е. Православие, было лишено даже права именоваться таковым с
начала 19-го века, а сохранило официальное название греко-российского
вероисповедания, — хотя оно по существу не связано ни с Россией, ни с греками.
Но это еще не все. Лет шесть тому назад мне случайно пришлось познакомиться с
манифестом Императора Александра I-го об учреждении Тройственного Священного
Союза, читавшегося в свое время во всех храмах Империи. В тексте манифеста
приказано русскому православному народу почитать себя, пруссаков и австрийцев
людьми одной веры — христианской и подданными одного Царя — Христа. Отрицались и
национальность русская и вероисповедание православное, взирающие на
последователей тех вер, как на еретиков."
"Вообще оценить прогресс отступления в России, останавливая свое внимание
преимущественно на явлениях свидетельствующих об отпадениях русского общества от
Православия и даже от христианства было бы неправильно, — замечает архимадрид
Константин. — Гораздо более показательны явления, свидетельствующие о
проникновении чуждых элементов, носящих печать "греха ума", в самое православие,
будь то бытовое православие, будь то православная мысль мирская, будь то и
церковная среда, вплоть до высшей иерархии. Под этим углом зрения нет вообще
более страшного времени периода Империи, как эпоха т.н. реакции и мистики
падающей на вторую половину царствования Императора Александра I — время, в
частности, расцвета деятельности Карамзина и Шишкова".
"...Шок исторической катастрофы, нависшей, разразившейся, в конечном
итоге обернувшейся беспримерным национальным торжеством, заставил опамятоваться
многих. Но поскольку возвращение в Церковь оказывалось не покаянно-всецелым, а
условным, с большим или меньшим уклоном в сторону тех или иных явлений
религиозности европейской, не приближался ли тем самым соблазн Отступления
непосредственно к самой Церкви? Перед самой Церковью как бы ставился вопрос ее
собственными чадами: не следует ли ей пересмотреть основы своего бытия в
согласии с веком?"
"Во всей силе присущего ему личного обаяния и во всей искренности его
духовных устремлений — с чем шел Александр I к Церкви? Им овладело
мечтательство, родственное современному экуменизму, которое не только во внешней
политике должно было подменить задачи Третьего Рима, но тщилось определить по
новому и внутреннее положение Православной Церкви. С известным основанием может
говорить современный нам исследователь русского духа в его отношении к
протестантизму Рудольф Мюллер об этой эпохе: "Русская государственная Церковь,
по имени находившаяся у власти, могла, однако, с известным правом, смотреть на
себя, как на гонимую, воинствующую и страждущую". (Архимадрид Константин.
Роковая двуликость Императорской России)
Отрыв от русских духовных истоков привел к измене Православию, породил
вольтерьянство, масонство, масонский мистицизм, атеизм. А те, кто не отступился
от православия, утеряли связь с духовными ценностями православия, начали
удовлетворяться исполнением одних внешних обрядов. В результате этих процессов
культурное творчество оторвалось от религиозных истоков и в большинстве случаев
стало служить делу дальнейшего отрыва высших и низших слоев народа от коренных
русских духовных традиций.
После уничтожения патриаршества совершенно прекратилось некогда весьма
тесное духовное общение с Вселенской Церковью. А между тем, как пишет митрополит
Антоний, — "Церковная жизнь не ограничивается пределами Церкви Поместной, а
должна, согласно символу нашей веры, соприкасаться с жизнью Церкви Вселенской.
Между тем, такое общение было совершенно приостановлено со времен Петра I и его
Регламента и сношение с восточными Патриархами допускалось в. очень редких
случаях и то через обер-прокуроров и министерство иностранных дел. А иностранные
православные иерархи получали разрешение переехать русскую-границу с гораздо
большим трудом, чем иерархи католические, англиканские, армянские и др. Во
времена первых царей Романовых в России по часту и подолгу пребывали восточные
патриархи, а со времен Петра их не пускали на русскую территорию вплоть до 1915
года, когда Русская Церковь и Русский народ удостоились с понятным восторгом
встречать в своих столицах и других городах Святейшего Григория IV Патриарха
Антиохийского." (Епископ Никон. Жизнеописание митр. Антония. Том I, стр. 55).
