Или не оставят в живых. Так было тогда. И так должно быть теперь.
И надо успеть вытащить пленных в безопасное место до того, как засевший вон в той рощице, в тех руинах или еще где-нибудь наблюдатель вызовет помощь. Для чего прикрыть тылы…
— “Сотый” вызывает “Двадцатого”, — четко проговорил Резидент, поднеся к лицу радиостанцию. Теперь не имело смысла скрываться. Теперь незачем было скрываться…
— Слышу тебя.
— Действуй, “Двадцатый”…
“Двадцатый” не был снайпером и даже не был отдельным человеком, позывным “Двадцатый” обозначалось целое подразделение.
С дороги на заброшенную, полузаросшую грунтовку свернул тентованный “КамАЗ”, в кузове которого в камуфляже с автоматами на коленях, кинжалами на поясах, с гранатами и запасными рожками, рассованными по карманам жилетов, сидели нанятые Резидентом чеченские боевики.
То, что предстояло сделать им, могли сделать только они — никакие офицеры-отставники на такую работу никогда бы и ни за какие деньги не согласились.
Не доезжая полкилометра до места, “КамАЗ” притормозил, сбросив первую партию боевиков. Через сто метров снова сбавил ход Чеченцы группами по два-три человека выпрыгивали в полураскрытые двери, разбегались по местности, залегали, беря под прицел все дороги и тропы. У них был приказ останавливать всякого, кто попытается проникнуть в охраняемую ими зону. И был приказ открывать огонь на поражение, если они увидят людей в форме или увидят милицию.
Офицеры не стали бы стрелять в милиционеров. Чеченцам терять было нечего, они все, что можно, уже потеряли…
— “Тридцатый”.
На пустырь выскочили офицеры-отставники и побежали к машинам и пулеметным окопчикам. Двое, с ходу, навалились на раненного в ногу и обе руки мужчину, еще несколько, ухватив за камуфляж, потащили из окопов пулеметчиков.
— Давай, давай ползи, гад…
Они уже почти вытащили их, но тут вдруг из одного окопа вверх ударил сноп огня и осколков. Два отброшенных взрывом офицера корчились в предсмертных судорогах. Им разворотило осколками лица, иссекло шеи и руки.
Раненый пулеметчик не захотел сдаваться и подорвал себя и пытавшихся вытащить его наверх врагов.
Но это было не самое страшное.
Где-то там, в стороне, в небе, над полосой горизонта, над далекими холмами появились две еле видимые точки. Их никто не заметил, и даже Резидент не заметил. Точки росли в размерах, приобретали очертания. Очертания капли — широкой спереди и суженой сзади.
Словно далекие раскаты грома, зарокотали работающие на полную мощность моторы. Звук приблизился, вырос…
Это были вертолеты. Боевые вертолеты.
Они шли над самой землей, отчаянно рубя винтами воздух, сбивая листву с близких верхушек деревьев.
Они летели не мимо, они летели на пустырь. И все это вдруг поняли. И поняли, что произойдет дальше. Вертолеты выйдут на цель и дадут залп ракетами “воздух—земля”, превратив всех — и правых и виноватых — в пыль, перемешанную с землей и камнями. Потом они сделают боевой разворот и, если заметят в месте атаки хоть какое-то шевеление, отработают второй залп. И никто, даже случайно, даже по недоразумению, не спасется.
— Все, мужики, каюк!..
И офицеры, пригнув головы, бросились врассыпную, кто куда. Бросились искать хоть какое-то укрытие — ямку, кочку, пень, чтобы залечь, спрятаться, вжаться в землю. Чтобы обмануть смерть.
Но побежали не все. Чуть в стороне от пустыря, из густых кустов, поднялись в рост несколько фигур. Вскинули на плечи какие-то то ли бревна, то ли трубы. Задрали их одним концом в небо.
Они не боялись вертолетов, они ждали их.
— “Сороковой” вызывает “Сотого”.
— Слышу тебя, “Сороковой”. Не спеши, “Сороковой”.
Вертолеты приблизились настолько, что стали различимы отдельные детали. Стали видны разводья камуфляжа на фюзеляже.
Вертолеты зависли. Из распахнутых люков вниз упали, раскатываясь в воздухе, тросы. Коснулись земли.
Первая фигура, застегнув самоспуск на тросе, вывалилась наружу, скользнула вниз.
За ней вторая.
Третья.
Четвертая…
На землю пошел десант. Как тогда, в прошлый раз…
“О чем он думает, почему не приказывает стрелять?! — ничего не могли понять залегшие за препятствия бойцы внизу. — Их же проще бить теперь, в воздухе. Бить влет! Почему он дает возможность сойти десанту?”
Из люка второго вертолета вниз пошел первый боец.
— “Сороковой”! Ты слышишь меня, “Сороковой”? Можешь работать. По одному работай, по нечетному. Как понял меня?
— Понял тебя — работать по нечетному.
