А это, — махнул в воздухе какими-то листками, — собственноручные показания свидетеля, видевшего, как ты с покойным распивал спиртные напитки, а потом шарахнул его по башке вот этой самой бутылкой.
— Я?
— Ну не я же!
Ничего такого он не помнил. Совершенно.
— Ты мне тут дурака не изображай, — посоветовал следователь. — “Пальчики” есть, свидетели тебя видели — чего еще надо?.. А добровольное признание облегчает душу и уменьшает срок. Давай колись, а я тебе явку с повинной оформлю.
— Да не убивал я никого! — вспылил он.
— Ты просто не помнишь, — посочувствовал ему следователь. — Ну пришел из армии, ну запил, повздорил со своим собутыльником — с кем не бывает. Но убивать-то его зачем было?
— Я же говорю вам — я никого не убивал!..
— Это ты суду расскажешь, — пригрозил следователь.
Он так все и рассказал.
За что ему дали шесть лет строгого режима.
Но в колонию сразу не перевели, а поместили в камеру-одиночку на “пересылке”. Если бы он был опытный зэк, он бы сразу понял, что здесь что-то не так, но он мотал первый срок и ничего еще не знал.
Он не отсидел и недели, когда однажды дверь камеры раскрылась и в нее вошел... майор. Хотя и в гражданке. Но тот самый майор, что обещал им ранний дембель и свое обещание выполнил.
— Как же ты так, парень? — обвел брезгливым взглядом камеру майор.
— Я не убивал, — глухо ответил он, зная, что ему все равно никто не поверит.
— Убивал — не убивал, теперь уже не важно. Давай лучше подумаем, как тебя отсюда вытащить.
Думали недолго и не вместе. Потому что майор уже знал, как его можно снять с нар.
— Подпишешь вот эти бумаги, — подсунул он ему какие-то листы.
— А что это?
— Заявление. О приеме на работу.
— Куда?
— Туда, — показал куда-то вверх майор.
— И что я там буду делать?
— То, что умеешь делать. То, что делал в Афгане...
Он согласился. Терять ему было нечего. “Работа”, на которую он подписался, тоже была не сахар, но это лучше, чем зона. Их одели в солдатские робы и загнали в казармы. Где, сам того не ожидая, он встретил кое-кого из бывших сослуживцев.
— А вы откуда здесь?!
— Оттуда, откуда и ты! С нар!
Оказывается, сослуживцы тоже схлопотали срок и тоже предпочли зоне “работу”.
— Так, значит, это... это они?! — вдруг понял он.
— Ну ты чудило! Конечно, они, а кто еще. Майор! Это он, гад, все подстроил. Вот ты за что срок получил?
— За убийство.
— И я за то же. А он — за изнасилование! Так ему еще обиднее, чем нам, что он ничего не помнит!
Точно — майор! А он еще гадал, как он его нашел! А он не находил — он посадил!
— Да ладно, не психуй ты так! Лучше здесь, чем “там”! Один хрен — рано или поздно сели бы. А тут очень даже ничего: и жратва, и бабки платят. Правда, гоняют...
Гоняли их изрядно. Вначале на строевых, потом по матчасти, потом на стрельбище. Гоняли, пока гражданский жирок с них не сошел.
Потом стали учить. Убивать. Оказывается, они этого делать не умели, хотя за каждым из них числился не один вычищенный кишлак.
— Холодным оружием можно колоть, резать, бить, — объяснял, поигрывая штык-ножом, инструктор. — Лучше бить сюда, сюда и сюда. Если сюда — то нож следует провернуть вокруг своей оси, причем так, чтобы острие отклонилось от горизонтали на десять-двадцать градусов, описав полный круг... Покажите.
Они показывали. На манекенах, изображавших человеческое тело. Тыкали в очерченные на “теле” мишени, стараясь угодить в яблочко.
— Пошли дальше. Это — саперная лопатка. Если ее по краям остро заточить, то она превращается в очень серьезное колюще-режущее оружие...
Саперной лопаткой они лихо рубили соломенным чучелам руки, ноги и шеи. Кто рубил плохо — рубил в свободное от службы время...
Но все понимали, что не всегда им одну только солому шинковать. Так и оказалось!
В один не самый прекрасный день им предложили потренироваться на кроликах.
— Сейчас вы возьмете одного из этих вон зайчиков, отрежете ему голову и подставите под струю стекающей крови свое лицо. Задание ясно?
Не все смогли отрезать живому кролику голову, а уж тем более облиться горячей кровью. Он — смог. Ему это было не сложно. Того, кто не смог, они больше не видели. Наверное, их отправили на зону.
От кроликов и собак они перешли к мелко-крупному рогатому скоту, который учились забивать одним ударом штык-ножа, для чего их вывозили на бойни. Их руки крепли, а души черствели.