V
Последствия бюрократизации управления Церковью по своим последствиям,
утверждает Л. Тихомиров "оказались едва ли не более вредны, чем бюрократизм
гражданских управительных властей, потому что лишить церковь живого духа — это
значит подорвать в народе самую основу, на которой держится монархическая
власть" ("Монархическая государственность"). Эволюция управления церковью после
Петра I состояла в том, что последующие монархи еще больше ухудшали содеянное
Петром, ставя во главе ее то масонов, то вольтерьянцев атеистов, то европейского
типа мистиков, то бездушных бюрократов.
Дух бюрократизма развившегося в России благодаря Петру отразился и на
Церкви. Управление Церковью неуклонно развивалось в сторону все большего
развития бюрократизма. Епископы, только временно вызываемые Синодом, никакой
роли в управлении Церковью фактически не имели, вся власть принадлежала
обер-прокурору и чиновникам Синодской канцелярии.
Вместо патриарха православной Церковью стал управлять чиновник. В докладе
митр. Антония "О свободе" на Предсоборном Присутствии, находим следующие
справедливые упреки:
"...Наше правительство, точнее — государство, увлекшись во времена Петра
и после целями чисто внешней культуры и государственной централизации, сузило,
обезличило и даже наполовину затмило религиозное сознание и религиозную жизнь
православного народа. В XVII веке последнему нечего было бояться какой угодно
пропаганды "кроме старообрядческой, конечно "потому, что если не каждая
крестьянская семья, то каждая деревня имела своих начетчиков, живших тою же
мужицкою жизнью, что и все деревенские жители да и церковно-бытовая дисциплина
была так сильна как у евреев хасидов или, возьмем ближе, как у современных
единоверцев, которым то же, благодаря указанным условиям, вовсе не опасна
никакая пропаганда. Но правительство XVIII века оторвало духовенство от народа,
загнало первых в рамки отдельной касты, воспитывало ее не в понятиях и бытовой
дисциплине народного православия, а в традициях латинской школы и теоретической
богословской схоластики;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
начала 19-го века, а сохранило официальное название греко-российского
вероисповедания, — хотя оно по существу не связано ни с Россией, ни с греками.
Но это еще не все. Лет шесть тому назад мне случайно пришлось познакомиться с
манифестом Императора Александра I-го об учреждении Тройственного Священного
Союза, читавшегося в свое время во всех храмах Империи. В тексте манифеста
приказано русскому православному народу почитать себя, пруссаков и австрийцев
людьми одной веры — христианской и подданными одного Царя — Христа. Отрицались и
национальность русская и вероисповедание православное, взирающие на
последователей тех вер, как на еретиков."
"Вообще оценить прогресс отступления в России, останавливая свое внимание
преимущественно на явлениях свидетельствующих об отпадениях русского общества от
Православия и даже от христианства было бы неправильно, — замечает архимадрид
Константин. — Гораздо более показательны явления, свидетельствующие о
проникновении чуждых элементов, носящих печать "греха ума", в самое православие,
будь то бытовое православие, будь то православная мысль мирская, будь то и
церковная среда, вплоть до высшей иерархии. Под этим углом зрения нет вообще
более страшного времени периода Империи, как эпоха т.н. реакции и мистики
падающей на вторую половину царствования Императора Александра I — время, в
частности, расцвета деятельности Карамзина и Шишкова".
"...Шок исторической катастрофы, нависшей, разразившейся, в конечном
итоге обернувшейся беспримерным национальным торжеством, заставил опамятоваться
многих. Но поскольку возвращение в Церковь оказывалось не покаянно-всецелым, а
условным, с большим или меньшим уклоном в сторону тех или иных явлений
религиозности европейской, не приближался ли тем самым соблазн Отступления
непосредственно к самой Церкви? Перед самой Церковью как бы ставился вопрос ее
собственными чадами: не следует ли ей пересмотреть основы своего бытия в
согласии с веком?"
