Число 3 в Х веке вполне понятно: только в самом конце этого века
христианство начало разливаться могучим потоком по Руси, занимавшей в то время
крохотную часть пространства, охваченного к началу XX века Российскою Империей.
По мере усвоения русскими Евангелия разрастается наш "Луг Духовный": в XI веке в
Бозе почили 30 подвижников, причисленных к лику святых".
Рост числа святых подвижников шел неуклонно вплоть до XVI столетия. Но во
второй половине XVII столетия Иоанном Грозным в силу ряда причин, в целом ряде
которых повинен не он, а своевольное, жаждущее ослабления царской власти
боярство, нарушается установившаяся симфония Церкви и Государства." (Прот. Н.
Смирнов. Златая Цепь Святости на Руси).
К этому времени под руководством митрополита Макария было закончено уже
грандиозное дело оформления русской национальной идеологии. Мы говорим о
составлении "Великих Четьи-Минеи", "Степенной Книги" и "Лицевого Летописного
Свода". Великие Четьи-Минеи — собрание всех религиозных книг имевших хождение в
Московской Руси. В наиболее полном списке Четьи-Миней имеется 27000 листов
большого формата.
Степенная Книга — истолкование исторических судеб Руси. Лицевой
Летописный Свод, в котором были объединены все известные русские летописи — это
история Руси с древнейших времен. О грандиозности проделанной работы можно
судить потому, что в Лицевом Летописном Своде имеется 9000 страниц текста и
16.000 рисунков.
Все эти грандиозные труды проникнуты сознанием, что Московская Русь
является единственным оплотом православия, что она "Третий Рим, а четвертому не
быть. "Великие Четьи-Минеи", "Степенная Книга", "Лицевой Летописный Свод", как
верно характеризует в статье "Роковая двуликость Императорской России"
архимандрит Константин. (Религиозный философский сборник "Православная Русь".
1957 г.) являются "гигантского охвата исповеданием веры московского человека".
И вот этот, важнейший идеологический завет прошлого намеренно забыт
русскими историками. "Возьмем в руки курсы и учебники, — пишет архимандрит
Константин, — найдем мы там обстоятельное изложение всего на чем есть печать
личности. С особой внимательностью будет изображено то, на чем есть печать
личности в ее противостоянии общему укладу или хотя бы в обособлении от него.
Исследователь любезно лобызает то, на чем он находит печать духа, ему
родственного, и под этим углом зрения воспринимает все прошлое — не в его
целостности, ему уже чуждой. Только так можно объяснить, что за пределами его
интереса осталось дело жизни митрополита Макария, как нечто официальное,
безличное, казенное".
"Идеологический стержень нашего прошлого оказался вынут и отброшен в
сторону. Все внимание сосредоточено на частных явлениях, а московское "все",
воплотившееся в творении митр. Макария, осталось вовсе без внимания. Это —
пример не исключительный. Вся наша историческая наука проникнута стремлением
уложить события в рамки западной историософии. Будем ли мы говорить о пионерах:
Татищеве, Щербатове, Болтине, Карамзине, или корифеях последнего времени:
Соловьеве, Ключевском, Платонове и их школах, найдем неизменное расхождение,
если не полный разрыв, между сознанием историка и сознанием
церковно-православным. Русское прошлое воспринимается не как самоценность, а как
пройденный этап, поглощенный временем. Вечное содержание промыслительно
заложенное в нашем прошлом, упраздняется. Не хранение этого вечного сокровища,
задача вновь возникающих поколений, а создание новых ценностей, под углом зрения
которых получает оценку и прошлое".
III
В Московской Руси Православная Церковь через приход, в управлении
которого активное участие принимали прихожане, была тесно связана с народом, а
через патриарха с Царем. Получалось неразрывное единство Церкви, народа и Царя.
В результате уничтожения патриаршества и преследований со стороны власти,
духовные силы православия были сильно подорваны. Православная Церковь перестала
быть могущественным средством единения народа с Царем и Царя с народом. Вот что
говорил по этому поводу в 1906 году на Предсоборном Присутствии епископ Антоний
Волынский, позже митрополит Киевский и Галицкий: "...насильственная
противоканоническая реформа Петра обезличила и затмила религиозное сознание
русского народа, оторвала духовенство от народа, превратила духовенство в касту.
Реформа эта, приведя русскую Церковь под господство государственного чиновника,
лишила Церковь приличествующего ей одушевления и дерзновения и положила начало
отступления от благочестия во исполнения Божьего глагола: "Поражу пастыря и
разойдутся овцы стада".
"Коллегия не может заменить Божьего пастыря и без главы не бывает Церковь
в очах Божьих, но Церковь наша пребывала в духовном пленении, ее глава был
связан в своих высших полномочиях, был вовсе лишен права их проявлять, так что и
узнать его трудно было христианам; Церковь Поместная оказалась обезглавленной, а
потому не имела приличествующего ей одушевления; лучшие ее силы удалялись в леса
и пустыни, светильники оказывались под спудом и люди, лишенные света в храмине,
отыскивая свет, бежали ночью из ограды Церкви". "С кончиной последнего патриарха
(Андрона) наш быт развил себялюбивые и чувственные начала быта языческого,
выработал тип русского нигилиста, из размножения которого возник теперешний,
ужасающий на всю вселенную безобразный мятеж против родины и против христианской
веры".
"С конца XVII столетия, — пишет протоиерей Смирнов в книге "Златая Цепь
Святости на Руси", — ...началось сближение русских с Западною Европою сначала
через Киев, а затем, в царствование Петра I через Петербург с отрывом высшего
общества от преданий, созданных и хранившихся Святой Русью. Происходит резкое
снижение нашей духовной культуры. За все сто лет восемнадцатый век воспитал
только восемь праведников из которых святой Иоанн Исповедник провел свой подвиг
в Малой Азии и прославлен Греческой Церковью; в России об этом святом тогда не
слышали. Остальные семь святых этого времени — епископы, т.е. представители
высшего духовенства. Ни аристократия, ни воинство, ни трудовые классы городов и
деревень не пополнили в XVIII "Русского Луга Духовного".
В статье "Где всего сильнее сказалось у нас заморское засилие",
митрополит Антоний объясняет, каким образом создался такой порядок русской
церковной жизни. Он говорит, что здесь всего сильнее сказалось иностранное
влияние. Засилие это было лютеранским, так как основатели Синода скопировали это
учреждение с лютеранских образцов, как и большинство своих реформ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10