Весь носок был липким от крови. Стоя на одной ноге, Моррис покачнулся и едва не потерял сознание. Он схватился за металлические перила и, чтобы прийти в себя, сделал несколько глубоких вдохов. В глазах на несколько секунд потемнело, в черепе цветным заревом полыхнула боль. Как получилось, что эти двое не заметили пятен? Наверное, он и в вестибюле наследил. Дрожащими руками он стянул испачканную туфлю, затем другую, сунул их в пакет – к бумажнику, фотоаппаратам и проклятому объективу (невольно отметив прилипший к нему клок светлых волос) – и, дыша как загнанная лошадь, боже-боже-боже, почему так не хватает воздуха, помчался вниз по ступеням. На лестнице ему никто не попался, но в вестибюле было полно народу. Наступило время обеда, и постояльцы не торопясь шествовали в ресторан, к вращающимся дверям в глубине вестибюля. Моррис обогнул людей, толпившихся у стойки портье, и выскользнул на улицу.
Ветер разогнал тучи, яркий солнечный свет заливал все вокруг, и асфальт под ногами уже начал плавиться. Моррис нырнул в тень чахлой сосны и быстро осмотрел на себе одежду. На белых хлопчатобумажных брюках чуть ниже колена темнело маленькое пятнышко крови, еще одно – на правом рукаве. План, нужен план. Он должен немедленно составить план и во всем разобраться. Моррис посмотрел на часы. Двенадцать с четвертью. Массимина одна уже почти два часа. Он быстро двинулся к каналу, сообразил, что идет не в ту сторону, и повернул обратно. Асфальт жег ноги, но на бег он перейти не смел, чтобы не привлекать к себе внимания; приходилось передвигаться дерганой рысью. Внезапно сбоку с оглушительным лаем к нему рванулась какая-то псина.
– Малышке не нравятся босые ноги, – хохотнул хозяин, оттаскивая собаку.
Моррис попытался улыбнуться в ответ. Тщетно. Парню небось показалось, что босой прохожий глянул на него волком.
Вода сверкала на солнце ослепительными бликами, с канала несло соляркой, тухлой рыбой и морем. Моррис спрыгнул на причал, у которого теснились привязанные к кольцам разноцветные рыбацкие лодки. То здесь, то там дребезжал компрессор, рыбаки возились с сетями, перебрасывались шутками. Идиллия! Моррис прошел добрых двести ярдов, почти до конца пирса, пока не остался в полном одиночестве, и только тогда он остановился. Запустил руку в пакет, стараясь не притрагиваться к объективу и окровавленным туфлям, нашарил бумажник Джакомо. Теперь, когда все кончено, можно получить и гонорар за преступление. В бумажнике оказалось всего двадцать тысяч лир. Документы, водительские права, билеты на паром Бриндизи-Игуменица, полароидная карточка, с которой улыбались довольно миловидная женщина и два малыша, еще один снимок – обнаженная смуглая красотка сидит, скрестив ноги и закинув руки за голову, так что соски смотрят прямо в камеру. Красотка не походила ни на женщину с детьми, ни тем более на Сандру, и Моррис с удовлетворением отметил еще одно подтверждение полной безнравственности Джакомо. (Будем считать, что он убил его ради бедной жены и ради всех тех, кого соединил Бог…) В маленьком кармашке на кнопке обнаружился завернутый в тонкую бумагу крошечный серебряный святой святой Христофор на тонкой цепочке, обмотанной вокруг старого, поношенного обручального кольца.
Моррис взял двадцать тысяч – деньги есть деньги, – паромные билеты (на всякий случай) и зачем-то – Святого Христофора. Сунул документы и кольцо обратно в бумажник, бумажник – в пакет, а ручки пакета туго связал вместе. Оглянувшись, он отступил на несколько шагов, сделал легкий разбег и швырнул пакет в канал. Под весом фотоаппаратов тот камнем пошел ко дну.
* * *
– Это мне?! – Массимина едва не прыгала от восторга. – Морри-ис!
– Потому я и задержался.
Моррис чувствовал себя совершенно вымотанным. Он и не помнил, чтобы когда-нибудь так уставал. Полиция в два счета догадается, что к чему, когда обнаружит рядом с трупами газету, развернутую на странице, где говорится о похищении. Он без сил рухнул на кровать.
– А потом я споткнулся о бордюр и порвал туфлю, битых полчаса ушло на поиски новых, но, когда нашел, выяснилось, что все деньги я потратил на святого Христофора.
– Quanto sei caro! – весело рассмеялась Массимина.
