Она быстро выпрыгнула на берег, не глядя ни на кого, и поспешила прямиком к Каспару. Он думал, встречаясь с ней взглядом, что увидит в глазах девушки осуждение – но Урсула вся сияла от восторга.
– Господин, вот твоя стрела, – почтительно сказала она. Нейт все не мог прийти в себя от изумления.
– Во всем королевстве больше нет таких стрелков!
– Ну, есть еще несколько, – честно ответил Каспар. Староста не знал, куда девать глаза, весь красный от волнения.
– Примите наши извинения, сир. Тот, другой, говорил так убедительно…
Каспар хотел продержаться еще немного и доиграть свою роль до конца, но напряжение забрало у него последние силы, и он свалился на бок, постанывая и держась за раненое колено. Мир кружился и расплывался у него перед глазами.
– Была бы жива старуха Греб, она бы вас живо вылечила, – с сожалением пробубнил кто-то из селян.
Остальные закивали, демонстрируя друг другу зажившие раны от багров и ножей – рубцы, которые послужили бы к их чести среди воинов крепости.
– Надо прижечь ему рану спиртным, – догадался кто-то. К Каспару просеменила старуха с бутылкой бренди и щедро плеснула ему на колено. Юноша дернулся, с трудом подавив крик: он не ожидал такой резкой боли. Чьи-то руки схватили Каспара и держали, пока старуха прижигала рану еще раз. Жар боли пронзил его до самого паха, но Каспар стерпел и позволил поднять себя на руки. Его отнесли в дом и уложили в постель, где он стремительно заснул – и проспал около двух дней, сам о том не зная.
Когда Каспар наконец пробудился, ему было куда лучше. Все еще прихрамывая, он спустился вниз, в общую залу, где застал своих друзей за обеденным столом. Урсула вскочила, чтобы поприветствовать его, вся светясь от радости. Юноша не хотел вокруг себя суеты и поспешно велел ей садиться и продолжать трапезу. Он подсел к столу и принялся намазывать ломоть свежего хлеба маслом, без сомнения, только что доставленным из близлежащего Йотунна.
Вскоре в трактир явился староста – проведать, как здоровье Каспара. Он учтиво поклонился от порога, заискивающе улыбаясь и подталкивая вперед невзрачного вида старушку – ту самую, что прижигала Каспару рану. Та засеменила к юноше, держа обеими руками чашу с подозрительного вида мутной жидкостью.
– Отвар донника для вас, сир. Старуха Греб всегда его применяла. Говорила, для крови хорошо. А это вам еще свежей травки, чтобы запас был.
Каспар с сомнением взглянул на мутный отвар и изобразил на лице благодарную улыбку.
– Спасибо, я твою доброту не забуду.
Он взял старухины дары, сунул пучок донника в карман, а чашу поставил на стол перед собой.
– Сейчас вот закончу завтракать – и приму.
Она заулыбалась, в самом деле радуясь, что смогла быть полезной. Каспар испытал облегчение, когда старушка наконец ушла: он не собирался пить эту бурду, не очень-то доверяя бабкиным талантам врачевателя. При первой же возможности он намеревался вылить отвар в окошко, только чтобы старуха не заметила: Каспар не хотел ее обижать.
Он повернулся к старосте, смиренно ждавшему у порога, и пригласил войти.
– Не знаешь ли, куда поехал тот странник, пытавшийся меня оговорить?
Староста замотал головой.
– Не знаю, сир. Ясно только, что обратно в горы.
– А волк? – ввязался в разговор Папоротник. – Как насчет волка?
– Не знаю ни про какого волка. – Староста выглядел озадаченным.
– Он и не выглядит как волк, – попытался объяснить Каспар. Нервы у него были на взводе из-за непреходящей ноющей боли в колене, и он не подумал, что пояснение звучит неправдоподобно. – Мы ищем высокого человека, одетого в волчьи шкуры, – хотя, похоже, сейчас он где-то разжился другим нарядом.
Папоротник презрительно фыркнул.
– Никакой он не человек. Запах-то волчий. Это точно.
– Я же говорил, что видел волка! – торжествующе выкрикнул старый рыбак, сидевший в углу за кружкой. – Я всем говорил насчет волка – а они не верили! Настоящий огромный волчара возле дома старухи Греб.
После завтрака Каспар и его друзья отправились осматривать окрестности. Каспар тяжело дышал, хромая все сильнее. Папоротник то и дело опускался на колени и обнюхивал дорогу. В очередной раз нюхая землю, он взвился вверх, как ужаленный.
– Он тут был! – Лёсик взял след и зарысил к северу, приговаривая: – Он здесь был, был, один раз, а может, даже два.
За Папоротником заспешил волчонок, который по пути остановился, задрал острую морду и завыл.
