«В кабинете, Сергей Петрович, у вас лучше получается». Однако Новиков не дал ему повода для этих слов. И он на разборе признался: «У замполита есть чему учиться не только на земле».
Однажды они схватились на комиссии по распределению жилья. Волков считал, что в первую очередь надо обеспечивать летный состав, и подготовил список новоселов исходя из своей позиции. Новиков высказался за то, чтобы одну из квартир отдать технику ТЭЧ старшему лейтенанту Ширинскому. На запальчивую речь Волкова Новиков ответил предложением: съездить и посмотреть, как живет Ширинский.
– Мне это ни к чему, Сергей Петрович, – воспротивился Волков.
– Тебе это положено по уставу – знать нужды своих подчиненных, – парировал Новиков.
– Съездите вместе, – сказал Чиж, – потом и решение примем.
В тот же вечер они зашли в дом, где жил Ширинский. В одной комнате площадью в двадцать квадратных метров жило четыре человека. Ширинский с женой, мать его и взрослая дочь – десятиклассница. На столе сразу появилось варенье, электрический самовар, свежие пироги, никто ни на что не жаловался, но Волков все понял: эти перегородки из книжных шкафов напоминали ему фиговые листочки на древнегреческих скульптурах.
– Опять ты меня, как слепого кутенка, Сергей Петрович, – сказал Волков, когда они вышли из дома.
Когда Волкова назначали командиром полка, ему казалось, что Новиков не спускает с него глаз. Любое безобидное замечание замполита он воспринимал с нарастающим раздражением. И Новиков вдруг исчез из его поля зрения, словно почувствовал, что при таком повышенном напряжении полюса необходимо развести, иначе ударит молния. Он занимался своими делами, почти не попадая на глаза Волкову.
Но Волков пришел к нему сам. Жизнь заставила. Месяц назад командир полка по просьбе директора асфальтового завода на несколько дней послал к нему в порядке взаимовыручки десять солдат. С машинами. Рассчитывался директор асфальтом, который был уложен вокруг солдатской казармы. На завод нагрянула ревизия, и сделка между директором и командиром была взята на карандаш. Назревал скандал, который Волкову как начинающему командиру был ни к чему. Идти за советом к Чижу Волков постеснялся. С ним надо было советоваться «до того». И он пошел к Новикову.
– Выход один, – сказал замполит, – заслушаем тебя на заседании парткома, объявим взыскание и о решении проинформируем городской комитет партии. За один грех дважды не наказывают. Это будет и честно, и принципиально…
Сдружило их окончательно чрезвычайное происшествие. Случилось оно в день торжественного собрания, проходившего в городском Доме культуры. Ноябрь в тот год был холодным, неожиданно ударили морозы. Водитель командирского автомобиля, чтобы скоротать ожидание, заснул в машине, не выключив двигателя. Машина стояла на ветру, и выхлопные газы задувало в салон. Парень надышался ими и в бессознательном состоянии был доставлен в госпиталь. И хотя жизнь ему сумели спасти, над Волковым нависла угроза освобождения от занимаемой должности. Говорили, что был уже заготовлен проект приказа.
Новиков тогда дважды ездил на прием к командующему. Один раз сам, вторым заходом – с Чижом. Снятие с должности заменили двумя выговорами: командиру и замполиту.
…Волков уже не представлял своей работы без Новикова. Во всех делах он для него был как вторая совесть. Во всем они находили общий язык. Одно мучило обоих – Чиж. Впервые они схлестнулись из-за него, когда полк начал пересаживаться на новые самолеты. Новиков настаивал, чтобы Чиж с одной из групп побывал в центре переучивания, изучил матчасть нового самолета, познакомился с его пилотажными качествами, посмотрел машину в боевом применении.
Волков был уверен, что делать этого не следует.
– На кой черт перегружать старика, если ему уже никогда не летать на этой машине. Вообще не летать!
– Пойми ты, Иван Дмитриевич, ему необходимо чувствовать машину, он же руководит полетами.
– Почувствует здесь. Пусть отдохнет, пока мы в отъезде будем.
– Обидится Павел Иванович.
– Обида пройдет, а здоровье окрепнет.
…Не знал Новиков, сколько невеселых дум передумал Волков, прежде чем принять такое решение. Чижа он любил, специально заходил в Военно-медицинскую академию, где того обследовали, советовался с врачами госпиталя, все в один голос твердили: сердце на опасном пределе. И Волков решил, что Чижа надо исподволь готовить к проводам. Служба в авиации уже ему не по плечу. Хочется того или нет, а каждый вылет в небо – это напряжение для всех. Для летчика и руководителя полетов – наивысшее. И вот подворачивается идеальный повод – передислокация полка.
