снят с должности.
Адам Фюме, врач Карла VII: брошен в тюрьму.
Робер д'Эстутвиль, прево Парижа: также брошен в тюрьму. Его брат, Жан д'Эстутвиль, начальник арбалетчиков: отставлен.
Но чистка затронула не только парижан, она распространилась на все королевство. Так, Жан де Бон, суперинтендант Тура после изгнания Жака Кёра, тоже был отставлен. Как и Луи де Бомон, сенешаль Пуату.
Антуан де Шабан, граф Дамартен, бывший товарищ по оружию Жанны д'Арк, предпочел отправиться в изгнание добровольно.
Жак де л'Эстуаль, хоть и радовался, что долг в триста тысяч ливров заботами Этьена Шевалье был выплачен незадолго до смерти короля, все же не чувствовал себя спокойно. Сведение счетов явно только начиналось.
Он был прав.
Как-то утром, в субботу, Сибуле, принесший счета из своей лавки, тихонько сказал Жанне:
– Вы помните того поэта? Она подняла глаза.
– Что с ним такое?
– Ну, он вернулся в Париж. И снова натворил дел!
– Опять грабеж?
– Нет, он был с компанией школяров, они поссорились с помощниками церковного нотариуса, мэтра Фербука. И кто-то из них пырнул его ножом. Но у этого человека оказались сильные связи в парламенте. Вийона приговорили к смерти.
Она была поражена.
– Мы его больше не увидим. Она содрогнулась.
– Его повесили?
– Нет, изгнали из Парижа на десять лет. Долго он не проживет.
– Почему?
– Выглядит нехорошо. Совсем отощал и облысел.
Она постаралась скрыть свое огорчение.
Ночью ей снились кошмары. Она решила, что причиной тому дурные вести. Она ошибалась.
13 Верхом на волке
Второго сентября Жанна, баронесса де л'Эстуаль, получила уведомление из Дворца правосудия, в котором ей предписывалось явиться в следующий понедельник на судебное разбирательство по иску Паламеда Докье, промышлявшего торговлей зерном в Туре, Орлеане и Париже и обвинявшего ее в убийстве его гостя и друга Дени, графа д'Аржанси, «посредством колдовских ритуалов». В уведомлении специально подчеркивалось, что только ввиду известности и положения обвиняемой председатель суда проявил снисхождение, не арестовав ее сразу и предоставив ей неслыханную привилегию защищаться с помощью адвоката, ибо по правилам королевские лучники должны были немедленно препроводить ее в тюрьму.
Действительно, подозреваемые в колдовстве не имели права на адвокатов: они обязаны были защищаться сами. Но до будущих выборов Жанна сохраняла полномочия городской советницы, и с ней нельзя было поступить как с какой-нибудь уличной гадалкой.
Разверзнись перед Жанной земля, она испугалась бы меньше.
Колдунья!
Ее сожгут! Имущество будет конфисковано, семья рассеяна, имя опозорено!
Смерть! Ужасная смерть в пламени!
Но что за посланец ада измыслил это обвинение? С какой целью Паламед Докье начал против нее этот процесс?
Жак вернулся и тоже испугался, застав Жанну в полном столбняке, она даже говорить не могла. Никогда он не видел ее в таком состоянии.
– Жанна, возьми себя в руки, – сказал он, помолчав. – Твое смятение как раз на руку врагам. Нашим врагам. Тебе нужно защищать семью, не только себя. Франсуа. Деодата. Меня. Анжелу. И немедленно к адвокату. Я знаю одного из лучших адвокатов Парижа.
Его звали Бертран Фавье, и он был родствеником Луи де Крюссоля, фаворита короля. Он принял их сразу. Его двойной подбородок, колыхавшийся поверх ворота, жил своей отдельной жизнью. Рысьи глаза буравили посетителей. Он расспросил Жанну о возможных причинах такого обвинения; она объяснила. Он осведомился, располагает ли она надежными свидетелями. Жанна смогла назвать лишь одного: Гонтара. И может, еще управляющего Итье. Он кивнул, снова просмотрел судебное уведомление и большого волнения не выказал.
– Это обвинение продиктовано не стремлением к правосудию, а алчностью. Докье рассчитывает приобрести ваши земли по бросовой цене. Остается выяснить, каких лжесвидетелей он привлечет и сколь сильно его влияние на королевских чиновников.
В качестве предварительной оплаты адвокат попросил две тысячи ливров. У Жака при себе была лишь тысяча. Он вручил ее Фавье и обещал принести недостающее до вечера. Поскольку речь шла о значительной сумме, мэтр Фавье объяснил, что эти деньги пойдут на оплату необходимых и срочных расходов. Он обратился к своему помощнику, молодому человеку с лисьим выражением лица, который присутствовал при разговоре с Жанной.
– Эмар, – сказал адвокат. – сейчас три часа. Будьте добры, наймите лошадь и скачите во весь опор в Ла-Шатр. Вы повидаетесь с капитаном Гонтаром, расскажете ему об этом деле и постараетесь добиться полной его поддержки. Ясно?
