешек?
– Ты хочешь совета?
– Умоляю тебя.
– Полковник восхищен тобой, и только долг не позволяет ему принять участие в этом заговоре. Но он предоставляет тебе возможность выйти из него с честью и дает срок в десять часов для этого. Знаешь, что ты должен сделать, по-моему? Продолжай играть роль губернатора, а вечером мы тихо скроемся отсюда. Я предупрежу Шейк-Тоффеля, чтобы он держал «Диану» под парами.
– Пусть так, раз это нужно! Пошли ко мне Раму и Нариндру, мне нужно поговорить с ними прежде, чем я выйду в приемный зал.
Барнет отправился выполнять просьбу друга.
Сердар остался один, и в ту же минуту на веранду вошел полковник Лурдонекс с листком голубой бумаги в руке.
– Я не хотел сначала видеть вас, – сказал он Сердару, – но нашел способ спасти вас от смешного положения. Вот он.
И он подал листок Сердару. После некоторого колебания Сердар взял листок, и крупные капли слез покатились у него из глаз. Растроганный полковник протянул ему руку, и Сердар, судорожно пожимая ее, проговорил:
– Я ничего не имею против вас, я хорошо понимаю требования военной службы…
И с подавленным вздохом он продолжил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154