– Лежите и молчите, – пророкотал он.
Рядом послышались щелчки бичей и медвежий рев. Медведи бежали в том же самом направлении, и теперь схватка происходила у беглецов над головами. Каспар понял, что медведей снова вяжут цепями. Слуха его достигал скрежет цепей, продеваемых через кольцо, выкрики на овиссийском.
Юноша лежал тихо, потому что голос Мамлюка зазвучал совсем рядом.
– Она жива! – радостно вопил Мамлюк. – Я вернул себе беглую рабыню! Женщина, теперь ты отправишься в Кастагвардию, где торгуют рабами, и тебе там отрубят руки, ноги и уши. А то, что останется, прикуют к фонтану на рабской площади до конца твоих дней, как предупреждение для рабов, задумавших убежать. Я с удовольствием сам тебя туда привезу, у меня как раз дела в Кастагвардии.
Свистнул кнут. Послышался звук удара и приглушенный вскрик.
Каспар понял, что хлестнули Урсулу. Но столкнуть Перрена было невозможно, так что юноше ничего не оставалось, кроме как лежать и слушать, что творится снаружи. Он старался держать голову над жидкой грязью, чтобы не захлебнуться; одна нога его начала затекать. Плечо, придавленное горовиком, отчаянно болело. Когда Перрен наконец сдвинулся с места, Каспар замигал от света.
Давясь злобой, он выкарабкался наружу. Но все, что мог сделать, чтобы выплеснуть свое отчаяние, – это врезать кулаком Перрену по носу. И тут же пожалел об этом, разбив в кровь костяшки пальцев.
Когда они с Перреном вернулись на причал, там уже не было ни души. Палатки сняли, Урсула исчезла. Все, что осталось, – это пустые загоны и мертвые медведи. Маленький медвежонок лежал на спине, разбросав короткие лапы; там, где на морде запекся кровавый след от удара цепью, ползали мухи. Однако Каспар сомневался, что медвежонок умер от этого удара. Глаза его были распахнуты, и в них читался почти человеческий ужас.
Второй медведь, которого сам Каспар убил выстрелом, лежал возле огня огромной темной кучей. Юноша с трудом повернул его мертвую морду и взглянул на кровоточащие стеклянные глаза. В углах глаз и в пасти копошились целые комки мух.
– Волк! – проблеял рядом знакомый голосок.
Каспар распрямился и злобно взглянул на Папоротника.
– Что ты заладил – волк, волк? Что ты имеешь в виду?
– Он пахнет волком.
– Всякому ясно, что это медведь.
– Всякому ясно, что он пахнет как волк, и притом очень страшный!
– Ты что, не веришь своим глазам?
– А ты что, не веришь своему носу? Множество людей меняет обличье, как хочет, и обманывает взгляд. Но нюх не обманешь, каждый пахнет самим собой. – Папоротник презрительно фыркнул. – Ну, теперь он уже ушел.
Он еще понюхал землю и взглянул на восток, на пламенеющее море, где виднелись три узких паруса, гонимые ветром на юг. К бельбидийскому баронству Квертос.
– Он поплыл по морю? – терпеливо спросил Каспар, стараясь понять лёсика.
Папоротник помотал головой и кивнул на противоположный берег устья реки, где уже стоял Трог, заливаясь лаем.
– Как он туда попал? – спросил Каспар.
Ответ был очевиден. Его указала Рунка, пустившись вплавь через узкий поток, прочерчивающий грязную землю, обнаженную отливом. Каспар понял, что туда-то им и нужно. Он зашагал по вязкому дну, по колено увязая в грязи; одежда его скоро промокла. Остальные спешили следом. Волчонок уже выбрался на твердую землю и что-то вынюхивал. Увидев, что хозяева приближаются, Рунка радостно побежала дальше по берегу, иногда оглядываясь, чтобы проверить, идут ли за ней.
Каспар хромал впереди всех. За ним Перрен с плачущей Ланой на руках. Юный дворянин с каштановыми волосами порой останавливался и разглядывал дорогу под ногами, ища, что же могло так заинтересовать волчонка. Отпечатки копыт! Более того, Каспар сразу узнал эти крупные круглые следы.
– Огнебой! – вскричал он, указывая на следы Папоротнику и Перрену.
– Да, они увели благородного Огнебоя с собой, и Урсулу тоже, – сетовал лёсик.
Каспар мрачно смотрел на следы. Наряду с полукруглыми отпечатками подков были видны еще узенькие следы женской ноги. И огромные отпечатки сапог, должно быть, принадлежавшие Мамлюку. И еще один вид следов – длинные и узкие, оставленные волкочеловеком.
– Когда был прилив, их, должно быть, переправили на лодках, – резонно заметил Перрен.
Сейчас он выглядел как бесформенное морское чудовище из-за рваных, сочащихся грязью повязок на лице и руках.
Здраво рассудив, что все равно он теперь не похож на человека, переболевшего оспой, горовик сорвал с себя тряпки.
Путники пересекли границу Бельбидии и теперь шли по бесконечным песчаным дюнам Южной Ваалаки. Жесткая голубовато-серая трава похрустывала под ногами, и так длилось много тоскливых дней. К глубокой своей досаде, Каспар обнаружил, что теперь, когда Перрен нес сестренку Нейта, именно он, торра-альтанец, всех задерживает. Лана после смерти брата стала очень тихой и подавленной. В первую ночь им пришлось остановиться довольно рано из-за того, что колено Каспара жутко разболелось, он даже боялся, что не сможет на следующий день идти. Однако наутро, отдохнув, юноша снова собрался с силами при виде следов Огнебоя, явно упиравшегося и не желавшего идти. Копыта глубоко впечатались в мягкий грунт.
Хотя Каспар волновался из-за Ланы и всячески пытался ее утешить сказками и заверениями, что все ей будут рады в Торра-Альте, девочка все равно плакала по ночам, нарушая всхлипами безмолвие ваалаканских пустошей. Но сильнее всего юноша беспокоился о Некронде. Теперь он был более чем когда-либо уверен, что Яйцо украл человек в волчьей шкуре – может быть, при помощи Мамлюка. Иначе как бы ему удалось вселить в медведя древний дух зла?
Юноша утешал себя лестными мыслями, что тот пока не умеет правильно обращаться с Некрондом и контролировать его, потому что это под силу одному ему, Каспару. Но он понимал, что со временем волкочеловек научится управлять Яйцом. И это случится очень скоро.
На третий день Каспару пришлось попросить Перрена нести его вместе с Ланой. Это обеспокоило Трога, который прыгал у ног горовика и хватал его за ботинки, решив, что тот делает с хозяином что-то не то. Все текло без особых изменений. На шестой день путники сменили направление.
Широкая, заболоченная дельта нескольких рек на пути заставила Мамлюка повернуть в глубь материка, и Каспар с товарищами продолжали идти по следам Огнебоя вверх по течению.
Папоротник остановился как вкопанный, когда Трог и волчонок дружно бросились вперед.
Пес принюхался – и стрелой метнулся в камыши. Рунка некоторое время изумленно созерцала его, склонив набок голову, а потом попыталась сделать все точно как он – но только неловко плюхнулась в воду. Трог по крови был офидийский змеелов, умелый охотник, и вскоре он появился с добычей – тремя крупными красными жабами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149