Но не только они мучили безвинную животину, им тоже доставалось — на физподготовке, где инструкторы мутузили их по “сопаткам” и “под дых”, дубя кожу и волю и вырабатывая “спортивную злость”. Вернее — злобу!
На политзанятиях их гнев направляли в нужное русло, рассказывая о творимых на окраинах страны безобразиях. Показывали фотографии. И свежие уголовные дела.
На “тихих” дисциплинах их учили выявлять слежку и уходить от преследования, маскироваться, пользоваться тайниками и шифрами, вести допрос... Это было скучно, но было необходимо. Для чего?.. А кто его знает. О конечной цели учебы им ничего не говорили.
Но они догадывались. По крайней мере те, что служили в Афгане “карателями”...
Умные люди готовились к неизбежным, прогнозируемым политиками волнениям на межнациональной почве. Все понимали, что старая власть дряхлеет и скоро уйдет и что на Олимп взберется не нюхавшая пороху молодежь и кое-кто попытается проверить их и незыблемость Союза на прочность. Если крепко получат по морде, то остынут еще на несколько пятилеток вперед. Если нет, то пойдет цепная реакция.
Империя должна уметь себя защищать. Не останавливаясь ни перед чем! Именно так держали в узде гигантскую страну цари, а потом Сталин. В ежовых рукавицах держали! Тысячу лет!
Но ни на армию, ни на милицию “ежовые” функции возлагать было нельзя. И армия, и милиция сами были многонациональными. Пугать бунтовщиков должен был кто-то другой. Кто-то, кто не боится крови. Кто готов убивать не по национальному признаку, а по приказу.
Такие люди нашлись.
Одним из таких людей стал будущий “Первый”. Тогда еще не ставший первым, но уже переставший быть последним.
Когда началась перестройка и на далеких задворках империи стало вдруг просыпаться и порыкивать подпитываемое извне “национальное самосознание”, о них вспомнили. И привлекли к делу.
Боевое крещение они прошли в одной из среднеазиатских республик, где случилась небольшая, по восточным меркам, потому что “пробная”, резня. В одном из сельских районов коренное население стало резать некоренное. Милиция разогнала хулиганствующие толпы и начала долгое следствие, пообещав наказать виновных.
Это был слабый ответ бессильного государства. Царь пригнал бы для усмирения бунтовщиков эшелоны казаков, которые, не мудрствуя лукаво, заголили бы всему взрослому населению зады и всыпали им по сто розг “горяченьких”, а зачинщиков развесили бы на ближайших каштанах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Я?
— Ну не я же!
Ничего такого он не помнил. Совершенно.
— Ты мне тут дурака не изображай, — посоветовал следователь. — “Пальчики” есть, свидетели тебя видели — чего еще надо?.. А добровольное признание облегчает душу и уменьшает срок. Давай колись, а я тебе явку с повинной оформлю.
— Да не убивал я никого! — вспылил он.
— Ты просто не помнишь, — посочувствовал ему следователь. — Ну пришел из армии, ну запил, повздорил со своим собутыльником — с кем не бывает. Но убивать-то его зачем было?
— Я же говорю вам — я никого не убивал!..
— Это ты суду расскажешь, — пригрозил следователь.
Он так все и рассказал.
За что ему дали шесть лет строгого режима.
Но в колонию сразу не перевели, а поместили в камеру-одиночку на “пересылке”. Если бы он был опытный зэк, он бы сразу понял, что здесь что-то не так, но он мотал первый срок и ничего еще не знал.
Он не отсидел и недели, когда однажды дверь камеры раскрылась и в нее вошел... майор. Хотя и в гражданке. Но тот самый майор, что обещал им ранний дембель и свое обещание выполнил.
— Как же ты так, парень? — обвел брезгливым взглядом камеру майор.
— Я не убивал, — глухо ответил он, зная, что ему все равно никто не поверит.
— Убивал — не убивал, теперь уже не важно. Давай лучше подумаем, как тебя отсюда вытащить.
Думали недолго и не вместе. Потому что майор уже знал, как его можно снять с нар.
— Подпишешь вот эти бумаги, — подсунул он ему какие-то листы.
— А что это?
— Заявление. О приеме на работу.
— Куда?
— Туда, — показал куда-то вверх майор.
— И что я там буду делать?
— То, что умеешь делать. То, что делал в Афгане...
Он согласился. Терять ему было нечего. “Работа”, на которую он подписался, тоже была не сахар, но это лучше, чем зона. Их одели в солдатские робы и загнали в казармы. Где, сам того не ожидая, он встретил кое-кого из бывших сослуживцев.
— А вы откуда здесь?!
— Оттуда, откуда и ты! С нар!
Оказывается, сослуживцы тоже схлопотали срок и тоже предпочли зоне “работу”.
— Так, значит, это... это они?! — вдруг понял он.
