При этом, как выяснило следствие, он использовал нецензурную лексику, поминая матерей глав государств и премьер-министров, и грозил натовскому генералитету кулаком и выставленным из него средним пальцем.
Присутствовавшие на встрече журналисты подначивали патриотично настроенного полковника, на что тот реагировал неадекватно, рисуя на грязных салфетках направления главных ударов продвигающихся к Берлину и Парижу русских танковых колонн.
— Да мы их с их «томагавками»... Да знаешь, где видали...
Там, где «томагавки» никто покуда еще не видал!
— Да пусть только Главнокомандующий даст приказ, и мы их как бог черепаху!
Вообще-то никаких особых тайн полковник не выдавал, так как все эти «секретные» сведения были опубликованы в иностранных журналах, посвященных анализу вооружений иностранных армий. Но одно дело чужая, насквозь враждебная нам пропаганда, и совсем иное — прямая передача информации из уст в уста облеченного званиями и полномочиями должностного лица.
На следующий день падкие до сенсаций журналюки растиражировали ура-патриотическую речь полковника в СМИ, а один, некстати оказавшийся корреспондентом Си-эн-эн, привел ее в зарубежных источниках, которые были некстати процитированы на заседании Европарламента.
Отчего случился скандал.
И пьяная болтовня невоздержанного на язык полковника Городца была признана разглашением гостайны, и делу был дан ход. И хоть полковник, горячась и ругаясь, предъявлял в Военной прокуратуре чужие журналы и ссылки на сайты, где были опубликованы не только тактико-технические данные, но чертежи и фотографии ракет и карты с обозначением мест их дислокации, его никто уже не слушал.
Впрочем, может быть, полковник и впрямь сболтнул чего лишнего, о чем, по пьяному делу, уже не помнил?
Или военным прокурорам требовались жертвы политических репрессий, дабы доказать свою лояльность новому Хозяину, и упускать возможность отрапортовать об успехах в борьбе с перерожденчеством и инакомыслием в армейских рядах они не намеревались.
Полковника Городца было решено взять под стражу, но прежде конвоя к нему в гости заявился тот самый работающий на чужие голоса журналист.
И без обиняков сказал, что гнить теперь полковнику в заполярных лагерях до конца дней своих, рубя бескрайнюю сибирскую тайгу. И тут же, прежде чем его спустили с лестницы, представил своего приятеля. Который говорил по-русски с легким акцентом.
— Я-я... Так и есть — йес, — подтвердил тот, сообщив, что ему доподлинно известно не только о приказе о скором аресте полковника, но и о вынесенном ему будущим судом суровом приговоре. И даже процитировал соответствующие статьи, ни по одной из которых по законам военного времени меньше расстрела не полагалось.
— Мы хорошо знаем вас и высоко ценим ваш боевой опыт, — доверительно сообщил он. — И потому посчитали своим долгом предупредить вас об опасности.
— Кто вы? — подозрительно спросил полковник.
— Журналисты, — с улыбкой ответил незнакомец.
Полковник хотел было схватиться за грудки и за табельный «Макаров», но вдруг понял, что влип по-крупному. Потому что от этого журналиста за версту несло иностранной разведкой.
— Ах ты! — с угрозой сказал полковник.
— Йес... Я... — согласно кивнул лжежурналист. — Я могу обещать вам политическое убежище в любой из избранных вами стран, интересную работу, достойные условия проживания и счастливую личную жизнь.
— Предателем меня хочешь сделать? — свирепея, спросил полковник.
— Но! — замотал головой журналист. — Найн! Не хочу. Не я хочу... Ваши друзья хотят. И верьте мне — сделают.
Своих «друзей» из Военной прокуратуры полковник знал. Как облупленных. Эти точно в лепешку разобьются, чтобы укатать его за Полярный круг к оленям.
— Прошу понять нас правильно, Мы не просим выдавать ваши секреты, мы лишь хотим использовать ваш богатый опыт в борьбе с мировым злом.
— Это с терроризмом, что ли?
— Йес... С терроризмом. В том числе чеченским. Надеюсь, борьба с чеченскими боевиками в Европе не станет противоречить вашим понятиям о вашей чести?
Тут было о чем подумать.
— Можно сделать один звонок? — попросил полковник Городец.
— Другу? — улыбнулся лжежурналист. Намекая на известную телепередачу. Там, у них, давно известную, потому что нами всего лишь слизанную.
— Ага, другу, — кивнул полковник.
По разговору с другом он понял многое — по тону, по односложным ответам, многозначительным паузам и желанию поскорей свернуть беседу. Из всего этого на первый взгляд совершенно невинного разговора все стало понятно — что карьера полковника закончена, что дни его сочтены, телефон находится на прослушке, а бывшие сослуживцы теперь дают против него признательные показания.
— Ну, что вам посоветовал ваш друг? — вновь участливо до приторности улыбнулся лжежурналист.
— Что надо, то и посоветовал! — грубо ответил полковник. — Тебя, сволочь, не спросили!..
Хотя как раз его, лжежурналиста, и надо было спрашивать, потому что он имел много друзей в Военной прокуратуре и знал куда больше полковника.
Размышлять долго не приходилось.
Полковник Городец подошел к окну и, раздвинув спичкой шторку, выглянул наружу, наметанным взглядом различив возле булочной лоточницу с булками, которые здесь стал бы продавать лишь полный дебил, и заметил не в меру беспокойного молодого человека с цветами напротив своего подъезда, который нетерпеливо смотрел не на часы, а на его окна.
Вот же падлы друзья-товарищи!..
— Через проходной двор, на соседней улице, меня ждет машина с дипломатическими номерами, — нашептывал журналист-искуситель. — Если вы теперь согласитесь пойти со мной, то меньше чем через день вы будете в безопасности в Брюсселе, а после где пожелаете, получив гражданство, политический иммунитет и подъемные суммы в евро или долларах.
Присутствовавший при беседе наш журналюка лишь вздыхал, закатывал глазки и сучил ножками от таких заявлений, готовый продать за четверть обещанного все известные ему тайны, вплоть до своих собственных и своей жены интимных секретов.
— Если вы будете продолжать медлить, то мышеловка захлопнется! — патетически произнес лжежурналист вычитанную в советском детективе фразу.
Она-то и решила исход дела.
— Черт с тобой — банкуй, рожа шпионская! — заявил полковник Городец, хватая свой «тревожный», с бритвой и чистым исподним, чемоданчик.
Операция враждебной нам иностранной разведки по вербовке ценного секретоносца прошла успешно. Для чего потребовалось лишь инициировать в Военной прокуратуре дело и поставить под окнами его квартиры продавщицу хлебобулочных изделий и молодого человека с цветами.
Там, в Брюсселе, полковник Городец получил все обещанное, рассказав все требуемое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56