Две фигуры развернулись в сторону правого вертолета. Поймали в визиры прицелов зависший “борт”. Вдавили в рукоять спусковые крючки.
Две выскочившие из стволов ракеты устремились в небо. Уйти от них, увернуться, сбить их было невозможно, потому что зенитно-ракетный комплекс “Игла” поражает цели, летящие с дозвуковой скоростью в девяносто пяти случаях из ста. И в ста из ста, если мишень неподвижна.
Пилот заметил атаку, но сделать ничего не смог. Ракеты врезались в “борт” и, прошив обшивку, как нож — бумагу, взорвались внутри фюзеляжа и взорвали баки с горючкой. Вертолет в одно мгновение превратился в огненный шар. Во все стороны полетели брызги раскаленного металла, обломки лопастей, лохмотья горящей резины, искореженного оружия и куски разорванных человеческих тел.
Второй вертолет шарахнулся от взрыва в сторону и с выпущенным тросом и двумя последними, не успевшими с ним расцепиться фигурами бойцов стал уходить, одновременно резко набирая высоту.
Но он мог вернуться, вернуться, чтобы подавить огневые точки. Или должен был вызвать подкрепление. Хотя не должен был…
— Работай по второму “борту”, — приказал “Сотый”, — теперь можно…
— Понял тебя!
“Труба” еще одного зенитно-ракетного комплекса развернулась в сторону уходящего вертолета и выплюнула смертоносный снаряд. Вертолет летел быстро, но ракета гораздо быстрее.
Удар!..
Второй вертолет не взорвался так эффектно, как первый, но потерял управление, завалился набок и, быстро теряя высоту, рухнул на землю.
Половина десанта была уничтожена в воздухе. Но на пустырь набегала другая, успевшая сойти на землю, половина. Бойцы развернулись в цепь и, растягивая фланги, брали поле боя в клещи.
Отсиживаться на НП дальше было невозможно. Резидент подхватил автомат и покинул схрон.
— В ружье! — рявкнул он.
И все его услышали и разом обернулись в его сторону.
Резидент был так же, как его бойцы, в камуфляже и был в надвинутой по самый подбородок шерстяной шапочке.
— Если не мы… то они нас! Всех!.. — популярно объяснил Резидент истинное положение дел.
И тут же издалека ударила первая автоматная очередь. Пули взвизгнули над головами. И бывшие офицеры сразу все поняли, поняли, что их сейчас будут убивать, причем по всем правилам ведения встречного боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
И надо успеть вытащить пленных в безопасное место до того, как засевший вон в той рощице, в тех руинах или еще где-нибудь наблюдатель вызовет помощь. Для чего прикрыть тылы…
— “Сотый” вызывает “Двадцатого”, — четко проговорил Резидент, поднеся к лицу радиостанцию. Теперь не имело смысла скрываться. Теперь незачем было скрываться…
— Слышу тебя.
— Действуй, “Двадцатый”…
“Двадцатый” не был снайпером и даже не был отдельным человеком, позывным “Двадцатый” обозначалось целое подразделение.
С дороги на заброшенную, полузаросшую грунтовку свернул тентованный “КамАЗ”, в кузове которого в камуфляже с автоматами на коленях, кинжалами на поясах, с гранатами и запасными рожками, рассованными по карманам жилетов, сидели нанятые Резидентом чеченские боевики.
То, что предстояло сделать им, могли сделать только они — никакие офицеры-отставники на такую работу никогда бы и ни за какие деньги не согласились.
Не доезжая полкилометра до места, “КамАЗ” притормозил, сбросив первую партию боевиков. Через сто метров снова сбавил ход Чеченцы группами по два-три человека выпрыгивали в полураскрытые двери, разбегались по местности, залегали, беря под прицел все дороги и тропы. У них был приказ останавливать всякого, кто попытается проникнуть в охраняемую ими зону. И был приказ открывать огонь на поражение, если они увидят людей в форме или увидят милицию.
Офицеры не стали бы стрелять в милиционеров. Чеченцам терять было нечего, они все, что можно, уже потеряли…
— “Тридцатый”.
На пустырь выскочили офицеры-отставники и побежали к машинам и пулеметным окопчикам. Двое, с ходу, навалились на раненного в ногу и обе руки мужчину, еще несколько, ухватив за камуфляж, потащили из окопов пулеметчиков.
— Давай, давай ползи, гад…
Они уже почти вытащили их, но тут вдруг из одного окопа вверх ударил сноп огня и осколков. Два отброшенных взрывом офицера корчились в предсмертных судорогах. Им разворотило осколками лица, иссекло шеи и руки.
Раненый пулеметчик не захотел сдаваться и подорвал себя и пытавшихся вытащить его наверх врагов.
Но это было не самое страшное.