Эмар кивнул с понимающим видом. Фавье отдал ему только что полученную тысячу ливров.
– Не жалейте усилий, – добавил он. И, повернувшись к Жаку с Жанной, добавил: – Эмар Фландрен считается мастером в искусстве разоблачения ложных наветов.
Помощник расплылся в улыбке и вышел из комнаты. Вернувшись на улицу Бюшри, Жанна упала в объятия мужа.
– Небо наказывает меня за преступление! – горько рыдала она.
– Жанна! – запротестовал Жак. – Дени угрожал убить твоего сына, невинное дитя! Неужели ты веришь, что Небо наказывает тебя за то, что ты предотвратила злодеяние, уничтожив злодея?
Ему удалось утешить ее, но она не притронулась к ужину, и кормилица встревожилась. Когда Жак объяснил ей, в чем дело, она испустила такой крик, что маленький Деодат перепугался и едва не упал со стула.
– Кормилица, – сказал Жак, – во имя нашей безопасности каждый должен сохранять хладнокровие. Молите Небо и слушайте голос своего сердца.
утром перед началом суда Жанна была мертвенно-бледна. Она не могла ни спать, ни есть с того момента, как получила уведомление. Из дома она совсем не выходила: весь квартал каким-то образом узнал об обвинении, и зеваки стекались поглазеть на ее лавку, словно ожидая увидеть там дьяволов. Новый настоятель церкви Сен-Северен, естественно, и не подумал заступиться за обвиняемую.
По настоянию мужа и кормилицы Жанна все-таки согласилась выпить чашку горячего молока и съесть пышку.
– Разбирательство будет долгим, – сказал Жак, – тебе нужны силы.
Кормилица решила оставить маленького Деодата на попечении госпожи Контривель и сопровождать в суд хозяйку, чье состояние внушало ей серьезные опасения. Удрученная и негодующая Анжела тоже пошла с ними.
Славу богу, Франсуа и Жозеф были в Орлеане.
Когда в большем зале Дворца правосудия появились одетые в красное судьи, Жанна едва не лишилась чувств. На скамьях теснилось множество народу, как всегда на процессах о колдовстве. Жанне показалось, что она стала мишенью сотен острых как кинжалы взглядов. Десять лучников охраняли выход. Именно они вырвут ее из объятий мужа и отведут в тюрьму, где она будет ждать казни на костре, если проиграет дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Адам Фюме, врач Карла VII: брошен в тюрьму.
Робер д'Эстутвиль, прево Парижа: также брошен в тюрьму. Его брат, Жан д'Эстутвиль, начальник арбалетчиков: отставлен.
Но чистка затронула не только парижан, она распространилась на все королевство. Так, Жан де Бон, суперинтендант Тура после изгнания Жака Кёра, тоже был отставлен. Как и Луи де Бомон, сенешаль Пуату.
Антуан де Шабан, граф Дамартен, бывший товарищ по оружию Жанны д'Арк, предпочел отправиться в изгнание добровольно.
Жак де л'Эстуаль, хоть и радовался, что долг в триста тысяч ливров заботами Этьена Шевалье был выплачен незадолго до смерти короля, все же не чувствовал себя спокойно. Сведение счетов явно только начиналось.
Он был прав.
Как-то утром, в субботу, Сибуле, принесший счета из своей лавки, тихонько сказал Жанне:
– Вы помните того поэта? Она подняла глаза.
– Что с ним такое?
– Ну, он вернулся в Париж. И снова натворил дел!
– Опять грабеж?
– Нет, он был с компанией школяров, они поссорились с помощниками церковного нотариуса, мэтра Фербука. И кто-то из них пырнул его ножом. Но у этого человека оказались сильные связи в парламенте. Вийона приговорили к смерти.
Она была поражена.
– Мы его больше не увидим. Она содрогнулась.
– Его повесили?
– Нет, изгнали из Парижа на десять лет. Долго он не проживет.
– Почему?
– Выглядит нехорошо. Совсем отощал и облысел.
Она постаралась скрыть свое огорчение.
Ночью ей снились кошмары. Она решила, что причиной тому дурные вести. Она ошибалась.
13 Верхом на волке
Второго сентября Жанна, баронесса де л'Эстуаль, получила уведомление из Дворца правосудия, в котором ей предписывалось явиться в следующий понедельник на судебное разбирательство по иску Паламеда Докье, промышлявшего торговлей зерном в Туре, Орлеане и Париже и обвинявшего ее в убийстве его гостя и друга Дени, графа д'Аржанси, «посредством колдовских ритуалов». В уведомлении специально подчеркивалось, что только ввиду известности и положения обвиняемой председатель суда проявил снисхождение, не арестовав ее сразу и предоставив ей неслыханную привилегию защищаться с помощью адвоката, ибо по правилам королевские лучники должны были немедленно препроводить ее в тюрьму.
