Для этого нужно иметь субстанцию, которая чернеет тем сильнее, чем больше получает света. Я использовал сок тутовых ягод на серебристо-белом фоне.
– Сок тутовых ягод!
– На свету он чернеет быстрее. Поскольку небо ярче, чем штокрозы, на дощечке оно почти черное. А контуры штокроз светлые, поэтому их можно различить. Увы, через несколько минут этот шедевр прекратит свое существование, ибо все изображение почернеет.
Она посмотрела на дощечку, и действительно, контуры, которые она видела только что, почти исчезли. Однако изумление осталось.
– Нет ли способа закрепить изображение? – спросила она.
– Я ищу алхимическую субстанцию, столь же чувствительную, как сок тутовых ягод, но обладающую более долгим действием. Что ж, пойдемте, взглянем на ваших детей.
По дороге она спросила Жоффруа Местраля:
– Почему вы назвали этот ящик метафорой?
– Потому что он подобен нашей голове: воспоминания у нас мимолетны. О чем свидетельствует желание иметь портреты, на которых были бы запечатлены самые дорогие нам люди. Впрочем, чаще всего мы их видим не такими, как они есть. И это не только по причине несовершенства нашего зрения, пусть даже равного по остроте рысьему, но еще и потому, что черты лица меняются под воздействием чувств, волнующих душу и постоянно сменяющих друг друга. Сверх того, головные уборы искажают мужские черты, а румяна – женские. Никогда не видим мы глубинную сущность человека. Восполняя этот пробел, я и зарабатываю себе на жизнь, – заключил он с улыбкой.
Объяснения художника привели Жанну в замешательство, и она спросила себя, хороший ли сделала выбор, пригласив Жоффруа Местраля. Успокоило ее воспоминание о портрете, увиденном в мастерской: она сразу же узнала изображенного на нем юношу-помощника.
В доме Жанны Жоффруа Местраль стал внимательно присматриваться к Деодату и Об, которые, казалось, робели под пристальным взглядом гостя. Художник удовлетворенно кивнул.
– Большая честь для меня написать портрет этих прекрасных образцов детской красоты, – сказал он.
Они с Жанной договорились, что писать он будет в ее доме. Ибо ему придется сделать два портрета, объяснил он. Не с целью больше заработать – восемь экю за портрет, будь то одна картина или две, – но потому что эти модели, по его словам, излучают разные чувства.
– Боюсь, я не понимаю, – сказала она.
– Деодат выказывает характер предприимчивый, способный как на великие свершения, так и на дерзкие предприятия. Об представляется мне натурой осмотрительной, вдумчивой и способной разрешать конфликты.
Эти наблюдения озадачили Жанну столь же сильно, как и речи Местраля относительно невозможности увидеть подлинную сущность людей. Видит ли ее художник? Он попросил назвать даты рождения детей. Деодат появился на свет двадцать пятого декабря, Об – двадцать второго февраля. Местраль не смог сдержать торжествующей улыбки.
– Это означает, – сказал он, – что Деодат принадлежит к зодиакальному знаку Козерога, тогда как Об – к знаку Рыб.
– И что с того? – не унималась она.
– Завтра я покажу вам учебник астрологии, в котором говорится о влиянии звезд на характер людей.
На следующий день он явился в сопровождении помощника, нагруженного кистями, красками и прочими принадлежностями для работы.
– Судите сами, – сказал он, вручив учебник Жанне, пока famulus раскладывал горшочки с красками и кисти на складном столике.
Жанна полистала трактат и вскоре нашла подтверждение словам художника. Тем временем Местраль разбавил коричневый порошок какой-то жидкой субстанцией и, обмакнув в смесь очень тонкую кисточку, стал рисовать лицо девочки на деревянной дощечке величиной чуть больше ладони, покрытой свинцовыми белилами. Молодая кормилица Жюстина следила за его работой с восхищенным изумлением.
– Господи, хозяйка, да это же почти колдовство! Посмотрите!
Жанна склонилась над столом. Несколькими точными и легкими движениями кисти Местраль передал удивленное и одновременно мечтательное выражение лица девочки. Деодат тоже стал недоверчиво разглядывать портрет, а потом рассмеялся. Жанна заметила, что famulus смотрел на Деодата как-то странно: словно кот, столкнувшийся с незнакомым котом.
Она снова села.
– Вы не ученик того астролога, которого мы встречали при дворе Рене Анжуйского? – спросила она.
– Кристиана Базельского? Нет. Конечно, он сведущ в своем искусстве, но, боюсь, поставил его на службу людям, которым нужно совсем не познание.