— Ну ты чудило! Конечно, они, а кто еще. Майор! Это он, гад, все подстроил. Вот ты за что срок получил?
— За убийство.
— И я за то же. А он — за изнасилование! Так ему еще обиднее, чем нам, что он ничего не помнит!
Точно — майор! А он еще гадал, как он его нашел! А он не находил — он посадил!
— Да ладно, не психуй ты так! Лучше здесь, чем “там”! Один хрен — рано или поздно сели бы. А тут очень даже ничего: и жратва, и бабки платят. Правда, гоняют...
Гоняли их изрядно. Вначале на строевых, потом по матчасти, потом на стрельбище. Гоняли, пока гражданский жирок с них не сошел.
Потом стали учить. Убивать. Оказывается, они этого делать не умели, хотя за каждым из них числился не один вычищенный кишлак.
— Холодным оружием можно колоть, резать, бить, — объяснял, поигрывая штык-ножом, инструктор. — Лучше бить сюда, сюда и сюда. Если сюда — то нож следует провернуть вокруг своей оси, причем так, чтобы острие отклонилось от горизонтали на десять-двадцать градусов, описав полный круг... Покажите.
Они показывали. На манекенах, изображавших человеческое тело. Тыкали в очерченные на “теле” мишени, стараясь угодить в яблочко.
— Пошли дальше. Это — саперная лопатка. Если ее по краям остро заточить, то она превращается в очень серьезное колюще-режущее оружие...
Саперной лопаткой они лихо рубили соломенным чучелам руки, ноги и шеи. Кто рубил плохо — рубил в свободное от службы время...
Но все понимали, что не всегда им одну только солому шинковать. Так и оказалось!
В один не самый прекрасный день им предложили потренироваться на кроликах.
— Сейчас вы возьмете одного из этих вон зайчиков, отрежете ему голову и подставите под струю стекающей крови свое лицо. Задание ясно?
Не все смогли отрезать живому кролику голову, а уж тем более облиться горячей кровью. Он — смог. Ему это было не сложно. Того, кто не смог, они больше не видели. Наверное, их отправили на зону.
От кроликов и собак они перешли к мелко-крупному рогатому скоту, который учились забивать одним ударом штык-ножа, для чего их вывозили на бойни. Их руки крепли, а души черствели.
Но не только они мучили безвинную животину, им тоже доставалось — на физподготовке, где инструкторы мутузили их по “сопаткам” и “под дых”, дубя кожу и волю и вырабатывая “спортивную злость”. Вернее — злобу!
На политзанятиях их гнев направляли в нужное русло, рассказывая о творимых на окраинах страны безобразиях. Показывали фотографии. И свежие уголовные дела.
На “тихих” дисциплинах их учили выявлять слежку и уходить от преследования, маскироваться, пользоваться тайниками и шифрами, вести допрос... Это было скучно, но было необходимо. Для чего?.. А кто его знает. О конечной цели учебы им ничего не говорили.
Но они догадывались. По крайней мере те, что служили в Афгане “карателями”...
Умные люди готовились к неизбежным, прогнозируемым политиками волнениям на межнациональной почве. Все понимали, что старая власть дряхлеет и скоро уйдет и что на Олимп взберется не нюхавшая пороху молодежь и кое-кто попытается проверить их и незыблемость Союза на прочность. Если крепко получат по морде, то остынут еще на несколько пятилеток вперед. Если нет, то пойдет цепная реакция.
Империя должна уметь себя защищать. Не останавливаясь ни перед чем! Именно так держали в узде гигантскую страну цари, а потом Сталин. В ежовых рукавицах держали! Тысячу лет!
Но ни на армию, ни на милицию “ежовые” функции возлагать было нельзя. И армия, и милиция сами были многонациональными. Пугать бунтовщиков должен был кто-то другой. Кто-то, кто не боится крови. Кто готов убивать не по национальному признаку, а по приказу.
Такие люди нашлись.
Одним из таких людей стал будущий “Первый”. Тогда еще не ставший первым, но уже переставший быть последним.
Когда началась перестройка и на далеких задворках империи стало вдруг просыпаться и порыкивать подпитываемое извне “национальное самосознание”, о них вспомнили. И привлекли к делу.
Боевое крещение они прошли в одной из среднеазиатских республик, где случилась небольшая, по восточным меркам, потому что “пробная”, резня. В одном из сельских районов коренное население стало резать некоренное. Милиция разогнала хулиганствующие толпы и начала долгое следствие, пообещав наказать виновных.
Это был слабый ответ бессильного государства. Царь пригнал бы для усмирения бунтовщиков эшелоны казаков, которые, не мудрствуя лукаво, заголили бы всему взрослому населению зады и всыпали им по сто розг “горяченьких”, а зачинщиков развесили бы на ближайших каштанах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77