Интересно, вяло подумал Моррис, сколько еще историй можно придумать, объясняя, почему он заявился домой без башмаков, но с серебряной безделушкой в кармане. Порой убийство способно обернуться настоящим кошмаром.
– Он будет защищать нас в пути, – серьезно сказала Массимина, застегивая на шее цепочку. А вот это ему и в голову не могло прийти. Уместно, просто до жути уместно.
Массимина порхнула к Моррису, дабы запечатлеть на его щеке благодарный поцелуй, но он вдруг вспомнил про капельки крови на одежде, и, оттолкнув девушку, вскочил на ноги.
– Ужас, последние дни потею как свинья. Одежда насквозь провоняла.
Их душный номер был типичен для дешевых пансионов: некрашеный деревянный пол, двуспальная кровать, гардероб и крошечный столик, а в углу раковина с зеркалом. Моррис открыл кран, стянул с себя брюки, расстегнул рукав рубашки, не раздумывая погрузил их в воду и быстро начал тереть пятно на штанине о пятно на манжете. Отметины почти сразу растворились и исчезли. Вот тебе и пособие «Как избавиться от следов преступления». Нет ничего проще, чем смыть пятнышко крови.
Он обернулся за полотенцем и очутился лицом к лицу с обнаженной Массиминой. Скомканная жемчужно-серая юбка валялась у ее ног вместе с красной футболкой. Белья на ней, похоже, и не было. Под волнующе-изящной линией живота темнели густые и такие колючие с виду волосы. Моррис застыл. Он слишком устал для решения новых проблем. Медленно вытирая руки, он не сводил с девушки напряженного взгляда.
Комната была очень темной. Здание на другой стороне старинной узкой улочки преграждало путь солнечным лучам. Тусклый, слегка нереальный свет наполнял красоту Массимины таинственностью. Моррис невольно отметил, что девчонка сложена даже лучше, чем он считал.
Едва заметно улыбнувшись, Массимина склонила голову набок.
– В этом нет ничего неправильного или дурного, Морри. Ты ведь знаешь. Я люблю тебя, а все остальное неважно. Ты такой добрый, такой великодушный, так заботишься обо мне, даришь чудесные подарки… С тобой мне так спокойно…
Моррис почувствовал, что его качнуло, и на мгновение закрыл глаза.
– Морри? – Она вскинула тонкие, золотистые от загара руки, вывернув ладони наружу, словно преподнося себя.
Ну еще бы, дурочка воображает, что все это охренительно романтично. Начиталась всякого вздора в дешевых книжонках. Глаза Морриса наполнились слезами. Где-то внутри мощной волной поднималось желание, унося прочь прежнее отвращение, все эти гнусные картинки: отец с Эйлин на кушетке, их мерзкое кряхтение…
– Иди ко мне, Морри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Ветер разогнал тучи, яркий солнечный свет заливал все вокруг, и асфальт под ногами уже начал плавиться. Моррис нырнул в тень чахлой сосны и быстро осмотрел на себе одежду. На белых хлопчатобумажных брюках чуть ниже колена темнело маленькое пятнышко крови, еще одно – на правом рукаве. План, нужен план. Он должен немедленно составить план и во всем разобраться. Моррис посмотрел на часы. Двенадцать с четвертью. Массимина одна уже почти два часа. Он быстро двинулся к каналу, сообразил, что идет не в ту сторону, и повернул обратно. Асфальт жег ноги, но на бег он перейти не смел, чтобы не привлекать к себе внимания; приходилось передвигаться дерганой рысью. Внезапно сбоку с оглушительным лаем к нему рванулась какая-то псина.
– Малышке не нравятся босые ноги, – хохотнул хозяин, оттаскивая собаку.
Моррис попытался улыбнуться в ответ. Тщетно. Парню небось показалось, что босой прохожий глянул на него волком.
Вода сверкала на солнце ослепительными бликами, с канала несло соляркой, тухлой рыбой и морем. Моррис спрыгнул на причал, у которого теснились привязанные к кольцам разноцветные рыбацкие лодки. То здесь, то там дребезжал компрессор, рыбаки возились с сетями, перебрасывались шутками. Идиллия! Моррис прошел добрых двести ярдов, почти до конца пирса, пока не остался в полном одиночестве, и только тогда он остановился. Запустил руку в пакет, стараясь не притрагиваться к объективу и окровавленным туфлям, нашарил бумажник Джакомо. Теперь, когда все кончено, можно получить и гонорар за преступление. В бумажнике оказалось всего двадцать тысяч лир. Документы, водительские права, билеты на паром Бриндизи-Игуменица, полароидная карточка, с которой улыбались довольно миловидная женщина и два малыша, еще один снимок – обнаженная смуглая красотка сидит, скрестив ноги и закинув руки за голову, так что соски смотрят прямо в камеру. Красотка не походила ни на женщину с детьми, ни тем более на Сандру, и Моррис с удовлетворением отметил еще одно подтверждение полной безнравственности Джакомо. (Будем считать, что он убил его ради бедной жены и ради всех тех, кого соединил Бог…) В маленьком кармашке на кнопке обнаружился завернутый в тонкую бумагу крошечный серебряный святой святой Христофор на тонкой цепочке, обмотанной вокруг старого, поношенного обручального кольца.
