Здесь трава была скошена и уложена в аккуратные валки. Рядом с ними лежал узелок из белого платка с желтым горохом, две фуфайки. Вдали двигались человеческие фигуры. Одна равномерно покачивалась то вправо, то влево. Другая – женская – шла чуть в стороне прямо, очевидно сгребая подсохшую траву в валки.
– Ну вот и первые люди.
– У тебя такой тон, словно ты выбрался с необитаемого острова…
– Почти что.
«Первыми людьми» оказались старик и старуха. Дед был в выцветших от времени солдатских брюках, очевидно, времен первой империалистической войны, в холщовой рубахе, подпоясанной веревкой (нейлоновой, блестящей на солнце, словно она была мокрой). На голове старика, как и полагается, красовалась обтрепанная, дырявая соломенная шляпа. Его старуха выглядела более современно: в ситцевом платье, на котором были изображены кусочки природы Черноморского побережья. Это платье можно было смело использовать в качестве путеводителя по Кавказу.
Увидев идущих, старик опустил косу и стал еще издали смотреть на них из-под ладони. Для него Глорский и Кутищев, очевидно, представляли не меньший интерес, чем он сам для них. Обе группы принялись разглядывать друг друга.
– Добрый день, – первым нарушил молчание Глорский.
– Здравствуйте, – дед снял шляпу и поклонился. Бабка осталась стоять неподвижно.
– То-то я смотрю – не наши. Туристы небось?
– Они самые.
– Туристы до нас редко ходят.
– Почему же? Места у вас красивые.
– Так оно от нас, море-то, недалеко. Вот каждый и спешит окунуться. На машинах все. Скорей, скорей.
– Ну а мы вот без машин.
– И то дело. Добро пожаловать. Сами-то далекие?
– Из-под Москвы.
– Из России, значит, – уточнил дед.
– А вы не в России, что ли? – засмеялся Глорский.
Дед махнул рукой.
– Да и как оказать – не знаю. Мы тут сами по себе.
– Станица далеко?
– Рядом. Повернете направо, вот вам и станица. Ночевать у нас будете?
– У вас.
– В лесу небось?
– Сейчас посмотрим.
– Не стоит в лесу, пожалуй.
– Почему?
– Да так… – Дед надел шляпу. – Станишники не любят, когда люди в лесу.
– Мы народ мирный.
– Все равно, сынки. Это у нас еще от черкесов осталось. Когда с черкесами воевали. Вы лучше у меня заночуйте. У меня сад большой, прям к ручью уходит. Под яблонькой палатку ставьте и ночуйте спокойно. И вы никого бояться не будете, и вас никто. Потому – мои гости.
– Да нам еще лучше. А где ваш дом?
– Третий справа. Спросите, если что, где хата Василия Петровича. Заходите, только с огороду, а то дома никого, а собака спущена.
– Ладно. Спасибо, Василий Петрович.
Дед поплевал на ладони и взялся за косу. Бабка в своем платье-путеводителе тоже задвигалась, словно она была заводной и дед нажал кнопку.
– Хороший старик, – сказал Кутищев, когда они начали спускаться к станице по уже ставшей пыльной, с глубокой колеей дороге. – Вот она, забытая жизнь наших предков. Пригласить первого встречного в дом, ходить босым, косить траву.
Станица располагалась по той стороне ручья. Здесь он был широким и глубоким. Переправлялись через него двумя способами: машинами и лошадьми через брод и пешим порядком по сложной системе тонких и толстых бревен, переброшенных по камням. Ни тот, ни и другой способ не годился. Брод был, по-видимому, глубок, так как вода в том месте шла спокойно и дно не просматривалось, а по бревнам с тяжелыми рюкзаками переправляться было рискованно.
Друзья в нерешительности остановились на берегу, сбросив рюкзаки в гладкую тень дуба. Было жарко, вокруг вилась целая шайка нахальных слепней. Их возбуждали разгоряченные, потные тела. На той стороне, казалось, было еще жарче, так как машины и скот вытоптали склон и превратили его в маленький кусочек Сахары. Сразу же за ручьем начиналась станица. Между деревьями виднелось несколько десятков каменных домов, от которых к воде спускались огороды и виноградники. Станица казалась совершенно безлюдной. Лишь возле негромко тарахтевшего движка сидел молодой мужчина, курил сигарету, сплевывал в воду да стайка мальчишек ловила небольшой сетью рыбу.
– Как перебраться? – крикнул Кутищев.
Мужчина, давно наблюдавший за ними, сначала ничего не ответил, потом подумал и что-то сказал. Шум ручья и работающий движок заглушили его слова. До путешественников донесся лишь обрывок фразы: «…тесь… шины…»
– Наверно, предлагает дождаться машины.
Друзья сели в редкую тень и стали ждать. Так прошло с полчаса. Никакой машины не было и в помине.
– Можно переправить рюкзаки по частям.
– Вот что мы сделаем.
Глорский расшнуровал рюкзак и достал оттуда надувной матрац. Минут через десять матрац красным плотом уже покачивался на воде. Друзья принялись грузить на него вещи и одежду. Стайка мальчишек бросила ловить рыбу и наблюдала с той стороны с большим любопытством. У одного карапуза даже высунулся язык и сползли трусы, которые он все время поддерживал одной рукой.
– Эй, братва! – крикнул Кутищев. – Иди, помогай!
«Братва» стала шептаться, но с места не двинулась.
– Вы что, немцы?
– Нет, – ответил большеголовый, стриженный «под нуль» и, очевидно, самый смелый пацан. – Мы русские.
– Ну, а раз русские, то чего же вы боитесь? Мы тоже русские.
– Так вы же туристы… – протянул пацан.
– А может, стиляги! – крикнул из-за его спины карапуз со сползшими трусами.
– Стиляги не могут быть туристами, и наоборот, – объяснил Глорский. – И вообще мы не туристы, а путешественники.
Слово «путешественники», видно, произвело свое действие. Ватага под руководством большеголового кинулась в воду и быстро переплыла ее, держа конопатые носы над водой, словно выводок котят.
– А леска у вас есть?
– Найдется.
– Мы вам покажем бочаг, где щуки есть.
– Вот и отлично.
Подталкиваемый десятками рук, плот быстро оказался на той стороне ручья.
– А где вы будете ночевать? – спросил большеголовый. – Хотите, я вам озерко покажу? Тут недалеко. Можно раков на костер половить.
– Да нет, ребята, мы уже остановились.
– Где?
– У Василия Петровича.
– Ну-у-у… Это вы всю ночь спать не будете.
– Почему ты так думаешь?
– Да так… Как начнет рассказывать…
– А вам уже надоело?
– Надоело.
– Показывайте, где его дом.
– А вон. С длинной трубой. Так вон его сын. У движка.
– Как его зовут?
– Петром.
– Ага, Петр Васильевич, значит.
Друзья собрали вещи в рюкзаки. Мальчишки немного понаблюдали за ними и ушли снова к своему бредню.
– Здравствуйте, Петр Васильевич, – сказал Глорский, подходя вместе с другом к парню, который сидел к ним боком, очевидно исподтишка наблюдая за переправой.
Парень поперхнулся дымом и выплюнул окурок в воду. Наверно, он не ожидал услышать свое имя из уст незнакомцев.
– Здрасть… – сказал он.
Глорский коротко рассказал ему о встрече с отцом и о том предложении, которое тот им сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35