А вернулась теперь... И нарвалась на пулю.
Но как же так!..
Она была еще жива. И, может быть, даже могла выжить. Но в уши бубнил, бубнил, бубнил чужой властный голос:
— Прибрать за собой! Вы должны прибрать за собой!.. Да, он должен прибрать за собой. Потому что Тайна.
Потому что самое главное — сохранить Тайну. Которую можно сохранить только в одном случае... Он поднял пистолет.
Он поднял пистолет, приставил его к безвольно повисшей голове, обжал указательным пальцем спусковой крючок.
«Спусковое усилие девятьсот граммов», — вдруг не к месту вспомнил он.
Всего девятьсот граммов.
Но эти девятьсот граммов преодолеть не смог. Не смог!
— Все чисто, — сказал он. — Все уже чисто. И бросился к двери...
Перебежав двор, он выскочил на улицу, миновал несколько кварталов, свернул в переулок. Его перехватили, толкнули в распахнутую дверцу стоящей у обочины машины «Скорой помощи», уронили на висящие на ремнях носилки.
Чужие жесткие руки поймали его запястье, перехватили вкруговую резиновой лентой, воткнули под нее какие-то провода. Налепили на грудь датчики. Обтянули резиновым, с круглыми железками, обручем голову.
Пульс.
Давление.
Реакция зрачков.
Кардиограмма.
Быстрые, задаваемые бесцветным, монотонным голосом вопросы:
— Вы ненавидите тех, кто приказал вам совершить акцию?
— Вы готовы выполнить новый приказ?
— Вы хотите мстить?
— Вы будете мстить?
Он прошел проверку.
Пульс у него был восемьдесят.
Давление в пределах нормы.
Сердце работало, как добротные механические часы.
Да, он желал мстить.
Но не собирался этого делать.
Он ненавидел своих начальников.
Но готов был выполнять их приказы.
Что подтверждал полиограф. И даже тогда подтверждал, когда он отвечал «нет»!
Он прошел проверку...
— Не ты первый, не ты последний, — беседовал с ним «по душам» незнакомый «старший товарищ». — Все проходили через это. И проходили через гораздо худшее. Я проходил через гораздо худшее.
Так надо. Так надо им, потому что они должны знать, на что ты способен. Но и в том числе тебе. Чтобы понять правила игры.
Так проще: чик — и все! Разом. Как отрезали...
Такая работа... Такая, что годами, десятилетиями придется жить на нелегальном положении. Там, за кордоном, служа во внешней разведке. Или здесь — во внутренней.
Как удержаться, не расслабиться, не попытаться выйти из дела, не предать?
Только так! Только связавшись круговой порукой.
Нам много дано. Но с нас много и спросится.
Может так случиться, что тебе придется убивать. И может случиться так, что придется убивать небезразличных тебе людей. Оказавшихся по ту сторону баррикады. Не исключено, что тебе — меня. Или мне — тебя. Потому что нет гарантии, что ты или я не проявим малодушие, не предадим. И тогда наша рука не должна дрогнуть.
Как не дрогнула в этот раз...
Ты, конечно, хочешь узнать, почему они выбрали их? Именно их?
Потому что незнакомых людей ты бы зачистил легче. И еще легче зачистил следующих. И воспринял бы смерть, как самый простой и универсальный способ решения проблем.
Ты бы стал убийцей.
А ты не должен стать убийцей. Ты должен стать разведчиком!
Такая работа... Грязная. Но нужная. Нужная нашей с тобой стране. Потому что кто-то должен ее защищать. Незаметно, без болтовни и нюнь. По-мужски.
Кто, если не ты? И если не я?
А все остальное не в счет! И все — не в счет. И даже ты сам — не в счет. Потому что такие правила.
А если иначе, если за деньги и звездочки, то все разбегутся и продадут. Как везде разбежались и продали.
Лучше — так, как ты, чем как они...
Ты понимаешь?
Он понимал. Понимал главное — что мосты сожжены, что сзади догорают головешки. Его жизни.
И еще он догадывался, что одних только бесед по душам им будет мало.
Он не ошибся. Слов им было мало.
* * *
— Прошу ознакомиться... Что это?..
Это были протоколы осмотра места происшествия. Его места происшествия.
И были фотографии трупов. Двух трупов. Его трупов.
— Прочтите.
Он прочитал акты судебно-медицинских экспертиз — мужской труп... три огнестрельных ранения в область... Женский труп... два огнестрельных ранения в...
Как два ранения? Почему два? Ведь было одно! Он стрелял один раз, в проем двери. Один раз!
Откуда взялось два? Одно — в грудь. Другое, смертельное, в голову. Он не стрелял в голову! Должен был, но не стрелял!
Или... Ах вот как...
Он не стрелял, но... все равно стрелял. Стрелял! И убил. И никуда от этого не деться. Теперь — не деться.
