В написанной им книге "Пути
России" И. Бунаков пишет: "Была в царственном делании Николая одна область в
которой он искренне хотел не старого, а нового — крепостное право. Ведя борьбу
на смерть с революциями, Николай одновременно, все дни своего царствования, вел
неуклонно "процесс против рабства".
"Иностранные дипломаты, — пишет И. Бунаков, — доносили что Николай питает
в уме своем обширный проект освобождения крепостных; что подобная мера
направлена к социальной революции; а может привести и к политической; что
главная цель Государя — стремление разрушить феодализм и обосновать на
преданности народу силу и прочность монархии; что он предпринимает дело, похожее
на совершенное во Франции Людовиком XI, а затем Ришелье, и что, если не рискует
подвергнуться участи Павла I, то все же дерзает на многое".
Проведением реформ среди казенных крестьян Николай I, как верно отмечает
И. Бунаков, хотел показать сторонникам крепостного права, что "самодержавная
власть вовсе не нуждается для своего сохранения во власти помещичьей.
Самодержавная власть держится не на рабстве. Она держится на любви и преданности
подданных, на усердии и доблести начальников, на порядке и дисциплине
администрации. Освобожденные от крепостной зависимости крестьяне не впадут в
своевольную анархию. Они вольются в лоно государственного управления и
соединятся со своими братьями -государственными крестьянами, крепкими казне и
покорными власти. Таков ответ Николая защитникам рабства. Только этот ответ был
не высказан, а показан". "Киселев, в своей земельной политике, только продолжил
вековую традицию российских Императоров и московских Царей. В борьбе за землю
между беднотой и богатыми, и те, и другие, всегда стояли за бедноту. Московские
Цари и российские Императоры-уравнители". Так отвечает бывший враг Самодержавия
историку Ключевскому, старавшемуся доказать, что грандиозные реформы проведенные
среди казенных крестьян гр. Киселевым — заслуга одного Киселева, а что Император
Николай I тут не при чем.
XXXVII
За горем горе! Выше меры скорбь.
О смерть моя, им положи конец.
В. Шекспир. Генрих IV.
Фрейлина А. Ф. Тютчева, не любившая Имп. Николая I, в своих мемуарах "При
дворе двух императоров", — все же пишет, что несмотря на упреки которые
противники Николая I делали по его адресу "...нельзя отказать этому человеку в
истинном величии души. Восстание 14 декабря, бунт на Сенной, его величавая
смерть показали, что это была натура, стоявшая выше толпы"
Чрезвычайно характерна непосредственная причина смерти Николая Первого.
10 февраля 1855 года, будучи уже сильно простуженным, он решил пойти проститься
с уходившими на войну батальонами Семеновского и Преображенского полков.
Придворный доктор Мандт сказал:
— Ваше Императорское Величество, Вы так сильно простужены, что я
советовал бы Вам не выходить.
— Дорогой Мандт, — ответил Николай, — вы исполнили ваш долг, предупредив
меня, а я исполню свой, прощаясь с этими доблестными солдатами, которые
отбывают, чтобы защищать нас. — И простудился еще сильнее.
Умер Император Николай также мужественно, как и жил. Даже такой явный
недоброжелатель его, как еврей М. Цейтлин, и тот пишет в "Декабристах": "Умер он
изумительно. Приобщился Святых тайн. Простился со всеми, для каждого нашел слово
утешения, у всех попросил прощения. Все это сделал просто, неторопливо,
проникновенно".
Членам своей семьи присутствовавшим при кончине сказал:
"Прощайте мои дорогие, благодарю вас за все радости, за все счастье, вами
мне доставленное. Помните, что я вас очень любил".
Попросил наследника проститься за него с армией и гвардией. Просил
передать его последний привет доблестным защитникам Севастополя: "Скажите им,
что в другом мире я буду продолжать молиться за них. В последнем приказе
изданном от имени Николая I говорилось: "Я благодарю гвардию, которая спасла
Россию 14 декабря. Я вас любил от всего сердца. Я всегда старался улучшить ваше
положение. Если мне это не удалось, то потому что не хватало времени и средств".
"Мне хотелось, — сказал Николай Наследнику, — принять на себя все
трудное, все тяжкое, оставить тебе царство мирное, устроенное и счастливое.
