С графом он отправился, чтобы отвлечься от любовной тоски.
Этого было достаточно, чтобы успокоить Жака. И одновременно озадачить. Брак Анжелы с юношей, состоявшим в родстве с двумя банкирскими семействами, подходил ему как нельзя лучше. Но где же в таком случае играть свадьбу и как ее устроить? Что скажут Бонвизи и Сассоферрато, какие условия выдвинут? В конце концов, это были семейства, подобные всем прочим: разумеется, они отнесутся настороженно к внезапной страсти, настигшей сына в чужеземном городе.
Жак изучил золотую монету, которой Феррандо расплатился в лавке и которую Жанна не опознала. Это был флорин: он стоил семь с половиной ливров или сто пятьдесят солей. Юноша, следовательно, был богат.
Проходя мимо книжной лавки, Жак остановился. Зная, что Жанна любит стихи, он купил ей совсем новую книжку, которую хозяин превозносил до небес, уверяя, что живет в основном на доходы от ее продажи.
Это было «Лэ» Франсуа Вийона.
Жак ничего не знал о прошлых отношениях Жанны с поэтом. Некоторые тайны плохо переносят свет: они проявляют себя неожиданным и порой весьма неприятным образом. Посему Жанна умолчала о том, кто настоящий отец ее сына.
Самые большие изменения в жизни часто совершаются безмолвно.
Дом на улице Бюшри утратил облик крепости, в которую он превратился для Жанны с тех пор, как король Карл VII подарил ей его: слишком большой для молодой кондитерши, он стал чересчур мал для семьи де л'Эстуаль. Жозеф окончательно переселился к госпоже Контривель, на улицу Монтань-Сент-Женевьев, и Франсуа, когда приедет на Рождество, должен будет сделать то же самое. Бесконечно так продолжаться не могло. На каждом из трех верхних этажей были две жилые комнаты и несколько вспомогательных помещений, в том числе кухня и уголок для умывания, а также для отправления естественных потребностей. Второй этаж занимали Жанна с Жаком, третий – кормилица с маленьким Деодатом, четвертый – Анжела. На первом была лавка, припасы хранились в подполе.
Правила приличия не позволяли, чтобы Франсуа по-прежнему спал в одной комнате с кормилицей, а Жозеф – со своей сестрой; такая теснота допускалась только в деревнях или в совсем бедных домах, и все знали, какие бывали последствия. Для семейства де л'Эстуаль такое было немыслимо.
Появление юного Феррандо еще больше осложнило ситуацию. С одной стороны, не вполне благопристойно размещать под одной крышей молодых людей, которые еще даже не обручились, но, с другой, будь дом побольше, стоило бы все же поселить жениха в какую-нибудь достаточно удаленную комнату: это позволило бы получше узнать его.
Ибо Феррандо уже объявил, что не вернется в Милан вместе с войсками Джан Галеаццо Сфорцы.
Сверх того, вокруг клана де л'Эстуалей – ибо это был самый настоящий клан – завывали неблагоприятные ветры. После суда по обвинению в колдовстве распря короля и принцев окончательно убедила Жанну, что в Париже стало душно. Как любая крепость, столица легко могла преобразиться в тюрьму. Во время битвы за Париж тревога сочилась из всех щелей, Жанна до сих пор с трепетом вспоминала об этом.
И вновь со всей очевидностью встал вопрос: куда ехать? На юг, конечно, но куда именно? Жак в свое время ответил: в Лион или в Марсель. Появление Феррандо в очередной раз спутало карты.
Вечером следующего дня итальянец пришел без лютни, более серьезный, чем накануне. Он попросил у Жака разрешения вручить Анжеле подарок. Когда Жак согласился, он вынул из кармана шелковый кошель и протянул девушке.
Там лежало кольцо с рубином.
Анжела подняла глаза и улыбнулась.
– Е 'па gocce del mio sangue, – сказал Феррандо.
Капля его крови, перевел Жак.
Отныне они были обручены.
Жак поднялся со своего места и поднял бокал за здоровье будущих супругов. Все последовали его примеру. Никто не мог выговорить ни слова. Жак разрешил обрученным поцеловаться.
Никто и представить себе не мог, что Анжела когда-либо поцелует мужчину. Казалось, ее имя подходит ей больше, чем следовало бы. Но она ответила на поцелуй Феррандо так, что привела в смущение присутствующих. И сжала его в объятиях столь страстно, что все изумились.
Жак и Жанна между собой решили, что надо дать возможность жениху с невестой познакомиться поближе, и Жак предложил Феррандо прогуляться вместе с Анжелой по Парижу.
У семейства Сассоферрато был в Милане дом. «Большой дом», как уточнил Феррандо. Весной именно там состоится свадьба. Семейство де л'Эстуаль получило приглашение в Милан. Феррандо вернется домой на несколько недель раньше, чтобы предупредить родителей и подготовить празднество, а затем вновь приедет за невестой в Париж.