— На месте происшествия были обнаружены приобщенные к делу отпечатки пальцев. Отпечатки ваших пальцев.
Хотя он не оставлял отпечатков.
Но... оставлял.
— Следствие располагает фотороботом, составленным со слов видевших преступника свидетелей. Вас видевших. Хотя его никто не видел. Но... Видели.
— Мы должны предупредить, что существующих улик с избытком хватит для передачи дела в суд и вынесения приговора. И должны предупредить, что мы оставляем за собой право дать делу ход, в случае, если вы...
Да понял, все он давно понял. Вход — рубль. Выход — жизнь.
Свет лампы бил в лицо, бил в глаза. Голос следователя лез в самую душу.
— И все же непонятно, зачем обмазывать трубопроводы пластилином! Может быть, вы подскажете мне, зачем обмазывать трубопроводы пластилином?
— Ну откуда я знаю!.. Может быть, кто-нибудь просто похулиганил?
— А не слишком ли это сложно для просто хулиганства — проникать на территорию секретного завода, рискуя нарваться на охрану? Не проще ли было написать на заборе неприличное слово или разбить где-нибудь стекло?
И потом, такие масштабы! Тот, кто хотел похулиганить, похулиганил бы в одном месте. Для смеха этого бы вполне достаточно. А этот хулиган излазил весь завод!
Странно?
Более чем странно!
И еще хотелось бы понять, чем руководствовался хулиган, выбирая шутки ради самые уязвимые, с точки зрения возможного ущерба для производства, места? Или это случайность? Тогда очень странная случайность, безошибочная случайность.
Так что ваше объяснение не подходит. Это были не хулиганы.
А кто тогда?
— Вы скажете — шпионы?
— Ну, может быть, шпионы...
— Мы тоже так вначале подумали.
Но почему они выбрали пластилин?!!
Шпионы и диверсанты, если на мгновение представить, что это были шпионы и диверсанты, такого бы делать не стали. Они бы использовали взрывчатку.
Значит, это были не шпионы.
Но кто тогда?
Кто?
И зачем?!
И мне почему-то кажется, что вы это знаете! И почему-то кажется, что вы мне об этом расскажете. Непременно расскажете.
* * *
Ему не повезло. Его отправили на связь с Резидентом, отправили простым Курьером.
— Письмо.
Куратор положил на стол электронную записную книжку.
— Посылка.
И поставил баночку консервов «Тушенка свиная». Тушенка как тушенка, если внутрь не заглядывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Но как же так!..
Она была еще жива. И, может быть, даже могла выжить. Но в уши бубнил, бубнил, бубнил чужой властный голос:
— Прибрать за собой! Вы должны прибрать за собой!.. Да, он должен прибрать за собой. Потому что Тайна.
Потому что самое главное — сохранить Тайну. Которую можно сохранить только в одном случае... Он поднял пистолет.
Он поднял пистолет, приставил его к безвольно повисшей голове, обжал указательным пальцем спусковой крючок.
«Спусковое усилие девятьсот граммов», — вдруг не к месту вспомнил он.
Всего девятьсот граммов.
Но эти девятьсот граммов преодолеть не смог. Не смог!
— Все чисто, — сказал он. — Все уже чисто. И бросился к двери...
Перебежав двор, он выскочил на улицу, миновал несколько кварталов, свернул в переулок. Его перехватили, толкнули в распахнутую дверцу стоящей у обочины машины «Скорой помощи», уронили на висящие на ремнях носилки.
Чужие жесткие руки поймали его запястье, перехватили вкруговую резиновой лентой, воткнули под нее какие-то провода. Налепили на грудь датчики. Обтянули резиновым, с круглыми железками, обручем голову.
Пульс.
Давление.
Реакция зрачков.
Кардиограмма.
Быстрые, задаваемые бесцветным, монотонным голосом вопросы:
— Вы ненавидите тех, кто приказал вам совершить акцию?
— Вы готовы выполнить новый приказ?
— Вы хотите мстить?
— Вы будете мстить?
Он прошел проверку.
Пульс у него был восемьдесят.
Давление в пределах нормы.
Сердце работало, как добротные механические часы.
Да, он желал мстить.
Но не собирался этого делать.
Он ненавидел своих начальников.
Но готов был выполнять их приказы.
Что подтверждал полиограф. И даже тогда подтверждал, когда он отвечал «нет»!
Он прошел проверку...
— Не ты первый, не ты последний, — беседовал с ним «по душам» незнакомый «старший товарищ». — Все проходили через это. И проходили через гораздо худшее. Я проходил через гораздо худшее.
Так надо. Так надо им, потому что они должны знать, на что ты способен. Но и в том числе тебе. Чтобы понять правила игры.
Так проще: чик — и все! Разом. Как отрезали...
Такая работа... Такая, что годами, десятилетиями придется жить на нелегальном положении. Там, за кордоном, служа во внешней разведке. Или здесь — во внутренней.
