У меня есть для этого свои причины. Но все это очень плохо. Боюсь, мне слышатся шаги палача.
5. Все мы – беглецы
Доктор Ливси вздохнул: он взял на себя столь тяжкую ношу, что она вывела его из душевного равновесия. Он продолжал:
– Думаю, что я не смогу сдержать этих людей. Самое малое, что они могут потребовать, это арестовать тебя как подозреваемого. Если этого не удастся избежать, боюсь, суды более высокой инстанции возьмутся за нас, и эти «джентльмены» (он просто не знал, как их называть) используют свое огромное влияние. И присягнут, что ты убил их сотоварища.
– Но я не убивал!
– Они наведут о тебе справки. Услышат про твои россказни. Про наши приключения на острове. Про Израэля Хендса.
Тут мой голос чуть не сорвался на визг.
– Но я убил Израэля Хендса потому, что Израэль Хендс пытался убить меня! Он гонялся за мной по всему кораблю! Да я и не собирался его убивать – пистолет выстрелил, когда он швырнул в меня ножом!
Должно быть, я выглядел необычайно расстроенным, потому что доктор поднялся на ноги.
– По моему разумению, – медленно произнес он, – твои дела не могли бы обстоять хуже. У тебя нет свидетелей, так как они представят обвинения и против тех, кто был с тобой. Им будет легко получить вердикт «Виновен». Так вот и обделываются подобные делишки.
– И что же мне делать? – мой голос дрожал, да и весь я дрожал не меньше.
Холодным тоном доктор обратился к сквайру:
– Я предлагаю перенести расследование отсюда в другое место – в гостиницу «Король Георг» или, если вы позволите, Джон, к вам в Холл. – Сквайр кивнул, а доктор продолжал: – Я обяжу тех джентльменов, что сидят во дворе, проследовать туда незамедлительно.
Он направился к выходу, а сквайр Трелони тихо сказал мне:
– А вдруг тебе не удастся явиться туда, Джим?…
Я почувствовал, что два моих друга успели о чем-то договориться меж собой.
– Но тогда я стану беглым преступником!
– Любое дурное дело требует времени! – ответил сквайр.
Доктор Ливси не смотрел на меня. Оба они понимали вставшую передо мной дилемму. Бежать – значит признать свою вину. Остаться и стать заключенным, может быть, сидеть в эксетерской тюрьме, да еще по такому тяжкому обвинению, не обещало ничего хорошего. К тому же меня сильно смущала мысль о том, что я считаю себя человеком чести.
Однако она же заставила меня принять решение. Лицо этой странной прелестной женщины, лицо ее необузданного сынишки там, в верхней гостиной, трогали мою душу. Я помню, что тогда подумал: «За всем этим кроется какая-то давняя история. И ничего нельзя решить, пока не будет раскрыта эта тайна. Но я не могу бросить этих двух людей. Даже несмотря на то, что они сами навязали мне заботу о них».
Так случилось, что мы вовсе не отправились в Холл. Через час, когда все люди разъехались и все пути оказались свободны, мы, с одобрения моей матушки, покинули «Адмирала Бенбоу» в сопровождении Тома Тейлора.
Наши сборы были, по необходимости, поспешными. Мы взяли еду и одежду на два дня, но ведь тюки должны были быть как можно легче. Некоторая задержка произошла из-за того, что трудно было подобрать одежду для двух наших беглецов: они-то явились к нам без какого-либо имущества. На помощь был призван весь гардероб моей матушки, и если одежда, которую теперь пришлось надеть Грейс Ричардсон, не соответствовала по роскоши ее обычным нарядам, она и ее сын получили прочное платье для защиты от неожиданностей, с которыми мы могли повстречаться в пути.
Теплые юго-западные ветры дули нам в спину, когда мы поскакали прочь от моря, в глубь страны. Мы направлялись к высокой гряде холмов, чтобы как можно дольше пользоваться светом долгого летнего вечера, и надеялись, что ясная погода продержится и будет достаточно теплой, чтобы дать нам возможность ночевать в поле.
Казалось, Грейс Ричардсон привыкла к побегам. Когда они с сыном спустились в трактирный зал, она попыталась принести извинения, но я не пожелал их слушать; да к тому же у нас все равно не было времени для разговоров.
– Луи, – сказал я, – хочу похвалить тебя за меткость.
Он глянул на меня исподлобья, потом посмотрел на мою матушку. Она ему улыбнулась.
– Но я же промахнулся. Два раза, – ответил он. – Яблоками точно не попадешь.
После этого он пошел помочь матери, которая быстро и молча трудилась, упаковывая одежду и еду. Я отметил, что мальчик тоже был привычен к таким делам.
И снова, не впервые в этот день, моя матушка поразила меня. Ведь это она определила наше место назначения.
– Поезжайте в Бристоль, – посоветовала она. – Там множество людей останавливается – словно перелетные птицы.
– Но согласятся ли наши… наши гости? Они только что приехали из Бристоля.
– Тем более разумно ехать туда, – рассудила матушка. – Кому в голову придет искать их там, откуда они бежали?
Однако меня тревожило еще одно сомнение.
– Но пристало ли молодой женщине вот так запросто отправляться в дорогу с молодым мужчиной ее возраста? Не будет ли это несколько…
Взгляд матушки дал мне понять, что я совершил бестактность, подвергнув сомнению и свое собственное понимание принципов, и отношение к ним моей спутницы. На мой вопрос матушка не потрудилась ответить.
– Остановитесь у твоего дядюшки. Он тебя любит. А взгляды у него весьма здравые.
– А что потом? – спросил я больше себя самого, чем матушку. – Что нам потом делать? Вечно быть в бегах? Не можем же мы навсегда спрятаться у дядюшки Амброуза.
Она попросила дать ей время подумать, пока мы собираемся. Перед самым нашим отъездом она позвала меня.
– Тебе хорошо известно, что мне было вовсе не по душе, когда вы отправились на тот остров. И тебе хорошо известно, что я не хотела, чтобы ты туда отправился. Но ты поступил правильно. Это дало тебе такие возможности, каких ты и за полсотни лет не получил бы, оставаясь в этой гостинице.
Я заерзал на стуле от ее похвалы: не так уж часто мне приходилось такое слышать.
– Вот что я думаю, – продолжала она. – Пусть тобой руководит твое чувство чести. Ты – сын своего отца. Ты не убийца. И никогда убийцей не станешь, что бы ни заявляли эти негодяи и какой бы властью они ни обладали. Но ведь и то правда, что в их власти белое замазать черной краской. Такие люди и день могут в ночь обратить. А наше положение слишком скромное, чтобы мы могли им противостоять. Нам не добиться победы.
Она умолкла и пошла к двери проверить, не подслушивает ли кто. Закончила она шепотом:
– Я узнала: за всем этим кроется целая история. Мы поговорили, как женщинам свойственно. Нам с тобой следует лишь восхищаться и испытывать уважение к этим двоим из-за того, что им пришлось перенести. – Она коснулась моей руки. – И я очень жду новой встречи с этой прекрасной молодой женщиной.
– Матушка, я считаю, вам очень повезло, что вы узнали хоть что-то из произошедшего с этой женщиной и ее сыном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86