Не знал полковник немецких порядков. Вернее, недооценил их.
— Halt! — рявкнули на него. И еще раз: — Halt!
И кто-то из «рексов», дабы призвать его к порядку ткнул полковника резиновой дубинкой в живот.
Отчего полковник охнул.
И обиделся.
— Ты кого, падла?.. Ты кому хальт?!
И оттолкнул обидчика.
Чуть не рассчитав сил. Отчего тот ткнулся каской в стену. Что можно было квалифицировать уже как открытую, направленную на представителя органов правопорядка при исполнении им службы агрессию. И поступить в соответствии с параграфом семь дробь пять служебной инструкции. Потому что в Германии все регламентируется инструкциями, параграфами и подпараграфами, даже то, что в голову не придет!
Согласно параграфу семь дробь пять к нарушителю можно было применить силу. Отчего его тут же приперли к стене, ткнув в поясницу дубинку. «Рексам» было все равно, кого арестовывать и сколько — одного или двух. Хоть трех. Сегодня их натравили на русаков, а этот, кажется, тоже был русаком. Допустившим жест агрессии.
Полковника припечатали к стене, расплющив по ней, как амебу, наддали коленом под зад, нажали на спину и стали обстукивать карманы.
— Да вы что, козлы, я же свой! — возмущался Herr Baumgartman. — Вы ж меня защищать должны, падлы нерусские, а вы мордовать?!.
За что тут же вновь получил дубинкой по темечку, да пребольно. От чего — в смысле от удара, — кровь прилила ему в голову. А тут еще прозвучал памятный всякому русскому по отечественной истории и патриотическим фильмам окрик:
— Hende hoch!
Чего уж стерпеть было вовсе невозможно!
— Чего? Кому ты — хенде? Мне — хох?
А ха-ха на твой хенде — не хо-хо?
И уже не разбирая, где свои, где чужие и кто свой, кто чужой в его-то эмигрантском положении, полковник Городец вырвался и стал крушить всех подряд, колотя кулаками по забралам шлемов и по кевларовым «броникам», и стал валить бойцов спецподразделения друг на дружку, как косточки домино. А когда отбил о пуленепробиваемые забрала костяшки пальцев и получил еще пару раз по роже дубинкой, стал расчетливо пинать фрицев под бронежилеты, норовя угодить по их нордическим достоинствам.
И очень удачно попадал!
— На, падла, — получай, гнида!
И ты!..
И тебе!..
Он расшвыривал «рексов», как щенят, потому что они не привыкли к столь отчаянному сопротивлению, чаще имея дело с запуганными до икоты эмигрантами и законопослушными, которые, едва их заприметив, ручки задирали, немцами. А тут напоролись на боевого, владеющего всеми возможными приемами рукопашного боя офицера, которого неудачно, потому что не до смерти, огрели дубинкой по его непутевой голове.
— Что, гансы, войну забыли? Кто в Берлин вошел, забыли? А кто в Москву хотел — хрен им в рыло! — орал во всю глотку Herr Baumgartman. — Жукова забыли!
Бой разворачивался в узком пространстве лестничной клетки, что давало выгоды для нападающей стороны, сводя на нет преимущество обороняющейся. Потому что нападал Herr Baumgartman. На подразделение ZET-7.
— Млеко вам — да?.. Яйки вам? Да? А не Гитлер, блин, капут? Ваш!..
А если не яйки — а по ним, по самым! А?!. Не нравится?
Забыли русского солдата? Забыли Сталинград!.. Наш!..
Тогда — получай!
И ты!
И тебе!..
Я вам покажу, падлы, хенде хохи, мать вашу фрицевскую!..
Но все ж таки численный перевес был на стороне немцев. И техническое вооружение тоже.
Кто-то, исхитрившись, ткнул полковника в живот электрошокером, отчего того подбросило под потолок, другой, уже в падении, огрел дубинкой и пустил в лицо струю удушающего газа, отчего Herr Baumgartman обмяк и, хватая ртом воздух, свалился на пол.
Враг был повержен!
— Rusisch Swain! — сказал кто-то из «рексов», неся в горсти свои не уместившиеся под «броником» и потому разбитые части тела.
— Сам — швайн! — прохрипел полковник. — И папа твой — швайн, и мама — швайн!..
За что его огрели еще раз, хоть что он кричал, не поняли.
Огрели, чтобы утихомирить.
После чего в соответствии с требованием параграфа fihr стали составлять протокол, куда вносить причиненные спецподразделению ZET-7, а также подъезду убытки, дабы представить виновнику счет. Стали считать синяки, шишки и царапины на стенах, разбитые подъездные стекла, вазочки и потоптанные цветы, вырванные из горшочков.
Все как положено, как положено в Германии, где всегда, во всех случаях должна быть виновная сторона, на которую будут отнесены все издержки. А буде виновная сторона отдаст богу душу, то на его вторую половину, на его детей или внуков! И никуда они не денутся — и будут платить! Будут — как миленькие!
Но, уже начав было подсчет убытков, вдруг вспомнили о главном виновнике баталии, из-за которого вся эта заварушка случилась — о том «прохожем» с коробкой. Которого на поле боя не оказалось! Потому что он покинул его по-английски — не прощаясь. А тут еще случилась путаница.
— Где он?
— Кто?
— Русский! — орали, срывая голос, филеры.
— Вот он! — указывали «рексы» на русского «медведя», который помял им бока и попортил амуницию.
— Да вы что — это не он!
— Но он же русский! — справедливо возмущались «рексы». — И он оказал сопротивление!
— Да-да — русский, но это совсем другой русский, это тот русский, которого вы должны были защищать!
— А чего же он тогда нас бил? — недоуменно пожимали кевларовыми плечами немецкие бойцы.
— Так вы ж его по голове — дубинкой.
— Так он же первый начал!..
Наконец, кое-как разобравшись, кинулись в погоню. Сперва на улицу. Но, узнав, что из подъезда никто не выходил, бросились на чердак и на крышу.
— Вон он!
И верно!.. Беглец балансировал на самом краю крыши, намереваясь упасть вниз.
— Halt! — крикнули бойцы, карабкаясь по черепице. И снова: — Hende hoch!
Что беглец и сделал, четко выполнив команду, — поднял руки и заскользил вниз по крыше. Не упав лишь потому, что каким-то чудом зацепился за водосток.
К нему подскочили, схватили за руки, огрели по голове и втащили обратно на крышу.
Да, это был он — прохожий среднего возраста, роста и комплекции с незапоминающимся лицом! Тот, что вошел в подъезд с коробкой в руке.
— А где коробка? — крикнул кто-то.
— Какая?
— Та, что он нес в руках! С бомбой!
— Там, возле квартиры!
И крыша вмиг опустела.
И подъезд.
И двор.
И улица.
Жильцов всех квартир эвакуировали.
И соседних подъездов.
И соседних домов.
Как предписывает инструкция. Потому что если рванет и, не дай бог, кого-нибудь убьет или покалечит, то федеральному правительству придется платить им компенсации!
Все отхлынули...
В ходе операции наметилась пауза, которая могла закончиться не скоро. И... как угодно!..
Глава 28
Твою мать!.. Как же так могло выйти-то!..
В отчаянии подумал он. Так лопухнуться! Как самому распоследнему кретину! А все потому, что самонадеянность! И еще — Германия! Дома бы он такой промашки ни за что не допустил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56