Действительно, подозреваемые в колдовстве не имели права на адвокатов: они обязаны были защищаться сами. Но до будущих выборов Жанна сохраняла полномочия городской советницы, и с ней нельзя было поступить как с какой-нибудь уличной гадалкой.
Разверзнись перед Жанной земля, она испугалась бы меньше.
Колдунья!
Ее сожгут! Имущество будет конфисковано, семья рассеяна, имя опозорено!
Смерть! Ужасная смерть в пламени!
Но что за посланец ада измыслил это обвинение? С какой целью Паламед Докье начал против нее этот процесс?
Жак вернулся и тоже испугался, застав Жанну в полном столбняке, она даже говорить не могла. Никогда он не видел ее в таком состоянии.
– Жанна, возьми себя в руки, – сказал он, помолчав. – Твое смятение как раз на руку врагам. Нашим врагам. Тебе нужно защищать семью, не только себя. Франсуа. Деодата. Меня. Анжелу. И немедленно к адвокату. Я знаю одного из лучших адвокатов Парижа.
Его звали Бертран Фавье, и он был родствеником Луи де Крюссоля, фаворита короля. Он принял их сразу. Его двойной подбородок, колыхавшийся поверх ворота, жил своей отдельной жизнью. Рысьи глаза буравили посетителей. Он расспросил Жанну о возможных причинах такого обвинения; она объяснила. Он осведомился, располагает ли она надежными свидетелями. Жанна смогла назвать лишь одного: Гонтара. И может, еще управляющего Итье. Он кивнул, снова просмотрел судебное уведомление и большого волнения не выказал.
– Это обвинение продиктовано не стремлением к правосудию, а алчностью. Докье рассчитывает приобрести ваши земли по бросовой цене. Остается выяснить, каких лжесвидетелей он привлечет и сколь сильно его влияние на королевских чиновников.
В качестве предварительной оплаты адвокат попросил две тысячи ливров. У Жака при себе была лишь тысяча. Он вручил ее Фавье и обещал принести недостающее до вечера. Поскольку речь шла о значительной сумме, мэтр Фавье объяснил, что эти деньги пойдут на оплату необходимых и срочных расходов. Он обратился к своему помощнику, молодому человеку с лисьим выражением лица, который присутствовал при разговоре с Жанной.
– Эмар, – сказал адвокат. – сейчас три часа. Будьте добры, наймите лошадь и скачите во весь опор в Ла-Шатр. Вы повидаетесь с капитаном Гонтаром, расскажете ему об этом деле и постараетесь добиться полной его поддержки. Ясно?
Эмар кивнул с понимающим видом. Фавье отдал ему только что полученную тысячу ливров.
– Не жалейте усилий, – добавил он. И, повернувшись к Жаку с Жанной, добавил: – Эмар Фландрен считается мастером в искусстве разоблачения ложных наветов.
Помощник расплылся в улыбке и вышел из комнаты. Вернувшись на улицу Бюшри, Жанна упала в объятия мужа.
– Небо наказывает меня за преступление! – горько рыдала она.
– Жанна! – запротестовал Жак. – Дени угрожал убить твоего сына, невинное дитя! Неужели ты веришь, что Небо наказывает тебя за то, что ты предотвратила злодеяние, уничтожив злодея?
Ему удалось утешить ее, но она не притронулась к ужину, и кормилица встревожилась. Когда Жак объяснил ей, в чем дело, она испустила такой крик, что маленький Деодат перепугался и едва не упал со стула.
– Кормилица, – сказал Жак, – во имя нашей безопасности каждый должен сохранять хладнокровие. Молите Небо и слушайте голос своего сердца.
утром перед началом суда Жанна была мертвенно-бледна. Она не могла ни спать, ни есть с того момента, как получила уведомление. Из дома она совсем не выходила: весь квартал каким-то образом узнал об обвинении, и зеваки стекались поглазеть на ее лавку, словно ожидая увидеть там дьяволов. Новый настоятель церкви Сен-Северен, естественно, и не подумал заступиться за обвиняемую.
По настоянию мужа и кормилицы Жанна все-таки согласилась выпить чашку горячего молока и съесть пышку.
– Разбирательство будет долгим, – сказал Жак, – тебе нужны силы.
Кормилица решила оставить маленького Деодата на попечении госпожи Контривель и сопровождать в суд хозяйку, чье состояние внушало ей серьезные опасения. Удрученная и негодующая Анжела тоже пошла с ними.
Славу богу, Франсуа и Жозеф были в Орлеане.
Когда в большем зале Дворца правосудия появились одетые в красное судьи, Жанна едва не лишилась чувств. На скамьях теснилось множество народу, как всегда на процессах о колдовстве. Жанне показалось, что она стала мишенью сотен острых как кинжалы взглядов. Десять лучников охраняли выход. Именно они вырвут ее из объятий мужа и отведут в тюрьму, где она будет ждать казни на костре, если проиграет дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90