"Во всей силе присущего ему личного обаяния и во всей искренности его
духовных устремлений — с чем шел Александр I к Церкви? Им овладело
мечтательство, родственное современному экуменизму, которое не только во внешней
политике должно было подменить задачи Третьего Рима, но тщилось определить по
новому и внутреннее положение Православной Церкви. С известным основанием может
говорить современный нам исследователь русского духа в его отношении к
протестантизму Рудольф Мюллер об этой эпохе: "Русская государственная Церковь,
по имени находившаяся у власти, могла, однако, с известным правом, смотреть на
себя, как на гонимую, воинствующую и страждущую". (Архимадрид Константин.
Роковая двуликость Императорской России)
Отрыв от русских духовных истоков привел к измене Православию, породил
вольтерьянство, масонство, масонский мистицизм, атеизм. А те, кто не отступился
от православия, утеряли связь с духовными ценностями православия, начали
удовлетворяться исполнением одних внешних обрядов. В результате этих процессов
культурное творчество оторвалось от религиозных истоков и в большинстве случаев
стало служить делу дальнейшего отрыва высших и низших слоев народа от коренных
русских духовных традиций.
После уничтожения патриаршества совершенно прекратилось некогда весьма
тесное духовное общение с Вселенской Церковью. А между тем, как пишет митрополит
Антоний, — "Церковная жизнь не ограничивается пределами Церкви Поместной, а
должна, согласно символу нашей веры, соприкасаться с жизнью Церкви Вселенской.
Между тем, такое общение было совершенно приостановлено со времен Петра I и его
Регламента и сношение с восточными Патриархами допускалось в. очень редких
случаях и то через обер-прокуроров и министерство иностранных дел. А иностранные
православные иерархи получали разрешение переехать русскую-границу с гораздо
большим трудом, чем иерархи католические, англиканские, армянские и др. Во
времена первых царей Романовых в России по часту и подолгу пребывали восточные
патриархи, а со времен Петра их не пускали на русскую территорию вплоть до 1915
года, когда Русская Церковь и Русский народ удостоились с понятным восторгом
встречать в своих столицах и других городах Святейшего Григория IV Патриарха
Антиохийского." (Епископ Никон. Жизнеописание митр. Антония. Том I, стр. 55).
V
Последствия бюрократизации управления Церковью по своим последствиям,
утверждает Л. Тихомиров "оказались едва ли не более вредны, чем бюрократизм
гражданских управительных властей, потому что лишить церковь живого духа — это
значит подорвать в народе самую основу, на которой держится монархическая
власть" ("Монархическая государственность"). Эволюция управления церковью после
Петра I состояла в том, что последующие монархи еще больше ухудшали содеянное
Петром, ставя во главе ее то масонов, то вольтерьянцев атеистов, то европейского
типа мистиков, то бездушных бюрократов.
Дух бюрократизма развившегося в России благодаря Петру отразился и на
Церкви. Управление Церковью неуклонно развивалось в сторону все большего
развития бюрократизма. Епископы, только временно вызываемые Синодом, никакой
роли в управлении Церковью фактически не имели, вся власть принадлежала
обер-прокурору и чиновникам Синодской канцелярии.
Вместо патриарха православной Церковью стал управлять чиновник. В докладе
митр. Антония "О свободе" на Предсоборном Присутствии, находим следующие
справедливые упреки:
"...Наше правительство, точнее — государство, увлекшись во времена Петра
и после целями чисто внешней культуры и государственной централизации, сузило,
обезличило и даже наполовину затмило религиозное сознание и религиозную жизнь
православного народа. В XVII веке последнему нечего было бояться какой угодно
пропаганды "кроме старообрядческой, конечно "потому, что если не каждая
крестьянская семья, то каждая деревня имела своих начетчиков, живших тою же
мужицкою жизнью, что и все деревенские жители да и церковно-бытовая дисциплина
была так сильна как у евреев хасидов или, возьмем ближе, как у современных
единоверцев, которым то же, благодаря указанным условиям, вовсе не опасна
никакая пропаганда. Но правительство XVIII века оторвало духовенство от народа,
загнало первых в рамки отдельной касты, воспитывало ее не в понятиях и бытовой
дисциплине народного православия, а в традициях латинской школы и теоретической
богословской схоластики;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10