– Вот это и создал Генсфлейш, – сказал Шёффер по-немецки. – Но он не вернул моему тестю около двух тысяч гульденов из полученного задатка. А тестю они были срочно нужны, ведь он сам взял их взаймы. Но и это еще не все! – раздраженно воскликнул он. – Тут не хватает букв, их должно быть гораздо больше! Девять изношенных форм! А пресс какой! Явно слабенький, – сказал он, показав на пресс с поворотной штангой, который, однако, выглядел весьма внушительно.
Шёффер расхаживал по просторному помещению, не в силах сдержать негодования.
– Конечно, Генсфлейш великий мастер, но в делах человек ненадежный: взял и оставил себе часть приспособлений, созданных на деньги Фуста.
– Где находится Генсфлейш сейчас? – спросил Жозеф.
– В Майнце. Но мы с ним в ссоре. У нас судебная тяжба. Кстати, лет двадцать назад он работал здесь. Странный это человек. Занимался алхимией. Часто оскорблял людей.
Шёффер фыркнул.
– Он был в Страсбурге? – удивился Феррандо.
– Да. Провел здесь не меньше десяти лет. Пытался создать печатню со сменными литерами, – ответил Шёффер. – Иоганн Ментелин – его ученик.
– Это Генсфлейш придумал сменные литеры?
Шёффер покачал головой:
– Нет, был один голландец, Костер, а на самом деле Лоренс Янсон. Он использовал этот способ гораздо раньше, в тысяча четыреста двадцать третьем году. Но я не думаю, что это он его изобрел.
– Кто же тогда?
– Мне говорили, что китайцы. Один путешественник привез газету на их языке, и мне кажется, что она была напечатана с использованием сменных букв. А газете этой сто пятьдесят лет! Я вам покажу, когда приедете в Майнц. Не знаю, с кем из путешественников имели дело Костер и Генсфлейш, но, полагаю, они получили от кого-то соответствующее описание или образец, а затем приспособили его к европейскому алфавиту. Потом сделали оборудование. Усовершенствовали винный пресс – особенно преуспел в этом Генсфлейш. Им удалось создать и чернила – не такие жидкие, как у переписчиков. Главное же – Генсфлейш придумал наборную форму для сменных букв.
– Я не уверен, что все хорошо понял, – сказал Феррандо, чьи познания в немецком подверглись тяжелому испытанию, хотя он очень старался уловить смысл сказанного Шёффером и только потом переводил.
Жанна посмотрела на Франсуа: интересуют ли его ученые рассуждения? Но она увидела, что сын буквально впился глазами в Феррандо и даже в Шёффера, словно пытаясь каким-то сверхъестественным образом преодолеть языковой барьер, ведь по-немецки он не знал ни единого слова.
Шёффер прислонился к стене. Он походил на пророка выступающего с проповедью перед иудеями. В каком-то смысле, сказал себе Жозеф, он и есть пророк.
– Так вот, – сказал Шёффер, – Костер отливал форму целой страницы и печатал с нее. Генсфлейш обратил внимание, что после нескольких оттисков форма портилась. Некоторые литеры откалывались, стирались. И он ввел поразительное новшество: набирать литеры из кассы и составлять их в форму, а потом прямо с этой формы печатать.
– А такая форма не изнашивается? – спросил Франсуа.
Шёффер повернул голову к молодому человеку.
– О, вот хороший вопрос! Нет, потому что литеры легко заменить, к тому же этот чертов Генсфлейш нашел способ сделать свинец более твердым, добавляя к нему другие металлы. В частности, сурьму. Благодаря этому набор используется много раз. Сами же оттиски выходят более четкими и чистыми.
– Это и вправду похоже на алхимию! – воскликнула Жанна.
– Да, я думаю что Генсфлейша вдохновила алхимия! Но в конце концов его секрет был раскрыт. В мире есть мало тайн, которые рано или поздно не стали бы общим достоянием, – заметил Шёффер саркастическим тоном. – Венецианцы первыми догадались, что Генсфлейш придал свинцу твердость с помощью какой-то хитрости. И тогда у них появились свои печатни.
Каждый на мгновение задумался.
Жанна испытала смутное чувство, что рождается некий новый мир, полный чудес. Маленькая крестьянка из Ла-Кудре вряд ли поняла бы и десятую часть того, о чем говорил Шёффер.
Феррандо, как всегда мысливший практически, спросил:
– Чего нам не хватает?
– Прежде всего литер. Их нужно в двадцать, в тридцать раз больше, чем есть. С таким количеством мы даже одного Евангелия не напечатаем. Вдумайтесь, мессир Феррандо, если мы хотим издавать Библию, нам нужно более миллиона литер.
Феррандо перевел, и все были ошеломлены.
– Но… – возразил он, – разве нельзя разобрать набор одной страницы и взять из него литеры для другой?
– Конечно, – с улыбкой ответил Шёффер, – но пока целый лист не наберешь, нельзя рассыпать набор. Когда мы печатаем на больших листах, сложенных вчетверо для переплета, откуда название ин-кварто, нам нужно сохранять набор двенадцати страниц или же тридцати шести, в зависимости от типа тетради. Это уже требует примерно шестидесяти восьми тысяч литер. А нам нужно по меньшей мере столько же, чтобы набрать следующую тетрадь, пока мы печатаем предыдущую…
– Спроси у него, сколько литер в день может отлить хороший подмастерье, – сказал Франсуа.
Феррандо вновь стал переводить.
– Отливка сама по себе относительно проста: достаточно налить ложкой кипящий сплав в соответствующую форму. Главное, чтобы были сами формы. Тогда можно делать от тысячи до двух тысяч литер в день. Разумеется, литеры потом нужно шлифовать и проверять.
– Чего нам не хватает еще?
– Прессов. По крайней мере двух, больших по размеру, чем этот. И форм для них. Нужна плавильная печь. Бруски свинца, меди, олова. Сурьма. Инструменты для гравера и резчика, который готовит формы. Пунсоны. Резцы. Напильники для шлифовки. Валики для чернил… В общем, тут не хватает много чего. Я думаю, тесть мой Иоганн взял с собой материалы только для демонстрации своего искусства. Да, чуть не забыл, еще нам нужна бумага. Мы можем покупать готовую, но если у нас будет одна или даже две мельницы для производства бумаги, мы за короткое время окупим их стоимость.
Жозеф, Жанна, Феррандо, Анжела, Франсуа и Арминий слушали с расстроенным и чуть ли не удрученным видом. За исключением Феррандо и Арминия, никто не понимал, что говорит Шёффер. Он повернулся к ним и произнес по-немецки:
– Мессир Феррандо, я честный человек! Вы сказали, что эти материалы принадлежат мне. Вы понесли значительные расходы, потратили много сил и проявили большой ум, чтобы вернуть мое имущество, хотя ничем мне не обязаны. Я люблю свое ремесло. И помогу вам создать мастерскую. Вы расплатитесь со мной после первых продаж. Сверх того, в течение года я буду оплачивать работу моего сына Арминия и Карла Кокельмана.
Феррандо перевел и кивнул. Шёффер улыбнулся:
– Это мой вам подарок, и он намного ценнее самих принадлежностей, мессир Феррандо. Потому что если не уметь ими пользоваться, они не стоят ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90