– У нас гости. К тебе студент пришел. Я стала угощать его чаем и облила.
– Ну-с, что там за студент?
Музей хотел метнуться в сторону, но не успел. В дверях появилась широкополая соломенная шляпа Свирько. Отличник машинально вытянул руки по швам. Дмитрий Дмитриевич растерялся. Видно, он ожидал чего угодно, но не такой картины: перед ним с маслеными губами, в его халате и тапках стоял отличник Петр Музей.
– Вы извините, Дмитрий Дмитриевич… – промямлил Петр, заливаясь краской. – Я приехал… поговорить, а вас нет… Я вам книгу привез. «Теорию трактора». Стал пить чай, и вот…
– Ничего… ничего, – сказал Свирько.
– Вот и готово. Петр, одевайся. Как же ты, папулька, забыл про этого… мотыля, а? Сколько раз тебе говорила: проверь все. Ты даже удочки забывал.
– Ничего… ничего… – повторил декан. – Бывает…
Свирько присел за стол и, не снимая шляпы, принялся отхлебывать из чашки Музея. Очевидно, он никак не мог прийти в себя.
– Я, Дмитрий Дмитриевич, другой раз зайду… – сказал Петр. – Сейчас вам некогда.
– Ага… заходи… заходи… ничего…
Отличник вышел в коридор и там переоделся.
– До свиданья, – вежливо попрощался он. – Книга, Дмитрий Дмитриевич, на столе.
– До свиданья, минуточку, я провожу…
Свирько вышел в коридор. Рита убирала со стола.
– Вы уж извините, – сказал Петр Музей.
– Ничего, ничего, о чем речь…
– До свиданья, Маргарита Николаевна!
– До свиданья, Петя. Заходи!
– Вы завтра в институте будете, Дмитрий Дмитриевич? Я к вам зайду…
– Заходи, заходи…
Музей открыл дверь и сделал шаг на лестничную клетку. Сильный удар обрушился ему на спину. Музей испуганно оглянулся. Сзади стоял Дмитрий Дмитриевич с огромным болотным сапогом.
– Что?.. – спросил Петр, ничего не понимая.
– Заходи, – сказал декан ласково и огрел Музея второй раз.
– Но…
Свирько замахнулся опять. Тут Петр наконец сориентировался и бросился вниз. Декан побежал следом. На втором этаже Свирько догнал отличника и еще раз ударил его сапогом по голове.
– Кот проклятый!
Отличник вылетел из подъезда. На улице мерцали звезды. Старушки со своими колясками еще сидели в синем свете фонаря. Они с любопытством уставились на взъерошенного человека, выбежавшего из дома. Музей остановился, тяжело дыша. В его груди стал медленно разгораться гнев.
– Ах, гад… Значит, так… Значит, вот ты какой…
Отличник выдернул из ограждения клумбы кусок кирпича, высчитал окно декана и запустил туда изо всей силы. Кирпич ударился в стену третьего этажа и рассыпался на мелкие осколки. Старушки всполошились.
– Ты что же это делаешь? – загалдели они. – Хулиган! Залил глазищи! Савелич! Савелич!
Из-за угла выдвинулся дворник с метлой.
– Савелич! Это что ж он делает, а? Вытаращил свои пьяные зенки, схватил кирпич да как ахнет в дом. А тут малышата!
– Выпил – так иди себе, иди, – заговорил дворник, напирая на Музея метлой. – Иди себе, а не буянь. А то дружина набежит, заберут, бумагу составят, пятнадцать суток начислят. Иди себе, гражданин, иди!
Музей побрел со двора.
– Какой гад, а? – шептал он. – Драться сапогом… Котом обозвал… А еще декан… Вот пойду к ректору и пожалуюсь… Или лучше я его подстерегу на рыбалке… Надо узнать, куда он ездит… Надеть маску да палкой по шляпе… палкой…
Отличник стал строить планы мести, и ему немного полегчало. Однако вскоре его мысли перешли на проваленный экзамен. Музей снова впал в отчаяние. Еще вчера все было так хорошо… А сегодня «неуд» по механизации сельскохозяйственных ферм, декан избил его сапогом… И главное, все это совершенно неожиданно, нелепо и необъяснимо. Может, он рехнулся?