Он сделал паузу и посмотрел на Жанну понимающим взглядом.
– Кристиан принадлежал к клике, которая ненавидела вашего супруга не меньше, чем короля. Он составлял предсказания, на мой взгляд, ложные и хотел издать их посредством механического письма, чтобы услужить нескольким честолюбивым принцам.
Она сменила тему, не желая вспоминать о людях столь мерзких, как Бастер, и столь кошмарных, как Морвилье. Местраль заканчивал прорисовывать ушки Об.
– Два розовых лепестка, – пробормотал он.
– Раз вы так хорошо разбираетесь в звездах, мессир Местраль, – сказала она, – что вы думаете об их влиянии на меня?
Он не отрывал глаз от дощечки.
– Увидев вас при дворе, я сразу подумал, что вы обладаете большой энергией, которая побуждает вас все время двигаться вперед. Кроме того, я полагаю, что вы не склонны долго терпеть присутствие людей, препятствующих вашим планам, и способны нанести им смертельный удар. Из этого я заключаю, что вы родились под знаком Стрельца, иными словами – до двадцать первого декабря.
Она была изумлена. Действительно она родилась в последнюю неделю Рождественского поста.
– И вы угадываете такие вещи, только взглянув на людей? Вы можете назвать дату рождения по одному лишь внешнему облику? Но вы же сами говорили, что чувства наши обманчивы и выражение лица без конца меняется?
Местраль бросил долгий взгляд на Об, которая явно томилась от слишком долгого позирования: кормилица обещала девочке египетский финик, если та посидит спокойно до трех часов.
– Часто легче уловить движения души, чем выражение лица, – ответил он.
Famulus издал невнятный звук.
– Как это? – спросила Жанна.
– Очень многое можно определить по голосу. Склонившись над палитрой, он смешал свинцовые белила с порошком из сиенской глины и сделал несколько мазков плоской кисточкой, чтобы выделить розоватым скулы своей модели.
Жанна ожидала, что он опишет ее голос.
Но он заговорил о взгляде:
– И по глазам. Вместе с голосом они образуют нечто вроде концерта для скрипки с клавесином.
Она была очарована такой манерой толкования.
– Или, – добавил он, – концерта жаб и кошек колдуньи.
Ее обуяло безумное веселье.
– Когда Бастер говорил, – продолжал он, – мне казалось, что я слышу шипение змеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Сок тутовых ягод!
– На свету он чернеет быстрее. Поскольку небо ярче, чем штокрозы, на дощечке оно почти черное. А контуры штокроз светлые, поэтому их можно различить. Увы, через несколько минут этот шедевр прекратит свое существование, ибо все изображение почернеет.
Она посмотрела на дощечку, и действительно, контуры, которые она видела только что, почти исчезли. Однако изумление осталось.
– Нет ли способа закрепить изображение? – спросила она.
– Я ищу алхимическую субстанцию, столь же чувствительную, как сок тутовых ягод, но обладающую более долгим действием. Что ж, пойдемте, взглянем на ваших детей.
По дороге она спросила Жоффруа Местраля:
– Почему вы назвали этот ящик метафорой?
– Потому что он подобен нашей голове: воспоминания у нас мимолетны. О чем свидетельствует желание иметь портреты, на которых были бы запечатлены самые дорогие нам люди. Впрочем, чаще всего мы их видим не такими, как они есть. И это не только по причине несовершенства нашего зрения, пусть даже равного по остроте рысьему, но еще и потому, что черты лица меняются под воздействием чувств, волнующих душу и постоянно сменяющих друг друга. Сверх того, головные уборы искажают мужские черты, а румяна – женские. Никогда не видим мы глубинную сущность человека. Восполняя этот пробел, я и зарабатываю себе на жизнь, – заключил он с улыбкой.
Объяснения художника привели Жанну в замешательство, и она спросила себя, хороший ли сделала выбор, пригласив Жоффруа Местраля. Успокоило ее воспоминание о портрете, увиденном в мастерской: она сразу же узнала изображенного на нем юношу-помощника.
В доме Жанны Жоффруа Местраль стал внимательно присматриваться к Деодату и Об, которые, казалось, робели под пристальным взглядом гостя. Художник удовлетворенно кивнул.
– Большая честь для меня написать портрет этих прекрасных образцов детской красоты, – сказал он.
Они с Жанной договорились, что писать он будет в ее доме. Ибо ему придется сделать два портрета, объяснил он. Не с целью больше заработать – восемь экю за портрет, будь то одна картина или две, – но потому что эти модели, по его словам, излучают разные чувства.