А Новиков вдруг встал на дыбы. Волков не понимал его, он – Волкова. Непонимание накапливалось, росло, перерождалось в отчуждение, и Волков чувствовал, что в последние дни между ними незаметно образовалась стеклянная перегородка: видеть друг друга видят, а услышать не могут.
Сидя сейчас в вертолете с санитарной сумкой через плечо, Волков верил, что, если Новиков живой, эту стеклянную стену они одолеют.
Когда Новиков понял, что двигатель не запустить, и повернул самолет к болотной плешине, он зримо почувствовал притяжение земли. Самолет терял опору и начинал валиться. Даже не секунды, мгновения понадобились летчику, чтобы в комплексе оценить обстановку и принять единственно верное решение. Он резко взял ручку от себя и заставил самолет не просто падать, а падать правильно. С каждой секундой земля приближалась, а когда понеслась ему навстречу с угрожающей быстротой, Новиков начал вписывать разогнавшийся самолет в ту невидимую глиссаду, которую он начертил в пространстве и угадывал теперь лишь девятым чувством, имеющимся, наверное, у каждого опытного летчика.
«Шасси!» – мелькнула привычная мысль, но ее тут же догнала следующая: «Нельзя!» Земля надвигалась непривычно безликая, без спасительной бетонки, без приводов, без четкой разметки – бурая смесь пожухлых камышей со ржавыми пятнами заводей.
Новиков безошибочно почувствовал момент касания. Самолет сглиссировал, вспахивая заросшее болото, разбрасывая во все стороны перемешанную с водорослями грязь. Перепуганная утиная стая темным косяком долго кружила над насиженным плесом, никак не решаясь приблизиться к месту вторжения непрошеного гостя, ошалело тявкало воронье, кричали сороки…
Новиков уже не сомневался, что напоролся на, птичью стаю. Но какого дьявола их так высоко занесло? И почему отказала радиостанция? Почему вырубились сразу почти все системы? «Почему? Почему? Почему?»… Сколько их – этих «почему»?
Он закрыл глаза и судорожно вздохнул. Ему еще предстояло поверить, что самое ужасное позади. Он осторожно, насколько позволяла кабина, подтянул к груди одну ногу, затем другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Однажды они схватились на комиссии по распределению жилья. Волков считал, что в первую очередь надо обеспечивать летный состав, и подготовил список новоселов исходя из своей позиции. Новиков высказался за то, чтобы одну из квартир отдать технику ТЭЧ старшему лейтенанту Ширинскому. На запальчивую речь Волкова Новиков ответил предложением: съездить и посмотреть, как живет Ширинский.
– Мне это ни к чему, Сергей Петрович, – воспротивился Волков.
– Тебе это положено по уставу – знать нужды своих подчиненных, – парировал Новиков.
– Съездите вместе, – сказал Чиж, – потом и решение примем.
В тот же вечер они зашли в дом, где жил Ширинский. В одной комнате площадью в двадцать квадратных метров жило четыре человека. Ширинский с женой, мать его и взрослая дочь – десятиклассница. На столе сразу появилось варенье, электрический самовар, свежие пироги, никто ни на что не жаловался, но Волков все понял: эти перегородки из книжных шкафов напоминали ему фиговые листочки на древнегреческих скульптурах.
– Опять ты меня, как слепого кутенка, Сергей Петрович, – сказал Волков, когда они вышли из дома.
Когда Волкова назначали командиром полка, ему казалось, что Новиков не спускает с него глаз. Любое безобидное замечание замполита он воспринимал с нарастающим раздражением. И Новиков вдруг исчез из его поля зрения, словно почувствовал, что при таком повышенном напряжении полюса необходимо развести, иначе ударит молния. Он занимался своими делами, почти не попадая на глаза Волкову.
Но Волков пришел к нему сам. Жизнь заставила. Месяц назад командир полка по просьбе директора асфальтового завода на несколько дней послал к нему в порядке взаимовыручки десять солдат. С машинами. Рассчитывался директор асфальтом, который был уложен вокруг солдатской казармы. На завод нагрянула ревизия, и сделка между директором и командиром была взята на карандаш. Назревал скандал, который Волкову как начинающему командиру был ни к чему. Идти за советом к Чижу Волков постеснялся. С ним надо было советоваться «до того». И он пошел к Новикову.
