Можете прорыть осушительный канал. Нет, правда, почему бы вам не прорыть осушительный канал? Репетируйте пьесы. Пейте чай с председателем. Выходите за него замуж. Па-жа-лста! Рожайте детей!
Рита слушала своего жениха с презрительным видом.
– А я устроюсь на заводик, через пять лет получу квартирку, милости прошу тогда в гости.
– Ладно, – прервал Скиф расхваставшегося донжуана. – Ты мне тут коллектив не разлагай. Получил – и уматывай. А нам такие справки, которые добыты путем унижения, не нужны. Мы их заработаем честным путем. Правда, ребята?
Ребята мрачно промолчали.
Циавили стал укладывать свой рюкзак.
– О люб-ви не го-во-ри… О ней все ска-за-но… – пел донжуан ужасным голосом. В бороде его застряли хлебные крошки и мелкая солома. – Последний раз спрашиваю, поедешь или нет?
Рита поднялась.
– Саша, можно тебя на минутку?
Скиф посмотрел на часы.
– Могу уделить восемь с половиной минут. У меня деловая встреча.
Они вышли на крыльцо. Был такой же вечер, как в день их приезда. Только теперь больше чувствовалось холодного, терпкого, словно вечер настояли на опавших желтых листьях, побитых с утра росой, прилипших к земле и начинавших только-только отдавать ей свой горький сок. Из камышей вставал туман. Небрежно брошенный шарф его, почти прозрачный, обозначал русло реки. Старые вишни в саду стояли, опустив плечи, думая свою грустную думу.
Рита поежилась.
– Осень уже чувствуется. Холодно.
– Возьми, – Скиф галантно предложил со своего плеча порванный пиджак.
– Спасибо, – молодая женщина набросила пиджак на плечи, села на крыльцо. – Мне надо, Саша, с тобой посоветоваться. Изо всех нас ты, мне кажется, несмотря на всю свою экстравагантность, наиболее… как бы это точнее сказать… рассудителен, что ли… В общем, мне очень хотелось услышать совет именно от тебя.
– Польщен, но никогда не был рассудителен. Я очень вспыльчив. Однажды мой дядюшка…
– Саша, мне сделали предложение.
– Он?
– Да.
– Ты же самогонщица. Неравный брак.
– Я серьезно. В последнее время мы много говорили о жизни… вообще… Это удивительный человек… Он какой-то дельный… знает, чего хочет. Умница… Пишет стихи… У него книжка скоро выйдет… Правда, это необычно: председатель колхоза и пишет стихи? Как Кольцов.
– Кольцов не был председателем колхоза.
– Вообще… Я уверена, со временем он станет большим поэтом. Ему не надо выдумывать, о чем он пишет, он знает лучше всех.
– Короче, тебе захотелось стать женой поэта.
– Не иронизируй. Петр Николаевич действительно необычный человек.
– В этом-то все и дело.
– Он говорит… построим новый дом, на бугре за рекой, насажаем цветов. Представляешь, как здорово? Каждое утро купаться в реке, встречать восход солнца в саду… А с другой стороны, город есть город… И вот я не знаю… Посоветуй, как мне быть…
– Уезжай с Циавили.
– Ты считаешь, что я недостаточно умна, чтобы быть женой поэта?
– Боже меня сохрани. Просто с Циавили интересней. Его можно и за бороду дернуть. А с этим… Даст тебе пятнадцать суток.
– Я серьезно…
Из-за плетня раздался легкий свист. Племянник гипнотизера свистнул в ответ. Показался человек. Рита узнала шофера Сенькина.
– Подожди минуту, – Скиф торопливо спустился с крыльца.
Они встали под вишню. До Риты донеслись слова племянника гипнотизера: «Постарайся убедить… младенец и тот… да, да… все… в полное распоряжение… хоть в Одессу… дело его… Послезавтра вечером…»
Шофер ушел. Скиф взбежал на крыльцо, довольно хмыкнул.
– Договорился. Отвезет вас на станцию. И кстати, пивка привезет. Соскучился по пивку.
Рита поднялась со ступеньки, отдала Скифу пиджак.
– Спасибо за совет. Я остаюсь.
– Ну? – удивился Сашка. – Ты, оказывается, решительный человек… Только вот что. Подожди с объяснением в любви два дня. Мне нужно лишь два дня. Мы уедем, и тогда объясняйтесь сколько влезет. А то я знаю эти объяснения: «Ох, ах, я тебя люблю». – «Я тоже, но ты самогонщица». – «Милый, я не самогонщица, а принцесса из сельскохозяйственного института». – «Ах, а кто же эти твои друзья хулиганы?». – «Они тоже не хулиганы, а принцы чистой крови из сельскохозяйственного института». И завалишь все дело. Серьезно, мне нужны лишь два дня. На третий можешь выдавать нас с потрохами.
Скрипнула дверь. На крыльцо вышел Петр Музей.
– Саш, мне надо с тобой поговорить.
– Племянник гипнотизера сегодня пользуется большим успехом. – Рита ушла, хлопнув дверью.
– Что с ней?
