– Нет, совсем не об этом.
– Отлично, потому что неделя выдалась суматошная, и я так и не начала разрабатывать варианты для вашей спальни…
– Понимаю, у вас хлопот полон рот, особенно сейчас. – Эвдора помолчала, и я ясно увидела, как она покусывает нижнюю губу. – Ваш гость заезжал к нам сегодня утром. Глэдстон случайно увидел его в окно, и, к моему стыду, мы не открыли дверь.
– Наверняка у вас были на то причины. (А что еще я могла сказать?)
– И я хочу поведать о них, Элли, но не по телефону. Вы можешь заехать на полчасика?
– Буду через пять минут! – пообещала я. Только я положила трубку, как в холл спустился Бен с детьми.
– Прости, что не взял трубку, – извинился мой ненаглядный. – Эбби сидела на горшке, а Тэм скакал рядом, дожидаясь своей очереди.
– Звонила Эвдора.
– Что-нибудь случилось?
– Не думаю. – Я положила голову на плечо мужа – пожалуй, в тихих семейных буднях есть что-то невыразимо приятное! – Я пообещала заглянуть к ней.
– Тогда езжай. – Бен погладил меня по щеке.
Он, как и я, понимал, что Эвдоре, всю жизнь вникающей в чужие проблемы, иногда необходимо выговориться самой. Выйдя через парадную дверь, я избежала столкновения с Каризмой и неловких объяснений, почему не беру его с собой к викарисе.
Проезжая мимо коттеджа, я виновато вспомнила о Герте. Оправилась ли она от вчерашних страхов? Я проявила преступное равнодушие, не заглянув к няне утром. На обратном пути непременно постучу к ней, а если не откроет, влезу в окно.
Эвдора не дала мне потренироваться – она распахнула дверь, прежде чем я успела позвонить.
– Спасибо, Элли! Мне кажется, я никогда так не нуждалась в друге. – Викариса обняла меня и повела в уютную старомодную гостиную. – Вы, наверное, заметили в прошлый раз, что я была сама не своя.
– Я почувствовала – что-то не так, но надеялась, что все обойдется. Мы… то есть Бен и я, мы очень любим вас с Глэдстоном.
– Спасибо, дорогая. – Эвдора застенчиво улыбнулась и жестом пригласила меня сесть. На столе стояли две чашки кофе и бисквит – очередное творение ее мужа. – Именно о Глэдстоне я и хотела с вами поговорить.
Моя подруга села напротив и уставилась в пустой камин.
– Почему-то я так и думала.
– Обычно я держу свои проблемы при себе, но на сей раз они касаются и вас тоже, Элли…
– Правда? – Я отдернула руку, потянувшуюся было к кофейной чашке.
– Речь пойдет о вашем муже. – Эвдора обернулась ко мне и произнесла с деланным весельем: – Видите ли, Элли, Глэдстон всегда восхищался Беном, они оба обожают стряпать, а это как-то сближает мужчин. А потом, когда Ванесса упала в обморок в церкви и Бен подхватил ее, словно пушинку, Глэдстон вдруг осознал, как невероятно красив Бен. Мой муж вдруг понял, что отныне хочет только его, и никого больше!
– Ну нет, Бена он не получит! – воскликнула я, позабыв о трудностях Эвдоры.
– А я-то думала, – она смущенно рассмеялась, – что вас эта идея позабавит.
– Неужели? – Я начинала злиться не на шутку. Одно дело относиться с пониманием к желанию супруга сменить пол, и совсем другое – сватать ему мужа подруги.
– Вы ведь современная женщина, Элли, не чета мне, и любите женские романы. Простите, если обидела вас, но мне подумалось, что вы обрадуетесь, если Бен появится на обложке сногсшибательного бестселлера. По крайней мере, издатель Глэдстона уверяет, что эта книга побьет все рекорды по продаже. – И викариса кротко улыбнулась.
– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотала я. – Пожалуйста, Эвдора, начните сначала и объясните, чем занимается ваш муж, когда он не печет бисквиты и не сочиняет заметки в приходскую газету.
Глава пятнадцатая
– Цинния Сельми! – Бен сидел на кровати, натягивая носки. Наступило утро воскресенья. – Что за имечко для мужчины!
– Зато оно хорошо продается. – Я водила щеткой по волосам. В последнее время, к своему стыду, я пренебрегала этим упражнением, и теперь, взмахнув щеткой пятьдесят раз, совершенно выдохлась. – Она… э-э… Глэдстон Шип – один из самых популярных авторов любовных романов. Его… ее книги продаются тоннами.
– В бумажных обложках? – Бен занял мое место у туалетного столика и причесался, даже не запыхавшись.
Нам не было нужды торопиться, потому что Ванесса, упорно работавшая над своим новым имиджем, вызвалась присмотреть за детьми, пока мы не спустимся вниз.
– Нечего задирать нос, – сердито обратилась я к отражению мужа в зеркале.
– Я и не задираю.
– Неправда! Ты, как и многие другие, полагаешь, что любовные романы – не настоящая литература. Вот если герой на протяжении шестисот страниц созерцает свой пупок – тогда это шедевр словесности. А потом больше трех экземпляров этого шедевра не продашь, потому что лишь самые высоколобые интеллектуалы способны продраться сквозь название.
– Элли! – Бен подкрался ко мне сзади и закрыл ладонью рот. – Я вовсе не принижаю творчество Глэдстона Шипа. Когда мы с тобой познакомились, я пытался написать эротический роман, помнишь? И мы знаем, что из этого вышло.
– Ты издал кулинарную книгу. И очень даже хорошую.
– Спасибо, любимая. Но я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь не спал ночь, переворачивая страницы, чтобы узнать, выйдет ли говядина по-веллингтонски из духовки целой и невредимой. Если честно, я немного завидую старине Глэдстону.
Вот я и дождалась подходящего момента, чтобы сообщить Бену самое главное: если не существует романа, на котором он мог бы поставить свое имя, то, возможно, стоит воспользоваться случаем и запечатлеть собственную физиономию на обложке нового бестселлера Циннии Сельми. Но что-то удерживало меня. И я заговорила о том, как была изумлена, узнав, что одна из моих любимых писательниц – наш добрый знакомый.
– Что меня удивляет, – Бен застегивал пуговицы на манжетах рубашки, – почему ты не рассказала мне об этом еще вчера. Насколько я тебя знаю, ты должна была ворваться в дом и с порога объявить новость.
Я отвернулась от мужа и принялась заправлять постель.
– По дороге домой, я заглянула в коттедж проведать Герту. Она была такой унылой, что я битый час уговаривала ее пообедать с нами. Но эта странная особа упорно твердила, что, если столкнется с Каризмой, который как две капли воды похож на ее мужа, нервный срыв ей обеспечен.
– По-моему, она уже сорвалась со всех катушек.
– Я беспокоюсь за Герту. Она показала мне фотографию своего Эрнста – приземистый лысый мужичонка, ни капли сходства с Каризмой, как я ни вертела снимок. Но любовь зла. И я подумала, может быть, лягушонок вовсе не превратился в прекрасного принца, когда та девушка из сказки поцеловала его… То есть превратился, но только в ее глазах. И все пятьдесят лет счастливой совместной жизни, пока он наконец не испустил дух, лягушонок спал на кувшинке в ванной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73