Где-то там, в стороне, в небе, над полосой горизонта, над далекими холмами появились две еле видимые точки. Их никто не заметил, и даже Резидент не заметил. Точки росли в размерах, приобретали очертания. Очертания капли — широкой спереди и суженой сзади.
Словно далекие раскаты грома, зарокотали работающие на полную мощность моторы. Звук приблизился, вырос…
Это были вертолеты. Боевые вертолеты.
Они шли над самой землей, отчаянно рубя винтами воздух, сбивая листву с близких верхушек деревьев.
Они летели не мимо, они летели на пустырь. И все это вдруг поняли. И поняли, что произойдет дальше. Вертолеты выйдут на цель и дадут залп ракетами “воздух—земля”, превратив всех — и правых и виноватых — в пыль, перемешанную с землей и камнями. Потом они сделают боевой разворот и, если заметят в месте атаки хоть какое-то шевеление, отработают второй залп. И никто, даже случайно, даже по недоразумению, не спасется.
— Все, мужики, каюк!..
И офицеры, пригнув головы, бросились врассыпную, кто куда. Бросились искать хоть какое-то укрытие — ямку, кочку, пень, чтобы залечь, спрятаться, вжаться в землю. Чтобы обмануть смерть.
Но побежали не все. Чуть в стороне от пустыря, из густых кустов, поднялись в рост несколько фигур. Вскинули на плечи какие-то то ли бревна, то ли трубы. Задрали их одним концом в небо.
Они не боялись вертолетов, они ждали их.
— “Сороковой” вызывает “Сотого”.
— Слышу тебя, “Сороковой”. Не спеши, “Сороковой”.
Вертолеты приблизились настолько, что стали различимы отдельные детали. Стали видны разводья камуфляжа на фюзеляже.
Вертолеты зависли. Из распахнутых люков вниз упали, раскатываясь в воздухе, тросы. Коснулись земли.
Первая фигура, застегнув самоспуск на тросе, вывалилась наружу, скользнула вниз.
За ней вторая.
Третья.
Четвертая…
На землю пошел десант. Как тогда, в прошлый раз…
“О чем он думает, почему не приказывает стрелять?! — ничего не могли понять залегшие за препятствия бойцы внизу. — Их же проще бить теперь, в воздухе. Бить влет! Почему он дает возможность сойти десанту?”
Из люка второго вертолета вниз пошел первый боец.
— “Сороковой”! Ты слышишь меня, “Сороковой”? Можешь работать. По одному работай, по нечетному. Как понял меня?
— Понял тебя — работать по нечетному.
Две фигуры развернулись в сторону правого вертолета. Поймали в визиры прицелов зависший “борт”. Вдавили в рукоять спусковые крючки.
Две выскочившие из стволов ракеты устремились в небо. Уйти от них, увернуться, сбить их было невозможно, потому что зенитно-ракетный комплекс “Игла” поражает цели, летящие с дозвуковой скоростью в девяносто пяти случаях из ста. И в ста из ста, если мишень неподвижна.
Пилот заметил атаку, но сделать ничего не смог. Ракеты врезались в “борт” и, прошив обшивку, как нож — бумагу, взорвались внутри фюзеляжа и взорвали баки с горючкой. Вертолет в одно мгновение превратился в огненный шар. Во все стороны полетели брызги раскаленного металла, обломки лопастей, лохмотья горящей резины, искореженного оружия и куски разорванных человеческих тел.
Второй вертолет шарахнулся от взрыва в сторону и с выпущенным тросом и двумя последними, не успевшими с ним расцепиться фигурами бойцов стал уходить, одновременно резко набирая высоту.
Но он мог вернуться, вернуться, чтобы подавить огневые точки. Или должен был вызвать подкрепление. Хотя не должен был…
— Работай по второму “борту”, — приказал “Сотый”, — теперь можно…
— Понял тебя!
“Труба” еще одного зенитно-ракетного комплекса развернулась в сторону уходящего вертолета и выплюнула смертоносный снаряд. Вертолет летел быстро, но ракета гораздо быстрее.
Удар!..
Второй вертолет не взорвался так эффектно, как первый, но потерял управление, завалился набок и, быстро теряя высоту, рухнул на землю.
Половина десанта была уничтожена в воздухе. Но на пустырь набегала другая, успевшая сойти на землю, половина. Бойцы развернулись в цепь и, растягивая фланги, брали поле боя в клещи.
Отсиживаться на НП дальше было невозможно. Резидент подхватил автомат и покинул схрон.
— В ружье! — рявкнул он.
И все его услышали и разом обернулись в его сторону.
Резидент был так же, как его бойцы, в камуфляже и был в надвинутой по самый подбородок шерстяной шапочке.
— Если не мы… то они нас! Всех!.. — популярно объяснил Резидент истинное положение дел.
И тут же издалека ударила первая автоматная очередь. Пули взвизгнули над головами. И бывшие офицеры сразу все поняли, поняли, что их сейчас будут убивать, причем по всем правилам ведения встречного боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91