Моррис взял двадцать тысяч – деньги есть деньги, – паромные билеты (на всякий случай) и зачем-то – Святого Христофора. Сунул документы и кольцо обратно в бумажник, бумажник – в пакет, а ручки пакета туго связал вместе. Оглянувшись, он отступил на несколько шагов, сделал легкий разбег и швырнул пакет в канал. Под весом фотоаппаратов тот камнем пошел ко дну.
* * *
– Это мне?! – Массимина едва не прыгала от восторга. – Морри-ис!
– Потому я и задержался.
Моррис чувствовал себя совершенно вымотанным. Он и не помнил, чтобы когда-нибудь так уставал. Полиция в два счета догадается, что к чему, когда обнаружит рядом с трупами газету, развернутую на странице, где говорится о похищении. Он без сил рухнул на кровать.
– А потом я споткнулся о бордюр и порвал туфлю, битых полчаса ушло на поиски новых, но, когда нашел, выяснилось, что все деньги я потратил на святого Христофора.
– Quanto sei caro! – весело рассмеялась Массимина.
Интересно, вяло подумал Моррис, сколько еще историй можно придумать, объясняя, почему он заявился домой без башмаков, но с серебряной безделушкой в кармане. Порой убийство способно обернуться настоящим кошмаром.
– Он будет защищать нас в пути, – серьезно сказала Массимина, застегивая на шее цепочку. А вот это ему и в голову не могло прийти. Уместно, просто до жути уместно.
Массимина порхнула к Моррису, дабы запечатлеть на его щеке благодарный поцелуй, но он вдруг вспомнил про капельки крови на одежде, и, оттолкнув девушку, вскочил на ноги.
– Ужас, последние дни потею как свинья. Одежда насквозь провоняла.
Их душный номер был типичен для дешевых пансионов: некрашеный деревянный пол, двуспальная кровать, гардероб и крошечный столик, а в углу раковина с зеркалом. Моррис открыл кран, стянул с себя брюки, расстегнул рукав рубашки, не раздумывая погрузил их в воду и быстро начал тереть пятно на штанине о пятно на манжете. Отметины почти сразу растворились и исчезли. Вот тебе и пособие «Как избавиться от следов преступления». Нет ничего проще, чем смыть пятнышко крови.
Он обернулся за полотенцем и очутился лицом к лицу с обнаженной Массиминой. Скомканная жемчужно-серая юбка валялась у ее ног вместе с красной футболкой. Белья на ней, похоже, и не было. Под волнующе-изящной линией живота темнели густые и такие колючие с виду волосы. Моррис застыл. Он слишком устал для решения новых проблем. Медленно вытирая руки, он не сводил с девушки напряженного взгляда.
Комната была очень темной. Здание на другой стороне старинной узкой улочки преграждало путь солнечным лучам. Тусклый, слегка нереальный свет наполнял красоту Массимины таинственностью. Моррис невольно отметил, что девчонка сложена даже лучше, чем он считал.
Едва заметно улыбнувшись, Массимина склонила голову набок.
– В этом нет ничего неправильного или дурного, Морри. Ты ведь знаешь. Я люблю тебя, а все остальное неважно. Ты такой добрый, такой великодушный, так заботишься обо мне, даришь чудесные подарки… С тобой мне так спокойно…
Моррис почувствовал, что его качнуло, и на мгновение закрыл глаза.
– Морри? – Она вскинула тонкие, золотистые от загара руки, вывернув ладони наружу, словно преподнося себя.
Ну еще бы, дурочка воображает, что все это охренительно романтично. Начиталась всякого вздора в дешевых книжонках. Глаза Морриса наполнились слезами. Где-то внутри мощной волной поднималось желание, унося прочь прежнее отвращение, все эти гнусные картинки: отец с Эйлин на кушетке, их мерзкое кряхтение…
– Иди ко мне, Морри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67