– Дал не тот совет. Оказывается, надо еще знать, кому какой совет хочется получить. Тебе тоже нужен совет?
– Нет. Я просто хотел сказать…
– Что уезжаешь.
– Мне очень неловко… Собственно говоря… все ты затеял из-за меня… Но я уже больше не могу… Поедем, а Саш… К нам домой. Может быть, мать что сделает. Она у меня знаешь какая…
– Послезавтра будут справки.
– Поехали, Саш…
– Я даю тебе слово. Послезавтра у нас будут справки.
– Тогда я поеду один.
– Поезжай.
– Саш, ты только не обижайся… Председателю можешь сказать, что меня срочно вызвали на совещание.
– Найдем, что сказать.
– Не обижаешься?
Подъехала машина. Из дома вышел Циавили с вещмешком, за ним, облизывая губы, – Мотиков. Хмель у донжуана уже прошел, и вид у него был недовольный и злой.
– Подожди, я еду с тобой, – Петр Музей сбегал за вещами и быстро вернулся.
Чемпион забеспокоился.
– А как же мы? – спросил он Скифа.
– Я никого не держу, – рявкнул племянник гипнотизера. – Сам все сделаю!
– Да я чего… – забормотал чемпион. – Я ничего… Как ты, так и я…
Циавили и Петр попрощались со всеми за руку.
– Ни пуха ни пера.
– К черту! – Племянник гипнотизера, ссутулясь, пошел к дому.
Машина уехала. Минут пять еще был слышен шум мотора, потом он растворился в тишине.
Скиф вошел в комнату. Бабка Василиса убирала со стола грязную посуду. Капала из рукомойника вода. Жужжали сонные мухи. Из горницы доносились всхлипывания – плакала Рита.
– Молочка не хочешь, внучек? – спросила бабка.
Племянник гипнотизера постоял посреди комнаты, провел рукой по лбу.
– Ладно… – пробормотал он. – Есть у тебя, бабка, коса и лопата?
– Есть… А зачем тебе, внучек?
– Мы сейчас, бабка, наведем у тебя порядок в саду. Развела сорняков, удавы какие-то ползают.
– О, господи! – засуетилась старушка. – Лопата в сенях… вот она. А коса на потолке… Да только ржавая она вся. Еще внучек косил… С тех пор… Внучек, я все хотела тебя спросить, да боялась… Ай есть у тебя кто?
– На кого ты, бабка, намекаешь?
– Из сродственников.
– Дядюшка, бабка, один-разъединственный сродственник. Профессиональный гипнотизер. Ответственный секретарь Душанбинского отделения Союза гипнотизеров.
– А мамка с папкой?
– Какое это имеет значение в связи с происходящими событиями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Рита слушала своего жениха с презрительным видом.
– А я устроюсь на заводик, через пять лет получу квартирку, милости прошу тогда в гости.
– Ладно, – прервал Скиф расхваставшегося донжуана. – Ты мне тут коллектив не разлагай. Получил – и уматывай. А нам такие справки, которые добыты путем унижения, не нужны. Мы их заработаем честным путем. Правда, ребята?
Ребята мрачно промолчали.
Циавили стал укладывать свой рюкзак.
– О люб-ви не го-во-ри… О ней все ска-за-но… – пел донжуан ужасным голосом. В бороде его застряли хлебные крошки и мелкая солома. – Последний раз спрашиваю, поедешь или нет?
Рита поднялась.
– Саша, можно тебя на минутку?
Скиф посмотрел на часы.
– Могу уделить восемь с половиной минут. У меня деловая встреча.
Они вышли на крыльцо. Был такой же вечер, как в день их приезда. Только теперь больше чувствовалось холодного, терпкого, словно вечер настояли на опавших желтых листьях, побитых с утра росой, прилипших к земле и начинавших только-только отдавать ей свой горький сок. Из камышей вставал туман. Небрежно брошенный шарф его, почти прозрачный, обозначал русло реки. Старые вишни в саду стояли, опустив плечи, думая свою грустную думу.
Рита поежилась.
– Осень уже чувствуется. Холодно.
– Возьми, – Скиф галантно предложил со своего плеча порванный пиджак.
– Спасибо, – молодая женщина набросила пиджак на плечи, села на крыльцо. – Мне надо, Саша, с тобой посоветоваться. Изо всех нас ты, мне кажется, несмотря на всю свою экстравагантность, наиболее… как бы это точнее сказать… рассудителен, что ли… В общем, мне очень хотелось услышать совет именно от тебя.
– Польщен, но никогда не был рассудителен. Я очень вспыльчив. Однажды мой дядюшка…
– Саша, мне сделали предложение.
– Он?
– Да.
– Ты же самогонщица. Неравный брак.
– Я серьезно. В последнее время мы много говорили о жизни… вообще… Это удивительный человек… Он какой-то дельный… знает, чего хочет. Умница… Пишет стихи… У него книжка скоро выйдет… Правда, это необычно: председатель колхоза и пишет стихи? Как Кольцов.
– Кольцов не был председателем колхоза.
– Вообще… Я уверена, со временем он станет большим поэтом. Ему не надо выдумывать, о чем он пишет, он знает лучше всех.