На отшибе горбились серые крыши самых крайних домов. Они стояли за пределами деревни, на нижних уступах скал. Путники постучали в двери, но не получили ответа ни из одного домика. Но вскоре на утесе они повстречали парнишку, собиравшего яйца чаек. Он, как выяснилось, зарабатывал этим на жизнь. При виде Каспара с компанией он едва не выронил корзинку от неожиданности. Мальчик застенчиво объяснил, что тут вообще-то редко кто ходит, но вот высокий всадник в красном плаще в самом деле проезжал несколько дней назад.
– Во-он туда поехал. – Он махнул рукой на север, к вершинам скал.
Селяне дали путникам с собой в дорогу много вяленой и сушеной рыбы. Вся деревня высыпала провожать Каспара и его друзей до самой околицы; рыбаки и их жены махали им вслед с немалым облегчением. Огнебой, отдохнув и отъевшись, рвался вперед, но Каспар все еще не решался сесть на него верхом и вел коня в поводу, беспокоясь о его хромоте.
Едва они отошли от деревни, как Папоротник уже принялся жевать соленую рыбу, бормоча, что это вовсе не то же самое, что есть настоящих животных.
Хотя Урсула, как обычно, была погружена в свои мысли и шла с опущенной головой, Перрен и Нейт дружно ругали лёсика и обзывали его сумасшедшим. Слегка смягчились они, только когда тот завопил, что снова напал на след. Бегая кругами, он то припадал к земле, то снова вскакивал, без конца крича о волке. Каспара это очень скоро начало утомлять.
На второй день после выхода из Моевкиной Бухты местность по пути начала меняться. Берег стал более пологим, бесплодная почва утесов сменилась мягким дерном. Здесь-то путники и встретили более или менее четкие следы. Отпечатки ног, обутых в остроносые длинные башмаки, по мнению Каспара, не могли принадлежать никому, кроме высокого обманщика.
– Может, это простой пастух ходил или еще кто-нибудь, – усомнился Нейт, когда они переходили неглубокую речку.
Огнебой остановился попить.
Папоротник одарил Нейта сердитым взглядом.
– У тебя что, носа нет? А, да, конечно! Ты до сих пор пытаешься сбить нас со следа, чтобы мы не нашли твоего хозяина. Ты же предатель.
Нейт оскалился и двинулся на Папоротника, который в страхе отскочил за спину Перрена. Горовик медленно перевел взгляд с Нейта на Каспара.
– Он больше не предатель и не хочет им быть. Он знает, что ты сын барона, и верит в твои добрые намерения, но в глубине сердца все равно тебе не доверяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
– Господин, вот твоя стрела, – почтительно сказала она. Нейт все не мог прийти в себя от изумления.
– Во всем королевстве больше нет таких стрелков!
– Ну, есть еще несколько, – честно ответил Каспар. Староста не знал, куда девать глаза, весь красный от волнения.
– Примите наши извинения, сир. Тот, другой, говорил так убедительно…
Каспар хотел продержаться еще немного и доиграть свою роль до конца, но напряжение забрало у него последние силы, и он свалился на бок, постанывая и держась за раненое колено. Мир кружился и расплывался у него перед глазами.
– Была бы жива старуха Греб, она бы вас живо вылечила, – с сожалением пробубнил кто-то из селян.
Остальные закивали, демонстрируя друг другу зажившие раны от багров и ножей – рубцы, которые послужили бы к их чести среди воинов крепости.
– Надо прижечь ему рану спиртным, – догадался кто-то. К Каспару просеменила старуха с бутылкой бренди и щедро плеснула ему на колено. Юноша дернулся, с трудом подавив крик: он не ожидал такой резкой боли. Чьи-то руки схватили Каспара и держали, пока старуха прижигала рану еще раз. Жар боли пронзил его до самого паха, но Каспар стерпел и позволил поднять себя на руки. Его отнесли в дом и уложили в постель, где он стремительно заснул – и проспал около двух дней, сам о том не зная.
Когда Каспар наконец пробудился, ему было куда лучше. Все еще прихрамывая, он спустился вниз, в общую залу, где застал своих друзей за обеденным столом. Урсула вскочила, чтобы поприветствовать его, вся светясь от радости. Юноша не хотел вокруг себя суеты и поспешно велел ей садиться и продолжать трапезу. Он подсел к столу и принялся намазывать ломоть свежего хлеба маслом, без сомнения, только что доставленным из близлежащего Йотунна.
Вскоре в трактир явился староста – проведать, как здоровье Каспара. Он учтиво поклонился от порога, заискивающе улыбаясь и подталкивая вперед невзрачного вида старушку – ту самую, что прижигала Каспару рану. Та засеменила к юноше, держа обеими руками чашу с подозрительного вида мутной жидкостью.
– Отвар донника для вас, сир. Старуха Греб всегда его применяла. Говорила, для крови хорошо. А это вам еще свежей травки, чтобы запас был.
