— Послушайте вы!.. — крикнул он. — Аннушка не имеет к этому делу никакого касательства! Она решительно ни о чем не догадывалась! Это все я, я — один!.. Не смейте впутывать ее в это дело!
Он сжал кулаки и, казалось, хотел броситься на следователя. Но быстро взял себя в руки, сник, сел обратно на стул и уже совсем иным, просительным тоном сказал:
— Простите бога ради... Сегодня вы уже выполнили одну мою просьбу, за что я вам крайне признателен. Так выполните еще одну.
Мишель кивнул.
И повторил вопрос, сформулировав его иначе:
— Откуда эти драгоценности?
— Из царской коллекции...
Глава 26
Война с немцами шла уже четвертый месяц.
Ура-патриотические настроения первых недель, когда мобилизационные пункты обступали очереди добровольцев, а толпы горожан радостно громили немецкие магазины и кондитерские, прошли, так как всем стало ясно, что на быструю победу рассчитывать не приходится. Русская армия, испытывая хроническую нехватку в снарядах, винтовках, патронах и даже сухарях, терпела поражения, отступая то на одном, то на другом фронтах, бросалась в контратаки, возвращая утраченные позиции, и тут же переходила к обороне, не имея сил развить наступление. Война принимала затяжной и отнюдь не победоносный характер.
В городах и самых дальних деревнях империи стали появляться первые безногие, безрукие, безглазые инвалиды, которые рассказывали жуткие истории про массированные артобстрелы и газовые атаки. Такой войны Россия еще не знала. И даже та, приснопамятная и позорная Японская с этой, нынешней, ни в какое сравнение не шла!
Скоро выяснилось, что, желая воевать и побеждать злого ворога, Россия, как всегда, к войне была не готова. Воевать было нечем, да, пожалуй, и некому. Регулярная армия была почти поголовно выбита в первые месяцы кампании, а призванные из деревень рекруты не знали, с какой стороны к винтовкам подступиться. Не было редкостью, когда на орудийный ствол выдавали лишь по одному снаряду на сутки, а вновь прибывшие на передовую воинские части вооружали вместо винтовок палками. Безоружных, почти сплошь необученных солдат, без всякой артиллерийской подготовки, угрозами и кулаками гнали в атаку, под немецкие пулеметы, которые резали их целыми взводами... А если немцы пускали газ, то потери, из-за нехватки противогазов, становились просто катастрофическими.
Россия медленно, но неуклонно и неудержимо втягивалась в страшную мировую бойню, которая ей ничего хорошего не сулила...
И хотя никаких пораженческих настроений еще не наблюдалось и все надеялись, не теперь так после, совместно с союзниками войти в Берлин, кое-кто не исключал самого худшего. Того, что враг, отчаянными усилиями и волей случая, может прорваться к столице, которая была стараниями Петра выдвинута к самой границе. Вслух такое не допускалось, но... подразумевалось... И, значит, нужно было быть к этому готовыми!..
Декабрь девятьсот четырнадцатого в Петрограде, который жители по привычке все еще называли Санкт-Петербургом, выдался особенно холодным. По схваченной льдом Неве и каналам ледяной, дующий с залива ветер тащил снежную поземку, наметая вдоль гранитных набережных громадные сугробы. Прохожих видно почти не было — кому интересно шляться ночью по морозу, рискуя отморозить нос. Да и на руку, что не было...
К Зимнему дворцу со стороны Дворцовой набережной, стреляя синим выхлопом, подъехал открытый грузовик, в котором, закутавшись в шинели, прижавшись друг к другу и нахохлившись, сидели солдаты.
Им бы теперь аккурат второй сон глядеть, а их вынули по тревоге из нагретых постелей, построили, перечли, и дежурный офицер, ничего не объясняя, а лишь страшно, потому что тоже встал ни свет ни заря, ругаясь, приказал разобрать винтовки и не мешкая спускаться во двор.
На ходу оправляясь, пристегивая подсумки с выданными боевыми патронами, отчаянно зевая и махом крестя щепотью пальцев перекошенные рты, сетуя на судьбу и начальство, солдаты, грохоча ботинками по мраморным ступеням, сбегали вниз. Хотя сетовали не очень-то — здесь, в столице, в каменных казармах, в глубоком тылу, служба была не в пример легче, чем где-нибудь у черта на куличках в Карпатских горах, в мокрых землянках, под обстрелом немецкой артиллерии.
— Стройся!
Быстро разобравшись, построились в две шеренги. Фыркая и дергаясь, подъехал белый, заиндевевший грузовик.
— Садись!
Подсаживая друг друга, попрыгали в кузов.
— Смотри, не спать у меня!.. Держись крепче! — крикнул, погрозив кулаком в кожаной перчатке, офицер и, накинув на голову башлык, рысцой побежал в кабину.
Куда их везут, зачем, никто не знал и не спрашивал. Начальству — ему виднее будет...
Заворачивая с набережной к дворцу, грузовик, хоть и был перемотан поперек колес цепями, пошел юзом по накатанной санями до ледяной корки мостовой. Солдаты, хватаясь друг за друга и за воздух, качнулись к борту, уперлись, выругались по матери.
Грузовик выровнялся, проехал еще метров тридцать и встал перед какими-то большими деревянными, крашенными в полоску воротами, ожидая, когда их откроют. Офицер выскочил из кабины, по-быстрому переговорил с высунувшимся из деревянной будки караульным, зашел через калитку внутрь, и через несколько минут ворота распахнулись.
— Проезжай.
Водитель дал газу, и грузовик въехал во внутренний двор.
Заскочивший на подножку офицер показывал дорогу. Остановились подле какого-то крыльца.
— Слазь!
Окоченевшие солдаты попрыгали вниз, где рассыпались по сторонам, подскакивая на месте, колотя ногой об ногу и стуча друг дружку кулаками по спинам, чтобы согреться. Из их ртов, оседая серебристым инеем на волосах, густо валил пар.
— А ну, кончай разброд! Стройся! — гаркнул офицер.
Недовольные солдаты построились.
И еще минут десять ждали, переминаясь с ноги на ногу, в строю. Потом дверь распахнулась, кто-то крикнул:
— Заходь!
И мечтающие о тепле солдаты разом, гурьбой бросились вперед, оскальзываясь на заснеженном крыльце.
— Отставить! В бога, в душу!.. — остановил их офицер. — Куда прете, скоты?! Порядок забыли?! Заходить по одному!.. Шагом... арш!
Солдаты, разобравшись в цепь, нетерпеливо подгоняя впереди идущих жесткими тумаками в спину, стали забегать в дверь. Последним, стряхивая с башлыка и погон снег, зашел и офицер.
В просторном вестибюле, не проходя далее двери, солдаты остановились, встав плотной кучкой, опасливо озираясь по сторонам.
— Гляди, ребяты, сколько золото-та!..
Офицер, приказав замереть на месте, побежал куда-то вверх. Но совсем скоро вернулся в сопровождении какого-то господина в сюртуке.
— Сюда, будьте любезны, — показал тот.
Офицер, заступив за его спину и страшно гримасничая — вращая глазищами и шевеля губами, — украдкой показал кулак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71