– Короче, тебе захотелось стать женой поэта.
– Не иронизируй. Петр Николаевич действительно необычный человек.
– В этом-то все и дело.
– Он говорит… построим новый дом, на бугре за рекой, насажаем цветов. Представляешь, как здорово? Каждое утро купаться в реке, встречать восход солнца в саду… А с другой стороны, город есть город… И вот я не знаю… Посоветуй, как мне быть…
– Уезжай с Циавили.
– Ты считаешь, что я недостаточно умна, чтобы быть женой поэта?
– Боже меня сохрани. Просто с Циавили интересней. Его можно и за бороду дернуть. А с этим… Даст тебе пятнадцать суток.
– Я серьезно…
Из-за плетня раздался легкий свист. Племянник гипнотизера свистнул в ответ. Показался человек. Рита узнала шофера Сенькина.
– Подожди минуту, – Скиф торопливо спустился с крыльца.
Они встали под вишню. До Риты донеслись слова племянника гипнотизера: «Постарайся убедить… младенец и тот… да, да… все… в полное распоряжение… хоть в Одессу… дело его… Послезавтра вечером…»
Шофер ушел. Скиф взбежал на крыльцо, довольно хмыкнул.
– Договорился. Отвезет вас на станцию. И кстати, пивка привезет. Соскучился по пивку.
Рита поднялась со ступеньки, отдала Скифу пиджак.
– Спасибо за совет. Я остаюсь.
– Ну? – удивился Сашка. – Ты, оказывается, решительный человек… Только вот что. Подожди с объяснением в любви два дня. Мне нужно лишь два дня. Мы уедем, и тогда объясняйтесь сколько влезет. А то я знаю эти объяснения: «Ох, ах, я тебя люблю». – «Я тоже, но ты самогонщица». – «Милый, я не самогонщица, а принцесса из сельскохозяйственного института». – «Ах, а кто же эти твои друзья хулиганы?». – «Они тоже не хулиганы, а принцы чистой крови из сельскохозяйственного института». И завалишь все дело. Серьезно, мне нужны лишь два дня. На третий можешь выдавать нас с потрохами.
Скрипнула дверь. На крыльцо вышел Петр Музей.
– Саш, мне надо с тобой поговорить.
– Племянник гипнотизера сегодня пользуется большим успехом. – Рита ушла, хлопнув дверью.
– Что с ней?
– Дал не тот совет. Оказывается, надо еще знать, кому какой совет хочется получить. Тебе тоже нужен совет?
– Нет. Я просто хотел сказать…
– Что уезжаешь.
– Мне очень неловко… Собственно говоря… все ты затеял из-за меня… Но я уже больше не могу… Поедем, а Саш… К нам домой. Может быть, мать что сделает. Она у меня знаешь какая…
– Послезавтра будут справки.
– Поехали, Саш…
– Я даю тебе слово. Послезавтра у нас будут справки.
– Тогда я поеду один.
– Поезжай.
– Саш, ты только не обижайся… Председателю можешь сказать, что меня срочно вызвали на совещание.
– Найдем, что сказать.
– Не обижаешься?
Подъехала машина. Из дома вышел Циавили с вещмешком, за ним, облизывая губы, – Мотиков. Хмель у донжуана уже прошел, и вид у него был недовольный и злой.
– Подожди, я еду с тобой, – Петр Музей сбегал за вещами и быстро вернулся.
Чемпион забеспокоился.
– А как же мы? – спросил он Скифа.
– Я никого не держу, – рявкнул племянник гипнотизера. – Сам все сделаю!
– Да я чего… – забормотал чемпион. – Я ничего… Как ты, так и я…
Циавили и Петр попрощались со всеми за руку.
– Ни пуха ни пера.
– К черту! – Племянник гипнотизера, ссутулясь, пошел к дому.
Машина уехала. Минут пять еще был слышен шум мотора, потом он растворился в тишине.
Скиф вошел в комнату. Бабка Василиса убирала со стола грязную посуду. Капала из рукомойника вода. Жужжали сонные мухи. Из горницы доносились всхлипывания – плакала Рита.
– Молочка не хочешь, внучек? – спросила бабка.
Племянник гипнотизера постоял посреди комнаты, провел рукой по лбу.
– Ладно… – пробормотал он. – Есть у тебя, бабка, коса и лопата?
– Есть… А зачем тебе, внучек?
– Мы сейчас, бабка, наведем у тебя порядок в саду. Развела сорняков, удавы какие-то ползают.
– О, господи! – засуетилась старушка. – Лопата в сенях… вот она. А коса на потолке… Да только ржавая она вся. Еще внучек косил… С тех пор… Внучек, я все хотела тебя спросить, да боялась… Ай есть у тебя кто?
– На кого ты, бабка, намекаешь?
– Из сродственников.
– Дядюшка, бабка, один-разъединственный сродственник. Профессиональный гипнотизер. Ответственный секретарь Душанбинского отделения Союза гипнотизеров.
– А мамка с папкой?
– Какое это имеет значение в связи с происходящими событиями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32