Петр Музей брел по тротуару, бормоча и потирая ушибленный сапогом затылок. Через несколько дней Петру предстояло сдавать второй экзамен, а идти готовиться у него не было сил.
Вечер был синий, теплый. С бульвара доносился запах маттиол. Осторожно, позванивая и сыпля белыми искрами, ехали новенькие красные, как игрушечные, трамваи. Стайка девчонок возле афишной тумбы ела мороженое и исподтишка подсмеивалась над прохожими.
– Вот идет заученный совсем. Наверно, студент, – хихикнула одна, показывая на Музея.
– Ученый – заученный, крученый – закрученный. Хи-хи-хи! – сочинила вторая.
– Спина в муке!
– Хи-хи-хи!
– А нос красивый!
– Студент, у тебя нос красивый!
– Ха-ха-ха! Хи-хи-хи!
Трое в серых пиджаках, старательно загораживаясь широкими спинами, мучили низкий облупившийся автомат «Газводы». Автомат слабо охал, бормотал и оплывал широкой черной лужей. Музей машинально остановился и стал смотреть, как один из троих ловко, с ювелирной точностью наливал в граненый стакан водку. Трое в серых пиджаках посмотрели на Музея, довели дело до конца, закусили огурцом и молча разошлись в разные стороны.
«Напьюсь!» – подумал Музей.
В магазине напротив он купил бутылку водки, сто граммов пряников и вернулся к автомату. Загородившись спиной, как это делали те, Петр налил почти полный стакан водки, сунул бутылку опять в карман и поднес стакан ко рту.
Рядом остановилась молодая женщина с девочкой.
– Мама, я хочу чистой!
– Зачем тебе чистая? Чистая плохая. Пей сладенькую.
– А дядя пьет!
Музей, закрыв глаза, хватил из стакана. Цепкая сильная клешня сжала ему горло, кипящая жидкость обожгла рот и внутренности. Петр стоял, выпучив глаза, и делал судорожные глотательные движения. Водка лилась назад изо рта и носа.
– Вот видишь, Мариночка, я же говорила, что чистая – бяка, – сказала молодая мама.
– Это потому, что дяде не лезет. Ты, дядя, когда не лезет – не пей. Когда мне кисель не лезет, я никогда не пью.
– Извините, – пробормотал Музей. – Я вымою стакан…
– Ничего, я сама вымою.
Музей отошел и оглянулся. Девочка пила воду, а мать смотрела ему вслед.
По дороге домой Петр купил три бутылки пива и напился пивом. Пьяный Петр Музей оказался неоригинальным. Как и все пьяные в общежитии, он приставал к коту, который грелся в кубовой возле титана, плакал и не мог устоять перед соблазном – стянул кипящий чайник тети Дуси.
* * *
До начала переэкзаменовки оставалось три часа. Петр Музей лихорадочно листал учебник. Все было вроде бы хорошо знакомо, но иногда в памяти наступали провалы. Такое случалось с ним и раньше от волнения.
Сзади Петру передали записку:
«Приходи в коридор перед кафедрой ботаники. Третий фикус. Очень важно».
Подписи не было. Почерк женский.
Отличник захватил с собой учебник и пошел на кафедру ботаники. Кафедра располагалась на четвертом, самом последнем этаже. Эта часть была самой красивой в институте. Под стеклянной крышей в больших дубовых кадках росли диковинные цветы, было чисто и тихо.
Третий фикус стоял в самом конце коридора. Собственно говоря, это был не фикус в обычном комнатном варианте, а настоящее развесистое дерево, под кроной которого можно было легко спрятаться (что и делали парочки по вечерам).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Ну-с, что там за студент?
