– Смотри! Там чей-то лагерь! Видишь костер? – Каспар указал вниз лёсику. – Вон там, возле самой Лихоросли! Наверняка это те, кто украл Некронд.
– Нам нужно вернуться, – посоветовал Папоротник. – Поехать в крепость и привести с собой большой отряд. И обязательно взять капитана: он-то знает, что делать.
Каспар недовольно нахмурился.
– Подумаешь, я тоже знаю. Мне помощь не нужна.
– Как хочешь, но я дальше не пойду, – уперся лёсик и все продолжал повторять это, вприпрыжку следуя за юношей вниз, туда, где они привязали Огнебоя. – Нет, не пойду, ни за что на свете! – твердил он непрестанно, однако не отставал от Каспара, прокладывавшего путь в направлении костра.
Папоротник не переставал ныть всю дорогу до лагеря, но при этом не делал ни малейшей попытки повернуть назад. Они уже вошли в лес и нашли укрытие среди деревьев, свивавшихся меж собой самым причудливым образом. Стволы дуба, ясеня и цветущего боярышника сплелись воедино.
Отсюда, с края леса, открывался вид на долину. Около двух десятков мужчин и полдюжины женщин возились вокруг большого костра; кто-то рубил дрова, кто-то занимался готовкой. Каспар поздравил себя с верным толкованием знаков, полученных от мертвого тела Морригвэн. Пальцы его слегка дрожали при мысли, что Некронд где-то неподалеку.
Юноша ждал в засаде до вечера, когда тени сделались гуще и длиннее. Тогда, накинув на голову капюшон мехового плаща и стараясь держаться в тени, он потихоньку подобрался ближе. В лагере запели – и Каспар удивленно понял, что это старая пастушеская песня.
Костры пылают над рекой,
Пастуший посох под рукой.
Своих овец считаем тут,
Мы – пастухи, мы – добрый люд!
Баран силен, жирна овца,
Шерстистая трусиха.
А нам не страшен злобный волк
Или другое лихо.
Едва покроет землю мрак,
Крадется волк, наш злобный враг.
Но посох крепок, яр костер
И у барана рог остер.
И нам не страшен злобный волк
И никакое лихо,
Хоть агнец мал и жирна овца,
Шерстистая трусиха.
За песней последовал взрыв смеха. У Каспара как будто отлегло от сердца. Вряд ли люди, поющие такие старые наивные песни, могут оказаться по-настоящему опасны.
Он подполз еще поближе и прислушался.
– И зачем только распевать о волках? – раздался от костра раздраженный мужской голос. – Мы здесь волков еще не видели, и незачем их лишний раз поминать.
Каспар нахмурился: кажется, акцент был овиссийский.
– Я сюда пришел убивать волков, – возразил другой голос, совсем молодой. – Мне так и предложили: пошли, мол, Нейт, убивать волков. А я пока еще и волчьего хвоста тут не видел.
Каспар прикусил губу. Похоже, эти люди не имеют ничего общего с Некрондом.
Вдруг из-за спины у юноши послышался отчаянный вопль. У Каспара волосы на затылке встали дыбом: это вопил Папоротник! Завывая и визжа, как демон, безобидный лёсик метнулся мимо него и ворвался прямо в пастуший лагерь. Размахивая палкой, он принялся молотить, кого попало, и не переставал орать.
Каспар припал к земле, понятия не имея, что нужно делать и что за безумие охватило доселе мирного лёсика. Тем временем Папоротника уже схватили; дюжий мужичина заломил ему руку за спину, другой вырвал палку. Кто-то врезал лёсику по лицу кулаком.
Папоротник сплевывал кровь и продолжал отчаянно сопротивляться. Каспар подавил желание броситься на выручку: куда более разумно, понимал он, будет явиться с миром и извиниться за сумасшедшего товарища. В лагере слишком много людей, чтобы сражаться с ними в одиночку.
Юноша уже поднялся на ноги, и тут плечо его пронзила острая боль. Рефлекс сработал быстро, и он отскочил в сторону, хватаясь за лук. Теперь, стоя с луком на изготовку, он целился прямо в лицо напавшему. Это оказался совсем молодой парень; видно, он рассчитывал оглушить Каспара ударом, но тот начал подниматься – и удар дубинки пришелся в плечо, защищенное толстым меховым плащом.
Каспар думал, что стрела, нацеленная в лицо, отобьет у юнца всякое желание атаковать снова; однако тут его обжег сильный удар кнута. Конец бича обвил левое запястье, оставив толстый кровавый след, и Каспар выронил лук. Тут же на него набросились еще четверо человек и поволокли за собой, в круг света.
– Торра-альтанский убийца, – процедил кто-то.
Над костром жарился олений бок, рядом рыдал Папоротник и рвался во все стороны. Его, маленького и слабого, с трудом удерживали несколько человек – с таким гневом и отчаянием лёсик вырывался, бился и кричал.
– Моя Петрушка, – различил Каспар сквозь рыдания. – Дочка моя! Какой ужас! Вы проклятые демоны, кровопийцы!
Ноги Каспара подогнулись.
Здоровяк с колючими грязными волосами вытирал с кулака кровь.
– Что это за тварь? Из Торра-Альты валом валит всякая нечисть.
По руке его, убегая в рукав, змеились длинные шрамы – как догадался Каспар, от волчьих когтей. Он окинул взглядом весь этот странный народ. Они не могли быть охотниками, потому что в пределах видимости, не было ни одной волчьей шкуры.
– Да заткнись ты, пакость, иначе я тебя заткну навеки! – Грязноволосый впечатал здоровенный кулак в живот Папоротнику, и тот согнулся пополам от боли.
– Стойте! – вскричал Каспар и рванулся, но его крепко держали.
Оружие у него отобрали все – от лука до кинжала лесничего и охотничьих ножей.
– Что это такое? – вопросил грязноволосый, кивая на Папоротника – хотя взгляд его был прикован к волнистому лезвию кинжала из голубоватой стали.
Мысли Каспара разбежались, и он помялся, стараясь выиграть время, чтобы подумать.
– Это? Обычный человек, только бедняга повредился рассудком с тех пор, как его покалечил волк. Он считает себя оленем.
Кустистые брови здоровяка недоверчиво поползли вверх. Он хмыкнул:
– Волк, говоришь, покалечил? Что-то не верится. Вас, торра-альтанцев, волки не трогают.
Каспар видел неприкрытую враждебность и лихорадочно размышлял, что же делать. Он оглянулся и увидел, что людей у костра прибавилось. Подошли еще мужчины и женщины, некоторые несли кирки, другие – лопаты. Все это были овиссийцы, судя по широким шерстяным рубахам и платьям.
Чего они ищут здесь, в торра-альтанских горах? Может быть, Каспар случайно нашел воров, охотящихся за рудами его отца? Пожалуй, что так, подумал Каспар с тоской, потому что это знание вряд ли могло его сейчас выручить.
Яростная ненависть к нему, как к торра-альтанцу, так и светилась на всех лицах, и Каспару не понадобилось много времени, чтобы понять причину. Большинство было отмечено шрамами от волчьих когтей и зубов, У некоторых виднелись глубокие, плохо зажившие раны. У одной маленькой девочки лицо пересекал глубокий уродливый рубец, от покореженного уха до слепого, сморщенного глаза. И конечно же, во всех несчастьях от волков эти люди винили Торра-Альту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149