Но прежде нужно было исправить положение с жильем. Инициативу проявил Феррандо: он снял на улице Бьевр старинный особняк, который принадлежал некоему торговцу из Санса. В четырехэтажном особняке Дюмонслен было двенадцать комнат. Жак взял на себя обустройство и меблировку. А в доме Жанны на улице Бюшри разместился Гийоме с молодой супругой.
Как говорили, в этом доме жил поэт Данте Алигьери. Феррандо продекламировал отрывок из «Божественной комедии»:
Gia si godea solo del suo verbo
Quelle specchio beato, et io gustava
Lo mio, temprando col dolce I'acerbo;
E quella donna ch'a Dio mi menava
Disse: «Muta pensier…»
Жак улыбался, остальные просто слушали. Феррандо учил французский язык, Анжела – итальянский, и оба изучали друг друга.
Феррандо нанял одного слугу, Жак – второго. Комната, где все собирались за столом, была украшена таким большим ковром, каких Жанна никогда не видела: его привезли из Константинополя.
Наступил тридцатый в жизни Жанны Рождественский пост. Она посмотрелась в первое зеркало, которое появилось у нее после того, что подарил ей Жак в Аржантане. И увидела в нем совсем другую женщину, не похожую на ту, что пятнадцать лет назад впервые узнала, как она выглядит. Еле заметные гусиные лапки вокруг глаз. Чуть припухлая кожа в углах губ.
Ее весна миновала.
Клан де л'Эстуалей, собравшийся наконец в одних стенах и получивший в дар миланца, отпраздновал Рождество и новый 1465 год с большой помпой.
Впервые в жизни Жанна присутствовала на маленьком домашнем концерте: Феррандо пригласил двух музыкантов; сам он играл на лютне, двое других – на флейте и скрипке. Они пели, иногда поочередно, иногда хором. Жанна открыла, что услаждение глаз и слуха делает существование слаще. И вновь подумала о поэзии – впервые с тех пор, как изгнала из своей жизни поэта.
Сообразно приличиям, Анжеле отвели спальню в одном крыле дома, Феррандо – в другом. Это им ничуть не помешало, и однажды утром Анжела доверительно сказала Жанне:
– Я не знала, что у мужчин может быть такое красивое тело.
Жанна рассмеялась и почувствовала облегчение. Она боялась, что в свои двадцать три года Анжела будет холодна как лед в супружеской постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Этого было достаточно, чтобы успокоить Жака. И одновременно озадачить. Брак Анжелы с юношей, состоявшим в родстве с двумя банкирскими семействами, подходил ему как нельзя лучше. Но где же в таком случае играть свадьбу и как ее устроить? Что скажут Бонвизи и Сассоферрато, какие условия выдвинут? В конце концов, это были семейства, подобные всем прочим: разумеется, они отнесутся настороженно к внезапной страсти, настигшей сына в чужеземном городе.
Жак изучил золотую монету, которой Феррандо расплатился в лавке и которую Жанна не опознала. Это был флорин: он стоил семь с половиной ливров или сто пятьдесят солей. Юноша, следовательно, был богат.
Проходя мимо книжной лавки, Жак остановился. Зная, что Жанна любит стихи, он купил ей совсем новую книжку, которую хозяин превозносил до небес, уверяя, что живет в основном на доходы от ее продажи.
Это было «Лэ» Франсуа Вийона.
Жак ничего не знал о прошлых отношениях Жанны с поэтом. Некоторые тайны плохо переносят свет: они проявляют себя неожиданным и порой весьма неприятным образом. Посему Жанна умолчала о том, кто настоящий отец ее сына.
Самые большие изменения в жизни часто совершаются безмолвно.
Дом на улице Бюшри утратил облик крепости, в которую он превратился для Жанны с тех пор, как король Карл VII подарил ей его: слишком большой для молодой кондитерши, он стал чересчур мал для семьи де л'Эстуаль. Жозеф окончательно переселился к госпоже Контривель, на улицу Монтань-Сент-Женевьев, и Франсуа, когда приедет на Рождество, должен будет сделать то же самое. Бесконечно так продолжаться не могло. На каждом из трех верхних этажей были две жилые комнаты и несколько вспомогательных помещений, в том числе кухня и уголок для умывания, а также для отправления естественных потребностей. Второй этаж занимали Жанна с Жаком, третий – кормилица с маленьким Деодатом, четвертый – Анжела. На первом была лавка, припасы хранились в подполе.
Правила приличия не позволяли, чтобы Франсуа по-прежнему спал в одной комнате с кормилицей, а Жозеф – со своей сестрой; такая теснота допускалась только в деревнях или в совсем бедных домах, и все знали, какие бывали последствия. Для семейства де л'Эстуаль такое было немыслимо.