Каспар с сомнением взглянул на мутный отвар и изобразил на лице благодарную улыбку.
– Спасибо, я твою доброту не забуду.
Он взял старухины дары, сунул пучок донника в карман, а чашу поставил на стол перед собой.
– Сейчас вот закончу завтракать – и приму.
Она заулыбалась, в самом деле радуясь, что смогла быть полезной. Каспар испытал облегчение, когда старушка наконец ушла: он не собирался пить эту бурду, не очень-то доверяя бабкиным талантам врачевателя. При первой же возможности он намеревался вылить отвар в окошко, только чтобы старуха не заметила: Каспар не хотел ее обижать.
Он повернулся к старосте, смиренно ждавшему у порога, и пригласил войти.
– Не знаешь ли, куда поехал тот странник, пытавшийся меня оговорить?
Староста замотал головой.
– Не знаю, сир. Ясно только, что обратно в горы.
– А волк? – ввязался в разговор Папоротник. – Как насчет волка?
– Не знаю ни про какого волка. – Староста выглядел озадаченным.
– Он и не выглядит как волк, – попытался объяснить Каспар. Нервы у него были на взводе из-за непреходящей ноющей боли в колене, и он не подумал, что пояснение звучит неправдоподобно. – Мы ищем высокого человека, одетого в волчьи шкуры, – хотя, похоже, сейчас он где-то разжился другим нарядом.
Папоротник презрительно фыркнул.
– Никакой он не человек. Запах-то волчий. Это точно.
– Я же говорил, что видел волка! – торжествующе выкрикнул старый рыбак, сидевший в углу за кружкой. – Я всем говорил насчет волка – а они не верили! Настоящий огромный волчара возле дома старухи Греб.
После завтрака Каспар и его друзья отправились осматривать окрестности. Каспар тяжело дышал, хромая все сильнее. Папоротник то и дело опускался на колени и обнюхивал дорогу. В очередной раз нюхая землю, он взвился вверх, как ужаленный.
– Он тут был! – Лёсик взял след и зарысил к северу, приговаривая: – Он здесь был, был, один раз, а может, даже два.
За Папоротником заспешил волчонок, который по пути остановился, задрал острую морду и завыл.
На отшибе горбились серые крыши самых крайних домов. Они стояли за пределами деревни, на нижних уступах скал. Путники постучали в двери, но не получили ответа ни из одного домика. Но вскоре на утесе они повстречали парнишку, собиравшего яйца чаек. Он, как выяснилось, зарабатывал этим на жизнь. При виде Каспара с компанией он едва не выронил корзинку от неожиданности. Мальчик застенчиво объяснил, что тут вообще-то редко кто ходит, но вот высокий всадник в красном плаще в самом деле проезжал несколько дней назад.
– Во-он туда поехал. – Он махнул рукой на север, к вершинам скал.
Селяне дали путникам с собой в дорогу много вяленой и сушеной рыбы. Вся деревня высыпала провожать Каспара и его друзей до самой околицы; рыбаки и их жены махали им вслед с немалым облегчением. Огнебой, отдохнув и отъевшись, рвался вперед, но Каспар все еще не решался сесть на него верхом и вел коня в поводу, беспокоясь о его хромоте.
Едва они отошли от деревни, как Папоротник уже принялся жевать соленую рыбу, бормоча, что это вовсе не то же самое, что есть настоящих животных.
Хотя Урсула, как обычно, была погружена в свои мысли и шла с опущенной головой, Перрен и Нейт дружно ругали лёсика и обзывали его сумасшедшим. Слегка смягчились они, только когда тот завопил, что снова напал на след. Бегая кругами, он то припадал к земле, то снова вскакивал, без конца крича о волке. Каспара это очень скоро начало утомлять.
На второй день после выхода из Моевкиной Бухты местность по пути начала меняться. Берег стал более пологим, бесплодная почва утесов сменилась мягким дерном. Здесь-то путники и встретили более или менее четкие следы. Отпечатки ног, обутых в остроносые длинные башмаки, по мнению Каспара, не могли принадлежать никому, кроме высокого обманщика.
– Может, это простой пастух ходил или еще кто-нибудь, – усомнился Нейт, когда они переходили неглубокую речку.
Огнебой остановился попить.
Папоротник одарил Нейта сердитым взглядом.
– У тебя что, носа нет? А, да, конечно! Ты до сих пор пытаешься сбить нас со следа, чтобы мы не нашли твоего хозяина. Ты же предатель.
Нейт оскалился и двинулся на Папоротника, который в страхе отскочил за спину Перрена. Горовик медленно перевел взгляд с Нейта на Каспара.
– Он больше не предатель и не хочет им быть. Он знает, что ты сын барона, и верит в твои добрые намерения, но в глубине сердца все равно тебе не доверяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149