– Есть кто-нибудь? – крикнула я и подала сигнал.
На крыльцо выбежал щупленький субъект с шапкой мягких кудрявых волос и жидкой, но пушистой бородой, похожей на одуванчик. Серый свитер, синие джинсы с отвисшими коленками и огромные очки с зеленоватыми стеклами довершали картинку. Когда он подошел вплотную, я разглядела глубокие морщины на худеньком, остроносом личике. Хозяину лет пятьдесят, не меньше.
– Здравствуйте! Я звонила вам два часа назад! – крикнула я.
– Здравствуйте, вы говорили со мной. Я Миша. Ведущий эксперт уфологического общества. Вы Александра Александровна? Журналистка?
В голосе уфолога прозвучала надежда.
– Частный детектив Ворошилова, – я сунула ему под нос свое удостоверение. – Расследую обстоятельства исчезновения Эли Гавриловой. Можно войти?
– Сомневаюсь, что рационалистический подход тут уместен, – разочарованно покачал головой Миша. – А что, газеты еще проявляют интерес к этому событию?
– Нет, родственники проявляют, – уклончиво ответила я. – Вы не могли бы уделить нам немного времени?
– Извините, но вам придется подождать, – вздохнул Миша. – В четыре у нас обязательный телепатический контакт. Если хотите, можете присоединиться.
– А можно?! – радостно воскликнул Николай Иванович. – Всю жизнь мечтал!
– Разумеется, – милостиво согласился хозяин. – Наше общество создано, чтобы развивать межпланетное общение. Кстати, вы знаете, что мы – экспериментальные биологические организмы, созданные цивилизацией Кинкос? Эля, между прочим, была их посланницей.
– Нет, это для меня новость…
Я щелкнула кнопкой диктофона. Хорошенькая цифровая штучка, звук ловит, даже если находится в кармане или под одеждой.
– Элечка прекрасно понимала язык Кинкос, – заявил Миша. – Сейчас она на своей родной планете. Мы все присутствовали при ее отбытии. Было очень торжественно!
– То есть выдачу свидетельства о смерти Гавриловой можно считать преждевременной? – уточнила я.
– Понимаете, – Миша осторожно взял меня под локоть, отвел в сторонку и проникновенно заглянул в глаза:
– это сложный философский вопрос. Физически на нашей планете Элечки теперь нет. Жители Кинкоса – астральные сгустки псевдомолекулярной эндоплазмы. Поэтому с юридической точки зрения выдача свидетельства о смерти как документа, констатирующего отсутствие в хозяйственных процессах, правомерна. С философской же и общекосмической колокольни признание Элечки умершей – ошибка.
Я выключила диктофон. Представляю себе лицо судьи, читающей: «В связи с тем, что Элеонора Леонидовна Гаврилова в настоящий момент является астральным сгустком псевдомолекулярной эндоплазмы, свидетельство о ее смерти прошу признать недействительным».
Сеанс телепатической связи проводился в бане. Человек семь или восемь сидели кругом в тесном и темном помещении. По углам дымили индийские благовония, а в центре горела белая восковая свеча. Чуть не вырвалось: «Плагиат! У спиритуалистов передрали!» Не хватает только медиума с закатившимися глазами.
Николай Иванович с энтузиазмом втиснулся в круг.
– А что будет? – он толкнул в бок соседа.
Тот медленно повернул голову и ответил:
– Т-с-с! Нужно наладить контакт.
Николай Иванович кивнул, закрыл глаза и напрягся, как штангист, берущий рекорд.
Я тем временем внимательно разглядывала присутствующих. Одеянием они напоминали хиппи образца шестидесятых. Волосы под цветными шнурками, просторные рубахи на индийский манер, непонятные знаки на лицах.
Сеанс телепатической связи тянулся невыносимо долго. Как всегда в подобных случаях, у меня тут же зачесалась пятка, заурчало в животе, захотелось спать, завертелся вопрос: «Зачем я тут? Какова моя цель?» И прочее, и прочее…
Тут, когда я почти отчаялась, Миша глубоко вздохнул.
– Ну что, всем удалось?
– Мне нет, – заявила пожилая особа, старательно косящая под девушку: рубашка в цветочек, джинсы клеш, распущенные волосы с проседью…
У меня невольно возник вопрос – что могло заставить Элю Гаврилову, девушку из «авторитетных» слоев общества, связаться с этими людьми?!
– Слишком много отрицательной энергии, – особа кисло покосилась на меня.
– А вы на завтрак что ели? – с искренней заботой поинтересовался Николай Иванович. – Знаете, надо есть бананы. В них серотонин содержится, заряжает мозг энергией и поднимает настроение. Если бекон с утра съесть – отрицательная энергия мигом скапливается! Живот так и…
– Коля! – я дернула помощника за рукав. – Идем!
Пожилая девушка посмотрела на меня еще злее и демонстративно продолжила беседу о завтраках.
– Лично я предпочитаю кашу из пророщенных злаков, много клетчатки и витаминов…
Махнув рукой на младшего детектива и его новую знакомую, я устремилась вслед за Мишей. Он деловито шел к дому, бормоча что-то себе под нос.
– Ай удике ле руэб… Ай удике ле руэб… – повторял он.
– Что, простите? – не поняла я, забегая вперед и заглядывая в лицо «эксперту».
Тот отстранил меня и продолжил сосредоточенно твердить свою мантру. Ничего не оставалось, как идти за ним следом, слушая эту абракадабру. Добравшись до дома, Миша судорожно схватил карандаш и записал фразу. Утерев лоб, как после тяжелой физической работы, обернулся ко мне:
– Прошу прощения, я составляю русско-кинкосский разговорник, записываю основные фразы.
– И что значит фраза, которую вы записали?
– Это что-то вроде «доброго вам утра», но гораздо шире, – Миша уставился на меня через свои толстенные линзы. – Пожалуйста, на кухню. Я угощу вас гумо.
– Гумо мое любимое, – я натянула светскую улыбку и попыталась завести беседу. – Далеко вы продвинулись в изучении кинкосского языка?
– У меня проблемы с произношением, – пожаловался Миша.
– Ну, это можно исправить только при живом общении, – попыталась ободрить его я.
Наш психиатр с отделения говорил, что выяснить у сумасшедшего объективную информацию можно только «оперируя в структуре его бреда».
«Гумо» оказалось обычным чаем пополам с каркаде. На свете мало продуктов, которые я терпеть не могу. Всего два. Это черный чай и каркаде. С тоской уставившись на крепчайший «гумо», я пожалела, что нельзя сослаться на обычную аллергию. Уфолог засыплет меня вопросами: «Как?! Вам знакома эта вселенская гадость?!»
– Скажите, у вас остались какие-нибудь фотографии или записи с того дня, когда пропала Эля? – я с тоской воззрилась на развесные ириски, которые хозяин дружелюбно пододвинул ко мне.
С ирисками не дружу с тех пор, как оставила кусок зуба во «Фруктовой». Жевала, жевала и дожевалась. Б-р-р! Хуже было только Николаю Ивановичу, когда он попытался откусить яблоко. Не получилось, младший детектив отодвинул яблоко и увидел, что в нем остались его резцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55