Провидение судило иначе. Теперь иду молиться за Россию и за Вас. После России я
люблю вас больше всего на свете." Незадолго до смерти Императрица спросила
Николая I, хочет он или нет, чтобы были прочитаны полученные из Крыма письма от
сыновей Николая и Михаила. — "Нет, я теперь далек от всего этого", — ответил он.
Поступавшие донесения из армии приказал передавать Наследнику. Потом попросил
всех выйти из комнаты, сказав: "Теперь мне надо остаться одному, чтобы
подготовиться к последней минуте. Я вас позову, когда наступит время. После
того, как священник о. В. Бажанов прочитал отходную, император сказал
Наследнику: "Держи все, держи все"!
"Предсмертное хрипение, — пишет Тютчева, — становилось все сильнее,
дыхание с минуты на минуту делалось все труднее и прерывистее. Наконец, по лицу
пробежала судорога, голова откинулась назад. Думали, что это конец, и крик
отчаяния вырвался у присутствующих. Но Император открыл глаза, поднял их к небу,
улыбнулся, и все было кончено. При виде этой смерти, стойкой, благоговейной,
нужно было думать, что император давно предвидел ее и готовился к ней". "Никогда
за все время моей врачебной практики, — пишет в своих воспоминаниях придворный
доктор Мандт, присутствовавший при смерти Николая I, — я не видел, чтобы
кто-нибудь умирал так. Я считал просто невозможным, что кто-либо способен
владеть собой так, когда дух оставляет смертные останки. Что-то
сверхчеловеческое было в этом исполнении своих обязанностей до последнего
издыхания". "Государь лежал поперек комнаты на очень простой железной кровати, —
пишет Тютчева. — Голова покоилась на зеленой кожаной подушке, а вместо одеяла на
нем лежала солдатская шинель. Казалось, что смерть настигла его среди лишений
военного лагеря, а не в роскоши пышного дворца. Все, что окружало его, дышало
самой строгой простотой начиная с обстановки и кончая дырявым» туфлями у
подножия кровати.
Руки были скрещены на груди, лицо было обвязано белой повязкой. В эту
минуту когда смерть возвратила мягкость прекрасным чертам его лица, которые так
сильно изменились благодаря страданиям, подточившим императора и преждевременно
сокрушившим его, в эту минуту его лицо было красоты поистине сверхъестественной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
России" И. Бунаков пишет: "Была в царственном делании Николая одна область в
которой он искренне хотел не старого, а нового — крепостное право. Ведя борьбу
на смерть с революциями, Николай одновременно, все дни своего царствования, вел
неуклонно "процесс против рабства".
"Иностранные дипломаты, — пишет И. Бунаков, — доносили что Николай питает
в уме своем обширный проект освобождения крепостных; что подобная мера
направлена к социальной революции; а может привести и к политической; что
главная цель Государя — стремление разрушить феодализм и обосновать на
преданности народу силу и прочность монархии; что он предпринимает дело, похожее
на совершенное во Франции Людовиком XI, а затем Ришелье, и что, если не рискует
подвергнуться участи Павла I, то все же дерзает на многое".
Проведением реформ среди казенных крестьян Николай I, как верно отмечает
И. Бунаков, хотел показать сторонникам крепостного права, что "самодержавная
власть вовсе не нуждается для своего сохранения во власти помещичьей.
Самодержавная власть держится не на рабстве. Она держится на любви и преданности
подданных, на усердии и доблести начальников, на порядке и дисциплине
администрации. Освобожденные от крепостной зависимости крестьяне не впадут в
своевольную анархию. Они вольются в лоно государственного управления и
соединятся со своими братьями -государственными крестьянами, крепкими казне и
покорными власти. Таков ответ Николая защитникам рабства. Только этот ответ был
не высказан, а показан". "Киселев, в своей земельной политике, только продолжил
вековую традицию российских Императоров и московских Царей. В борьбе за землю
между беднотой и богатыми, и те, и другие, всегда стояли за бедноту. Московские
Цари и российские Императоры-уравнители". Так отвечает бывший враг Самодержавия
историку Ключевскому, старавшемуся доказать, что грандиозные реформы проведенные
среди казенных крестьян гр. Киселевым — заслуга одного Киселева, а что Император
Николай I тут не при чем.
XXXVII
За горем горе! Выше меры скорбь.
О смерть моя, им положи конец.
В. Шекспир. Генрих IV.