– Боюсь, я не понимаю, – сказала она.
– Деодат выказывает характер предприимчивый, способный как на великие свершения, так и на дерзкие предприятия. Об представляется мне натурой осмотрительной, вдумчивой и способной разрешать конфликты.
Эти наблюдения озадачили Жанну столь же сильно, как и речи Местраля относительно невозможности увидеть подлинную сущность людей. Видит ли ее художник? Он попросил назвать даты рождения детей. Деодат появился на свет двадцать пятого декабря, Об – двадцать второго февраля. Местраль не смог сдержать торжествующей улыбки.
– Это означает, – сказал он, – что Деодат принадлежит к зодиакальному знаку Козерога, тогда как Об – к знаку Рыб.
– И что с того? – не унималась она.
– Завтра я покажу вам учебник астрологии, в котором говорится о влиянии звезд на характер людей.
На следующий день он явился в сопровождении помощника, нагруженного кистями, красками и прочими принадлежностями для работы.
– Судите сами, – сказал он, вручив учебник Жанне, пока famulus раскладывал горшочки с красками и кисти на складном столике.
Жанна полистала трактат и вскоре нашла подтверждение словам художника. Тем временем Местраль разбавил коричневый порошок какой-то жидкой субстанцией и, обмакнув в смесь очень тонкую кисточку, стал рисовать лицо девочки на деревянной дощечке величиной чуть больше ладони, покрытой свинцовыми белилами. Молодая кормилица Жюстина следила за его работой с восхищенным изумлением.
– Господи, хозяйка, да это же почти колдовство! Посмотрите!
Жанна склонилась над столом. Несколькими точными и легкими движениями кисти Местраль передал удивленное и одновременно мечтательное выражение лица девочки. Деодат тоже стал недоверчиво разглядывать портрет, а потом рассмеялся. Жанна заметила, что famulus смотрел на Деодата как-то странно: словно кот, столкнувшийся с незнакомым котом.
Она снова села.
– Вы не ученик того астролога, которого мы встречали при дворе Рене Анжуйского? – спросила она.
– Кристиана Базельского? Нет. Конечно, он сведущ в своем искусстве, но, боюсь, поставил его на службу людям, которым нужно совсем не познание.
Он сделал паузу и посмотрел на Жанну понимающим взглядом.
– Кристиан принадлежал к клике, которая ненавидела вашего супруга не меньше, чем короля. Он составлял предсказания, на мой взгляд, ложные и хотел издать их посредством механического письма, чтобы услужить нескольким честолюбивым принцам.
Она сменила тему, не желая вспоминать о людях столь мерзких, как Бастер, и столь кошмарных, как Морвилье. Местраль заканчивал прорисовывать ушки Об.
– Два розовых лепестка, – пробормотал он.
– Раз вы так хорошо разбираетесь в звездах, мессир Местраль, – сказала она, – что вы думаете об их влиянии на меня?
Он не отрывал глаз от дощечки.
– Увидев вас при дворе, я сразу подумал, что вы обладаете большой энергией, которая побуждает вас все время двигаться вперед. Кроме того, я полагаю, что вы не склонны долго терпеть присутствие людей, препятствующих вашим планам, и способны нанести им смертельный удар. Из этого я заключаю, что вы родились под знаком Стрельца, иными словами – до двадцать первого декабря.
Она была изумлена. Действительно она родилась в последнюю неделю Рождественского поста.
– И вы угадываете такие вещи, только взглянув на людей? Вы можете назвать дату рождения по одному лишь внешнему облику? Но вы же сами говорили, что чувства наши обманчивы и выражение лица без конца меняется?
Местраль бросил долгий взгляд на Об, которая явно томилась от слишком долгого позирования: кормилица обещала девочке египетский финик, если та посидит спокойно до трех часов.
– Часто легче уловить движения души, чем выражение лица, – ответил он.
Famulus издал невнятный звук.
– Как это? – спросила Жанна.
– Очень многое можно определить по голосу. Склонившись над палитрой, он смешал свинцовые белила с порошком из сиенской глины и сделал несколько мазков плоской кисточкой, чтобы выделить розоватым скулы своей модели.
Жанна ожидала, что он опишет ее голос.
Но он заговорил о взгляде:
– И по глазам. Вместе с голосом они образуют нечто вроде концерта для скрипки с клавесином.
Она была очарована такой манерой толкования.
– Или, – добавил он, – концерта жаб и кошек колдуньи.
Ее обуяло безумное веселье.
– Когда Бастер говорил, – продолжал он, – мне казалось, что я слышу шипение змеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90