— Мне бы очень хотелось, — ответила она. — Вы сами это знаете. Но я не могу. И это вы тоже знаете.
— Но можно же что-то устроить, — сказал Томас Хадсон. — Всегда можно что-то устроить.
— Вы думаете — в спасательной шлюпке? — сказала она. — Мне не хотелось бы в спасательной шлюпке.
— Слушайте… — начал он, и положил руку ей на грудь, и почувствовал, как грудь приподнялась, оживая под его пальцами.
— Как хорошо, — сказала она. — Но не забывайте, их две.
— Не забуду.
— Ох, как чудно, — сказала она. — Ведь я люблю вас, Хадсон. Я только сегодня догадалась.
— Как?
— Просто догадалась, и все. Не так уж это было трудно. А вы ни о чем не догадались?
— Мне не надо было догадываться, — солгал он.
— Тем лучше, — сказала она. — Но спасательная шлюпка не годится. Ваша каюта не годится. И моя тоже.
— Может быть, пойти в каюту барона?
— Но у барона всегда кто-нибудь есть в каюте. Барон — развратник. Правда, интересно, что у нас тут есть развратник барон, совсем как в старину?
— Да, — сказал он. — Но ведь можно раньше удостовериться, что там никого нет.
— Нет. Это не годится. Просто люби меня сейчас крепко-крепко. Чувствуй, что любишь меня изо всех сил, и держи меня, как сейчас.
Он послушался и потом прижал ее к себе еще крепче.
— Нет, — сказала она. — Так не надо. Так я не вытерплю.
Потом она сама прижалась к нему и спросила:
— А тебе ничего? Ты вытерпишь?
— Да.
— Хорошо. Я буду крепко тебя держать. Нет. Не целуй меня. Если ты станешь целовать меня здесь, на палубе, так тогда и все остальное можно.
— А почему бы и нельзя?
— Где, Хадсон? Где? Скажи мне на милость, где?
— Я скажу тебе, зачем.
— Насчет «зачем» я и сама знаю. Где — вот в чем вопрос.
— Я тебя люблю.
— Да. Я тоже тебя люблю. И ничего хорошего тут не выйдет, кроме того, что мы оба любим друг друга, но и это, конечно, хорошо.
— Давай сядем.
— Нет. Будем стоять здесь, как сейчас.
— Тебе приятно?
— Да. Очень. Ты сердишься?
— Нет. Но нельзя же так до бесконечности.
— Хорошо, — сказала она и, повернув голову, быстро его поцеловала, а потом опять стала глядеть вдаль, в пустыню, мимо которой они скользили в ночи. Была зима, и ночь была прохладная, и они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели вдаль. — Ну, тогда пусть. В конце концов норковая шуба в тропиках тоже на что-нибудь годится.
Огни теперь были уже гораздо ближе, а берег канала и вся земная даль за ним по-прежнему скользили мимо.
— Тебе сейчас стыдно за меня? — спросила она.
— Нет. Я очень тебя люблю.
— Но это плохо для тебя, и я эгоистка.
— Нет. Это совсем не плохо для меня, и ты не эгоистка.
— Ты только не считай, что это все было зря. Это не было зря. Для меня нет.
— Ну тогда, значит, и не зря. Поцелуй меня.
— Нет. Не могу. Ты только обними меня покрепче.
Позже она сказала:
— А тебе не интересно, люблю ли я его?
— Нет. Он очень гордый.
— Я открою тебе один секрет.
Она открыла ему этот секрет, который не оказался для него такой уж неожиданностью.
— Это очень дурно?
— Нет, — сказал он. — Это забавно.
— Ох, Хадсон, — сказала она, — я очень тебя люблю. Ты теперь пойди отдохни, а потом возвращайся сюда. Не распить ли нам бутылку шампанского в «Рице»?
— Это будет чудно. А как насчет твоего супруга?
— Он все еще играет в бридж. Я вижу его в окно. А когда кончит, пойдет нас искать и тоже выпьет с нами.
И они пошли в бар «Рица», который был на корме, и выпили бутылку сухого перрье-жуэ 1915 года, потом еще одну, а немного погодя к их столику подсел и принц. Принц был очень любезен и нравился Хадсону. Он с женой, как и Хадсон, охотился в Восточной Африке, и они встречались в клубе Мутайга и у Торра в Найроби и на одном пароходе выехали из Момбасы. Пароход этот совершал кругосветные рейсы и делал остановку в Момбасе, перед тем как следовать дальше по своему маршруту — сперва Суэц, потом Средиземное море и как конечный пункт Саутгемптон. Это был пароход суперлюкс, каждая каюта состояла из нескольких комнат. Он весь был запродан под круиз, как это делалось в те годы, но несколько пассажиров сошли на берег в Индии, и один из тех господ, которые всегда все знают, сказал Хадсону в клубе, что на пароходе есть пустые каюты и можно получить их сравнительно недорого. А Хадсон сказал принцу и принцессе, которые сохранили очень неприятные воспоминания о том, как они летели в Кению на одном из «хэндли пэйджей», тогда еще весьма тихоходных, и о том, какой это был долгий и утомительный перелет. Поэтому они пришли в восторг и от самой идеи морского путешествия, и от умеренности платы.
— Это будет чудесная поездка, — сказал принц. — И какой вы молодец, что все это разузнали. Я завтра же утром позвоню в пароходство.
Поездка и в самом деле оказалась чудесной. Индийский океан был синий-пресиний, пароход медленно вышел из нового порта, и Африка осталась позади — старый белый город с большими деревьями и со всем зеленым пространством за ним, — и волны, разбивавшиеся о риф, когда пароход шел мимо, а потом он начал набирать скорость и вышел в открытый океан, и летучие рыбы стали выпрыгивать из воды впереди корабля. Африка превратилась в длинную голубую черту на горизонте, и стюард уже бил в гонг, а Томас Хадсон, принц с принцессой и развратник барон, который был другом их дома и жил где-то в Европе, сидели вчетвером в баре и пили сухое мартини.
— Не обращайте внимания на этот гонг, — сказал барон. — Позавтракаем в «Рице». Согласны?
На пароходе Томас Хадсон не спал с принцессой, хотя ко времени прибытия в Хайфу все то, что они делали, привело их в состояние какого-то экстаза отчаяния, такое острое, что их следовало бы обязать по суду спать друг с другом, пока хватит сил, — просто ради успокоения нервов, если не ради чего другого. Вместо этого они решили из Хайфы съездить автомобилем в Дамаск. На пути туда Томас Хадсон сидел впереди рядом с шофером, а супруги сзади. Томас Хадсон повидал небольшой кусочек Святой земли и небольшой кусочек страны, где подвизался Т. Э. Лоуренс, а на обратном пути Томас Хадсон с принцессой сидели сзади, а принц впереди, рядом с шофером. На обратном пути Томас Хадсон видел перед собой главным образом затылок принца и затылок шофера, и только сейчас он припомнил, что дорога из Дамаска в Хайфу, где стоял их пароход, шла вдоль реки, и в одном месте высокие берега сближались, образуя теснину, узкую, как на мелкомасштабной рельефной карте, и там посредине реки был островок. Почему-то из всего виденного за эту поездку Томас Хадсон лучше всего запомнил этот островок.
Поездка в Дамаск мало чему помогла, и, когда они уходили из Хайфы, и пароход взял направление на Средиземное море, и Хадсон с принцессой стояли на палубе, где было холодно от резкого норд-оста, разводившего такую волну, что корабль уже начинало медленно покачивать, она сказала ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119