– Выход один, – сказал замполит, – заслушаем тебя на заседании парткома, объявим взыскание и о решении проинформируем городской комитет партии. За один грех дважды не наказывают. Это будет и честно, и принципиально…
Сдружило их окончательно чрезвычайное происшествие. Случилось оно в день торжественного собрания, проходившего в городском Доме культуры. Ноябрь в тот год был холодным, неожиданно ударили морозы. Водитель командирского автомобиля, чтобы скоротать ожидание, заснул в машине, не выключив двигателя. Машина стояла на ветру, и выхлопные газы задувало в салон. Парень надышался ими и в бессознательном состоянии был доставлен в госпиталь. И хотя жизнь ему сумели спасти, над Волковым нависла угроза освобождения от занимаемой должности. Говорили, что был уже заготовлен проект приказа.
Новиков тогда дважды ездил на прием к командующему. Один раз сам, вторым заходом – с Чижом. Снятие с должности заменили двумя выговорами: командиру и замполиту.
…Волков уже не представлял своей работы без Новикова. Во всех делах он для него был как вторая совесть. Во всем они находили общий язык. Одно мучило обоих – Чиж. Впервые они схлестнулись из-за него, когда полк начал пересаживаться на новые самолеты. Новиков настаивал, чтобы Чиж с одной из групп побывал в центре переучивания, изучил матчасть нового самолета, познакомился с его пилотажными качествами, посмотрел машину в боевом применении.
Волков был уверен, что делать этого не следует.
– На кой черт перегружать старика, если ему уже никогда не летать на этой машине. Вообще не летать!
– Пойми ты, Иван Дмитриевич, ему необходимо чувствовать машину, он же руководит полетами.
– Почувствует здесь. Пусть отдохнет, пока мы в отъезде будем.
– Обидится Павел Иванович.
– Обида пройдет, а здоровье окрепнет.
…Не знал Новиков, сколько невеселых дум передумал Волков, прежде чем принять такое решение. Чижа он любил, специально заходил в Военно-медицинскую академию, где того обследовали, советовался с врачами госпиталя, все в один голос твердили: сердце на опасном пределе. И Волков решил, что Чижа надо исподволь готовить к проводам. Служба в авиации уже ему не по плечу. Хочется того или нет, а каждый вылет в небо – это напряжение для всех. Для летчика и руководителя полетов – наивысшее. И вот подворачивается идеальный повод – передислокация полка.
А Новиков вдруг встал на дыбы. Волков не понимал его, он – Волкова. Непонимание накапливалось, росло, перерождалось в отчуждение, и Волков чувствовал, что в последние дни между ними незаметно образовалась стеклянная перегородка: видеть друг друга видят, а услышать не могут.
Сидя сейчас в вертолете с санитарной сумкой через плечо, Волков верил, что, если Новиков живой, эту стеклянную стену они одолеют.
Когда Новиков понял, что двигатель не запустить, и повернул самолет к болотной плешине, он зримо почувствовал притяжение земли. Самолет терял опору и начинал валиться. Даже не секунды, мгновения понадобились летчику, чтобы в комплексе оценить обстановку и принять единственно верное решение. Он резко взял ручку от себя и заставил самолет не просто падать, а падать правильно. С каждой секундой земля приближалась, а когда понеслась ему навстречу с угрожающей быстротой, Новиков начал вписывать разогнавшийся самолет в ту невидимую глиссаду, которую он начертил в пространстве и угадывал теперь лишь девятым чувством, имеющимся, наверное, у каждого опытного летчика.
«Шасси!» – мелькнула привычная мысль, но ее тут же догнала следующая: «Нельзя!» Земля надвигалась непривычно безликая, без спасительной бетонки, без приводов, без четкой разметки – бурая смесь пожухлых камышей со ржавыми пятнами заводей.
Новиков безошибочно почувствовал момент касания. Самолет сглиссировал, вспахивая заросшее болото, разбрасывая во все стороны перемешанную с водорослями грязь. Перепуганная утиная стая темным косяком долго кружила над насиженным плесом, никак не решаясь приблизиться к месту вторжения непрошеного гостя, ошалело тявкало воронье, кричали сороки…
Новиков уже не сомневался, что напоролся на, птичью стаю. Но какого дьявола их так высоко занесло? И почему отказала радиостанция? Почему вырубились сразу почти все системы? «Почему? Почему? Почему?»… Сколько их – этих «почему»?
Он закрыл глаза и судорожно вздохнул. Ему еще предстояло поверить, что самое ужасное позади. Он осторожно, насколько позволяла кабина, подтянул к груди одну ногу, затем другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201