Музей хотел метнуться в сторону, но не успел. В дверях появилась широкополая соломенная шляпа Свирько. Отличник машинально вытянул руки по швам. Дмитрий Дмитриевич растерялся. Видно, он ожидал чего угодно, но не такой картины: перед ним с маслеными губами, в его халате и тапках стоял отличник Петр Музей.
– Вы извините, Дмитрий Дмитриевич… – промямлил Петр, заливаясь краской. – Я приехал… поговорить, а вас нет… Я вам книгу привез. «Теорию трактора». Стал пить чай, и вот…
– Ничего… ничего, – сказал Свирько.
– Вот и готово. Петр, одевайся. Как же ты, папулька, забыл про этого… мотыля, а? Сколько раз тебе говорила: проверь все. Ты даже удочки забывал.
– Ничего… ничего… – повторил декан. – Бывает…
Свирько присел за стол и, не снимая шляпы, принялся отхлебывать из чашки Музея. Очевидно, он никак не мог прийти в себя.
– Я, Дмитрий Дмитриевич, другой раз зайду… – сказал Петр. – Сейчас вам некогда.
– Ага… заходи… заходи… ничего…
Отличник вышел в коридор и там переоделся.
– До свиданья, – вежливо попрощался он. – Книга, Дмитрий Дмитриевич, на столе.
– До свиданья, минуточку, я провожу…
Свирько вышел в коридор. Рита убирала со стола.
– Вы уж извините, – сказал Петр Музей.
– Ничего, ничего, о чем речь…
– До свиданья, Маргарита Николаевна!
– До свиданья, Петя. Заходи!
– Вы завтра в институте будете, Дмитрий Дмитриевич? Я к вам зайду…
– Заходи, заходи…
Музей открыл дверь и сделал шаг на лестничную клетку. Сильный удар обрушился ему на спину. Музей испуганно оглянулся. Сзади стоял Дмитрий Дмитриевич с огромным болотным сапогом.
– Что?.. – спросил Петр, ничего не понимая.
– Заходи, – сказал декан ласково и огрел Музея второй раз.
– Но…
Свирько замахнулся опять. Тут Петр наконец сориентировался и бросился вниз. Декан побежал следом. На втором этаже Свирько догнал отличника и еще раз ударил его сапогом по голове.
– Кот проклятый!
Отличник вылетел из подъезда. На улице мерцали звезды. Старушки со своими колясками еще сидели в синем свете фонаря. Они с любопытством уставились на взъерошенного человека, выбежавшего из дома. Музей остановился, тяжело дыша. В его груди стал медленно разгораться гнев.
– Ах, гад… Значит, так… Значит, вот ты какой…
Отличник выдернул из ограждения клумбы кусок кирпича, высчитал окно декана и запустил туда изо всей силы. Кирпич ударился в стену третьего этажа и рассыпался на мелкие осколки. Старушки всполошились.
– Ты что же это делаешь? – загалдели они. – Хулиган! Залил глазищи! Савелич! Савелич!
Из-за угла выдвинулся дворник с метлой.
– Савелич! Это что ж он делает, а? Вытаращил свои пьяные зенки, схватил кирпич да как ахнет в дом. А тут малышата!
– Выпил – так иди себе, иди, – заговорил дворник, напирая на Музея метлой. – Иди себе, а не буянь. А то дружина набежит, заберут, бумагу составят, пятнадцать суток начислят. Иди себе, гражданин, иди!
Музей побрел со двора.
– Какой гад, а? – шептал он. – Драться сапогом… Котом обозвал… А еще декан… Вот пойду к ректору и пожалуюсь… Или лучше я его подстерегу на рыбалке… Надо узнать, куда он ездит… Надеть маску да палкой по шляпе… палкой…
Отличник стал строить планы мести, и ему немного полегчало. Однако вскоре его мысли перешли на проваленный экзамен. Музей снова впал в отчаяние. Еще вчера все было так хорошо… А сегодня «неуд» по механизации сельскохозяйственных ферм, декан избил его сапогом… И главное, все это совершенно неожиданно, нелепо и необъяснимо. Может, он рехнулся?