Появление юного Феррандо еще больше осложнило ситуацию. С одной стороны, не вполне благопристойно размещать под одной крышей молодых людей, которые еще даже не обручились, но, с другой, будь дом побольше, стоило бы все же поселить жениха в какую-нибудь достаточно удаленную комнату: это позволило бы получше узнать его.
Ибо Феррандо уже объявил, что не вернется в Милан вместе с войсками Джан Галеаццо Сфорцы.
Сверх того, вокруг клана де л'Эстуалей – ибо это был самый настоящий клан – завывали неблагоприятные ветры. После суда по обвинению в колдовстве распря короля и принцев окончательно убедила Жанну, что в Париже стало душно. Как любая крепость, столица легко могла преобразиться в тюрьму. Во время битвы за Париж тревога сочилась из всех щелей, Жанна до сих пор с трепетом вспоминала об этом.
И вновь со всей очевидностью встал вопрос: куда ехать? На юг, конечно, но куда именно? Жак в свое время ответил: в Лион или в Марсель. Появление Феррандо в очередной раз спутало карты.
Вечером следующего дня итальянец пришел без лютни, более серьезный, чем накануне. Он попросил у Жака разрешения вручить Анжеле подарок. Когда Жак согласился, он вынул из кармана шелковый кошель и протянул девушке.
Там лежало кольцо с рубином.
Анжела подняла глаза и улыбнулась.
– Е 'па gocce del mio sangue, – сказал Феррандо.
Капля его крови, перевел Жак.
Отныне они были обручены.
Жак поднялся со своего места и поднял бокал за здоровье будущих супругов. Все последовали его примеру. Никто не мог выговорить ни слова. Жак разрешил обрученным поцеловаться.
Никто и представить себе не мог, что Анжела когда-либо поцелует мужчину. Казалось, ее имя подходит ей больше, чем следовало бы. Но она ответила на поцелуй Феррандо так, что привела в смущение присутствующих. И сжала его в объятиях столь страстно, что все изумились.
Жак и Жанна между собой решили, что надо дать возможность жениху с невестой познакомиться поближе, и Жак предложил Феррандо прогуляться вместе с Анжелой по Парижу.
У семейства Сассоферрато был в Милане дом. «Большой дом», как уточнил Феррандо. Весной именно там состоится свадьба. Семейство де л'Эстуаль получило приглашение в Милан. Феррандо вернется домой на несколько недель раньше, чтобы предупредить родителей и подготовить празднество, а затем вновь приедет за невестой в Париж.
Но прежде нужно было исправить положение с жильем. Инициативу проявил Феррандо: он снял на улице Бьевр старинный особняк, который принадлежал некоему торговцу из Санса. В четырехэтажном особняке Дюмонслен было двенадцать комнат. Жак взял на себя обустройство и меблировку. А в доме Жанны на улице Бюшри разместился Гийоме с молодой супругой.
Как говорили, в этом доме жил поэт Данте Алигьери. Феррандо продекламировал отрывок из «Божественной комедии»:
Gia si godea solo del suo verbo
Quelle specchio beato, et io gustava
Lo mio, temprando col dolce I'acerbo;
E quella donna ch'a Dio mi menava
Disse: «Muta pensier…»
Жак улыбался, остальные просто слушали. Феррандо учил французский язык, Анжела – итальянский, и оба изучали друг друга.
Феррандо нанял одного слугу, Жак – второго. Комната, где все собирались за столом, была украшена таким большим ковром, каких Жанна никогда не видела: его привезли из Константинополя.
Наступил тридцатый в жизни Жанны Рождественский пост. Она посмотрелась в первое зеркало, которое появилось у нее после того, что подарил ей Жак в Аржантане. И увидела в нем совсем другую женщину, не похожую на ту, что пятнадцать лет назад впервые узнала, как она выглядит. Еле заметные гусиные лапки вокруг глаз. Чуть припухлая кожа в углах губ.
Ее весна миновала.
Клан де л'Эстуалей, собравшийся наконец в одних стенах и получивший в дар миланца, отпраздновал Рождество и новый 1465 год с большой помпой.
Впервые в жизни Жанна присутствовала на маленьком домашнем концерте: Феррандо пригласил двух музыкантов; сам он играл на лютне, двое других – на флейте и скрипке. Они пели, иногда поочередно, иногда хором. Жанна открыла, что услаждение глаз и слуха делает существование слаще. И вновь подумала о поэзии – впервые с тех пор, как изгнала из своей жизни поэта.
Сообразно приличиям, Анжеле отвели спальню в одном крыле дома, Феррандо – в другом. Это им ничуть не помешало, и однажды утром Анжела доверительно сказала Жанне:
– Я не знала, что у мужчин может быть такое красивое тело.
Жанна рассмеялась и почувствовала облегчение. Она боялась, что в свои двадцать три года Анжела будет холодна как лед в супружеской постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90