Фрейлина А. Ф. Тютчева, не любившая Имп. Николая I, в своих мемуарах "При
дворе двух императоров", — все же пишет, что несмотря на упреки которые
противники Николая I делали по его адресу "...нельзя отказать этому человеку в
истинном величии души. Восстание 14 декабря, бунт на Сенной, его величавая
смерть показали, что это была натура, стоявшая выше толпы"
Чрезвычайно характерна непосредственная причина смерти Николая Первого.
10 февраля 1855 года, будучи уже сильно простуженным, он решил пойти проститься
с уходившими на войну батальонами Семеновского и Преображенского полков.
Придворный доктор Мандт сказал:
— Ваше Императорское Величество, Вы так сильно простужены, что я
советовал бы Вам не выходить.
— Дорогой Мандт, — ответил Николай, — вы исполнили ваш долг, предупредив
меня, а я исполню свой, прощаясь с этими доблестными солдатами, которые
отбывают, чтобы защищать нас. — И простудился еще сильнее.
Умер Император Николай также мужественно, как и жил. Даже такой явный
недоброжелатель его, как еврей М. Цейтлин, и тот пишет в "Декабристах": "Умер он
изумительно. Приобщился Святых тайн. Простился со всеми, для каждого нашел слово
утешения, у всех попросил прощения. Все это сделал просто, неторопливо,
проникновенно".
Членам своей семьи присутствовавшим при кончине сказал:
"Прощайте мои дорогие, благодарю вас за все радости, за все счастье, вами
мне доставленное. Помните, что я вас очень любил".
Попросил наследника проститься за него с армией и гвардией. Просил
передать его последний привет доблестным защитникам Севастополя: "Скажите им,
что в другом мире я буду продолжать молиться за них. В последнем приказе
изданном от имени Николая I говорилось: "Я благодарю гвардию, которая спасла
Россию 14 декабря. Я вас любил от всего сердца. Я всегда старался улучшить ваше
положение. Если мне это не удалось, то потому что не хватало времени и средств".
"Мне хотелось, — сказал Николай Наследнику, — принять на себя все
трудное, все тяжкое, оставить тебе царство мирное, устроенное и счастливое.
Провидение судило иначе. Теперь иду молиться за Россию и за Вас. После России я
люблю вас больше всего на свете." Незадолго до смерти Императрица спросила
Николая I, хочет он или нет, чтобы были прочитаны полученные из Крыма письма от
сыновей Николая и Михаила. — "Нет, я теперь далек от всего этого", — ответил он.
Поступавшие донесения из армии приказал передавать Наследнику. Потом попросил
всех выйти из комнаты, сказав: "Теперь мне надо остаться одному, чтобы
подготовиться к последней минуте. Я вас позову, когда наступит время. После
того, как священник о. В. Бажанов прочитал отходную, император сказал
Наследнику: "Держи все, держи все"!
"Предсмертное хрипение, — пишет Тютчева, — становилось все сильнее,
дыхание с минуты на минуту делалось все труднее и прерывистее. Наконец, по лицу
пробежала судорога, голова откинулась назад. Думали, что это конец, и крик
отчаяния вырвался у присутствующих. Но Император открыл глаза, поднял их к небу,
улыбнулся, и все было кончено. При виде этой смерти, стойкой, благоговейной,
нужно было думать, что император давно предвидел ее и готовился к ней". "Никогда
за все время моей врачебной практики, — пишет в своих воспоминаниях придворный
доктор Мандт, присутствовавший при смерти Николая I, — я не видел, чтобы
кто-нибудь умирал так. Я считал просто невозможным, что кто-либо способен
владеть собой так, когда дух оставляет смертные останки. Что-то
сверхчеловеческое было в этом исполнении своих обязанностей до последнего
издыхания". "Государь лежал поперек комнаты на очень простой железной кровати, —
пишет Тютчева. — Голова покоилась на зеленой кожаной подушке, а вместо одеяла на
нем лежала солдатская шинель. Казалось, что смерть настигла его среди лишений
военного лагеря, а не в роскоши пышного дворца. Все, что окружало его, дышало
самой строгой простотой начиная с обстановки и кончая дырявым» туфлями у
подножия кровати.
Руки были скрещены на груди, лицо было обвязано белой повязкой. В эту
минуту когда смерть возвратила мягкость прекрасным чертам его лица, которые так
сильно изменились благодаря страданиям, подточившим императора и преждевременно
сокрушившим его, в эту минуту его лицо было красоты поистине сверхъестественной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36