Петр Музей брел по тротуару, бормоча и потирая ушибленный сапогом затылок. Через несколько дней Петру предстояло сдавать второй экзамен, а идти готовиться у него не было сил.
Вечер был синий, теплый. С бульвара доносился запах маттиол. Осторожно, позванивая и сыпля белыми искрами, ехали новенькие красные, как игрушечные, трамваи. Стайка девчонок возле афишной тумбы ела мороженое и исподтишка подсмеивалась над прохожими.
– Вот идет заученный совсем. Наверно, студент, – хихикнула одна, показывая на Музея.
– Ученый – заученный, крученый – закрученный. Хи-хи-хи! – сочинила вторая.
– Спина в муке!
– Хи-хи-хи!
– А нос красивый!
– Студент, у тебя нос красивый!
– Ха-ха-ха! Хи-хи-хи!
Трое в серых пиджаках, старательно загораживаясь широкими спинами, мучили низкий облупившийся автомат «Газводы». Автомат слабо охал, бормотал и оплывал широкой черной лужей. Музей машинально остановился и стал смотреть, как один из троих ловко, с ювелирной точностью наливал в граненый стакан водку. Трое в серых пиджаках посмотрели на Музея, довели дело до конца, закусили огурцом и молча разошлись в разные стороны.
«Напьюсь!» – подумал Музей.
В магазине напротив он купил бутылку водки, сто граммов пряников и вернулся к автомату. Загородившись спиной, как это делали те, Петр налил почти полный стакан водки, сунул бутылку опять в карман и поднес стакан ко рту.
Рядом остановилась молодая женщина с девочкой.
– Мама, я хочу чистой!
– Зачем тебе чистая? Чистая плохая. Пей сладенькую.
– А дядя пьет!
Музей, закрыв глаза, хватил из стакана. Цепкая сильная клешня сжала ему горло, кипящая жидкость обожгла рот и внутренности. Петр стоял, выпучив глаза, и делал судорожные глотательные движения. Водка лилась назад изо рта и носа.
– Вот видишь, Мариночка, я же говорила, что чистая – бяка, – сказала молодая мама.
– Это потому, что дяде не лезет. Ты, дядя, когда не лезет – не пей. Когда мне кисель не лезет, я никогда не пью.
– Извините, – пробормотал Музей. – Я вымою стакан…
– Ничего, я сама вымою.
Музей отошел и оглянулся. Девочка пила воду, а мать смотрела ему вслед.
По дороге домой Петр купил три бутылки пива и напился пивом. Пьяный Петр Музей оказался неоригинальным. Как и все пьяные в общежитии, он приставал к коту, который грелся в кубовой возле титана, плакал и не мог устоять перед соблазном – стянул кипящий чайник тети Дуси.
* * *
До начала переэкзаменовки оставалось три часа. Петр Музей лихорадочно листал учебник. Все было вроде бы хорошо знакомо, но иногда в памяти наступали провалы. Такое случалось с ним и раньше от волнения.
Сзади Петру передали записку:
«Приходи в коридор перед кафедрой ботаники. Третий фикус. Очень важно».
Подписи не было. Почерк женский.
Отличник захватил с собой учебник и пошел на кафедру ботаники. Кафедра располагалась на четвертом, самом последнем этаже. Эта часть была самой красивой в институте. Под стеклянной крышей в больших дубовых кадках росли диковинные цветы, было чисто и тихо.
Третий фикус стоял в самом конце коридора. Собственно говоря, это был не фикус в обычном комнатном варианте, а настоящее развесистое дерево, под кроной которого можно было легко спрятаться (что и делали парочки по вечерам).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32