– Вот что мне нужно, чтобы ты проверил. Подойди сюда.
Я подвел его сначала к пропасти на одной стороне плато, потом на другой.
– Ну, Бен, скажи, ты видишь там хоть какие-то следы человеческого присутствия? Или несчастного случая с людьми?
На нашем пути наверх я внимательно оглядывал все вокруг, но не нашел никаких следов отряда, который возглавлял боцман. Бен тоже смотрел повсюду вокруг. И надо отдать ему должное, делал это с большим тщанием.
– Нет, Джим. Нигде человека нету. Нет, Джим.
– А теперь, Бен, осмотри вот это. – Я подвел его к скальной стене, поросшей ползучими растениями, плющом и колючим кустарником, которая образовывала заднюю стену плато. – Посмотри наверх, Бен. Посмотри вниз, посмотри вокруг, как я это сделал. Мне нужно твое свидетельство.
Бен выполнил мою просьбу с такой тщательностью, что лучшего и желать было нельзя. Он посмотрел вверх – вплоть до пика Подзорной трубы; посмотрел и на высокий склон холма и постарался тщательно разглядеть кустарник на этом склоне, выросший меж редкими соснами, которые когда-то росли на горе поодиночке; он осмотрел скальную площадку, на которой мы стояли; он ходил то в одну сторону, то в другую, словно разведчик, и, собрав все свое, далеко запрятанное мужество, делал это без спешки.
– Нет, Джим. Бен ничего не видит, Джим.
– Спасибо, Бен. Думаю, мы можем теперь уйти.
По правде говоря, я не знал, что теперь делать или что должно за этим последовать. Мы – я – потеряли небольшой отряд матросов; судно потеряло почти всю свою команду. Два отряда матросов под руководством профессиональных командиров пришли сюда и исчезли. Как, черт возьми, может капитан Рид вернуться в Бристоль с таким сообщением? И как, с такими ничтожными средствами, можно ему помочь?
Неожиданно Бен окликнул меня:
– Джим! Смотри, Джим! – Он встал на колени и показал пальцем.
Я подошел к нему. На скальной площадке поблескивал свежий белый шрам, будто выцарапанный чем-то твердым и тяжелым.
– Джим, смотри!
Через несколько дюймов от первого поблескивал второй шрам, а за ним – еще один. Я отошел, чтобы убедиться, не образуют ли они какой-то рисунок. Бен опустился на четвереньки и пополз через площадку к ее задней стене, словно по тропе.
– Как ты думаешь, что это может быть, Бен? Могли это сделать козы?
– Нет, Джим. Глубокие очень. И твердо тут. Козьего – они на ногу легкие. – Он поискал еще. – Э-э-э! И еще один!
К этому моменту он добрался почти до вертикальной скалы в конце плато. Он отвел в сторону пару кустов и быстро отдернул руку.
– Ой-ой-ой!
Вся рука была в шипах – огромных и острых, как корабельные гвозди.
– Осторожно, Бен!
Зловоние, шедшее от скалы, сгустилось и стало ужасающим.
Бен поднялся на ноги. Он волновался сильнее, чем я когда-либо видел.
– Джим, теперь хватит? – спросил он. – Хватит уже, Джим?
– Да, Бен. Еще минуту.
Сколько горьких дней и ночей, сколько печальных полдней и грустных рассветов пережил я, жалея об этих двух словах: «Еще минуту».
Бен дернул меня за одежду, но я стряхнул его руку, так как что-то у куста, который поранил его, возбудило мое внимание. Зеленая поросль – но лишь при более пристальном взгляде на нее – казалась не столь плотно прилегающей к скале, как зелень по соседству. Я вытащил из ножен свой кортик и несколько раз ткнул им в колючие ветви. Никакой стены – кортик не царапнул по камню.
– Бен! Иди сюда! Скажи мне, что ты здесь находишь?
Бен подошел и проделал то же, что и я, потом отступил назад. Он ничего не сказал, но по состоянию его одежды я увидел, что бедняга не смог справиться с мочевым пузырем.
Мысли мои сменяли одна другую. В одну секунду я пришел к выводу о том, что могло здесь произойти. Наши товарищи – оба отряда – обнаружили этот вход в какие-то глубокие пещеры и либо все еще оставались там, либо прошли через них и сейчас ожидают помощи на дальней, самой суровой и негостеприимной стороне острова.
– Бен, мы, кажется, сделали открытие. – Он бросился было бежать, но я схватил его за руку. – Нет, Бен. У нас с тобой все в порядке. – Он остановился.
Я кортиком отвел в сторону куст и обнаружил настоящую арку. Теперь странный запах ударил мне в нос, видимо, так же, как говорил мне об этом Бен. Сегодня, когда я слышу упоминание о мертвой человеческой плоти, этот запах снова ударяет мне в ноздри.
– Бен! Это пещера!
Я пролез в арку и придержал куст, чтобы он мог пройти. С какой же неохотой Бен последовал за мной!
С минуту мы постояли там, давая дневному свету возможность проникнуть в этот мрак. Однако мы не могли двинуться вперед без того, чтобы куст снова не возвратился на свое место: мой кортик был слишком слаб, чтобы отсечь его напрочь.
Бен сделал шаг вперед, вглядываясь из-под поднесенных ко лбу ладоней. Я стал уже приспосабливаться к кромешной тьме. Мы осторожно подвигались внутрь – как знать, ведь впереди, у самых наших ног могла быть пропасть. Но тут руки, протянувшиеся из самых глубин преисподней, схватили нас, и я выронил кортик.
18. Бездна зла
Все во мне замерло – мысли, чувства и, может быть, даже сердце. Во тьме я не видел того, кто напал на Бена, а тот, кто атаковал меня, подошел сзади и теперь держал нож у моего горла. Никто не промолвил ни слова. Все, что я мог разглядеть в темноте, были белые штаны Бена и лезвие у меня под подбородком, такое широкое, что им легко можно было бы отрезать мне голову.
Потом я увидел, как Бен мелкими шажками стал подвигаться вбок словно краб: не было сомнений, что его к этому принуждает приставленный к горлу нож. Он исчез во мраке. Разумеется, теперь и меня также понуждали двигаться, но одним лишь лезвием, никакого тела за этим ножом я не ощущал, не чувствовал руки, надавливающей на нож. И все же он упорно понуждал меня двигаться боком, первые несколько шажков очень медленно. Позади себя я слышал чье-то дыхание на такой высоте, какая говорила о существе по меньшей мере моего роста.
В пещере посветлело. Все, что я мог разобрать, было то, что я, едва перебирая ногами, двигаюсь по довольно широкой каменной тропе. Впереди плотным черным покрывалом простирался мрак.
Вскоре тропа расширилась, и меня заставили остановиться. Нож убрали от горла. Теперь я почувствовал прикосновение его острия к моей голове, к самой макушке: ощущение было такое, будто меня колют иглой. Нажим острия указывал, что я должен опуститься на землю. Сначала я встал на колени, затем сел на пятки. Нож был убран, но голову и горло у меня саднило от его металла.
Позади что-то чиркнуло – то ли кремень, то ли спичка. Загорелся тусклый огонек; он был поднят над моей головой. Подождав, пока огонек разгорится, я увидел прямо перед собой Бена. Он тоже сидел на земле, и я услышал, как он охнул. Мы сидели боком на узком выступе скалы. Под нами зияла пропасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86