Как удержаться, не расслабиться, не попытаться выйти из дела, не предать?
Только так! Только связавшись круговой порукой.
Нам много дано. Но с нас много и спросится.
Может так случиться, что тебе придется убивать. И может случиться так, что придется убивать небезразличных тебе людей. Оказавшихся по ту сторону баррикады. Не исключено, что тебе — меня. Или мне — тебя. Потому что нет гарантии, что ты или я не проявим малодушие, не предадим. И тогда наша рука не должна дрогнуть.
Как не дрогнула в этот раз...
Ты, конечно, хочешь узнать, почему они выбрали их? Именно их?
Потому что незнакомых людей ты бы зачистил легче. И еще легче зачистил следующих. И воспринял бы смерть, как самый простой и универсальный способ решения проблем.
Ты бы стал убийцей.
А ты не должен стать убийцей. Ты должен стать разведчиком!
Такая работа... Грязная. Но нужная. Нужная нашей с тобой стране. Потому что кто-то должен ее защищать. Незаметно, без болтовни и нюнь. По-мужски.
Кто, если не ты? И если не я?
А все остальное не в счет! И все — не в счет. И даже ты сам — не в счет. Потому что такие правила.
А если иначе, если за деньги и звездочки, то все разбегутся и продадут. Как везде разбежались и продали.
Лучше — так, как ты, чем как они...
Ты понимаешь?
Он понимал. Понимал главное — что мосты сожжены, что сзади догорают головешки. Его жизни.
И еще он догадывался, что одних только бесед по душам им будет мало.
Он не ошибся. Слов им было мало.
* * *
— Прошу ознакомиться... Что это?..
Это были протоколы осмотра места происшествия. Его места происшествия.
И были фотографии трупов. Двух трупов. Его трупов.
— Прочтите.
Он прочитал акты судебно-медицинских экспертиз — мужской труп... три огнестрельных ранения в область... Женский труп... два огнестрельных ранения в...
Как два ранения? Почему два? Ведь было одно! Он стрелял один раз, в проем двери. Один раз!
Откуда взялось два? Одно — в грудь. Другое, смертельное, в голову. Он не стрелял в голову! Должен был, но не стрелял!
Или... Ах вот как...
Он не стрелял, но... все равно стрелял. Стрелял! И убил. И никуда от этого не деться. Теперь — не деться.
— На месте происшествия были обнаружены приобщенные к делу отпечатки пальцев. Отпечатки ваших пальцев.
Хотя он не оставлял отпечатков.
Но... оставлял.
— Следствие располагает фотороботом, составленным со слов видевших преступника свидетелей. Вас видевших. Хотя его никто не видел. Но... Видели.
— Мы должны предупредить, что существующих улик с избытком хватит для передачи дела в суд и вынесения приговора. И должны предупредить, что мы оставляем за собой право дать делу ход, в случае, если вы...
Да понял, все он давно понял. Вход — рубль. Выход — жизнь.
Свет лампы бил в лицо, бил в глаза. Голос следователя лез в самую душу.
— И все же непонятно, зачем обмазывать трубопроводы пластилином! Может быть, вы подскажете мне, зачем обмазывать трубопроводы пластилином?
— Ну откуда я знаю!.. Может быть, кто-нибудь просто похулиганил?
— А не слишком ли это сложно для просто хулиганства — проникать на территорию секретного завода, рискуя нарваться на охрану? Не проще ли было написать на заборе неприличное слово или разбить где-нибудь стекло?
И потом, такие масштабы! Тот, кто хотел похулиганить, похулиганил бы в одном месте. Для смеха этого бы вполне достаточно. А этот хулиган излазил весь завод!
Странно?
Более чем странно!
И еще хотелось бы понять, чем руководствовался хулиган, выбирая шутки ради самые уязвимые, с точки зрения возможного ущерба для производства, места? Или это случайность? Тогда очень странная случайность, безошибочная случайность.
Так что ваше объяснение не подходит. Это были не хулиганы.
А кто тогда?
— Вы скажете — шпионы?
— Ну, может быть, шпионы...
— Мы тоже так вначале подумали.
Но почему они выбрали пластилин?!!
Шпионы и диверсанты, если на мгновение представить, что это были шпионы и диверсанты, такого бы делать не стали. Они бы использовали взрывчатку.
Значит, это были не шпионы.
Но кто тогда?
Кто?
И зачем?!
И мне почему-то кажется, что вы это знаете! И почему-то кажется, что вы мне об этом расскажете. Непременно расскажете.
* * *
Ему не повезло. Его отправили на связь с Резидентом, отправили простым Курьером.
— Письмо.
Куратор положил на стол электронную записную книжку.
— Посылка.
И поставил баночку консервов «Тушенка свиная». Тушенка как тушенка, если внутрь не заглядывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85