Он даже доверился ему в самом сокровенном и мучительном: что написать жене и нужно ли писать вообще. Сообщить правду? Как воспримет ее? Будет ли ждать его, такого? Зачем ей калека? Она совсем еще девчонка, детей нет. Жизнь свою может по-другому устроить. И он боялся самого страшного: вдруг отвернется, кажется.
А он любил ее, так любил, что не мыслил без нее себя. И когда в бессонные ночи длинной чередой тянулись нерадостные думы о будущей летной судьбе, рядом с ними неразлучно саднила мысль о жене. И он решил не писать ей о своем увечье. Пока не писать. Зачем пугать. Прежде надо самому с этим свыкнуться. Карасев согласился с ним. Так оно лучше будет.
Но вообще-то письма пиши, - посоветовал он, - почаще пиши.
- Чаще нельзя, - возразил Любимов. - Догадается. Не сама, так теща поможет. Нужно, как прежде. Но мне нельзя - штамп госпиталя, обратный адрес. И руки вот, не скоро бинты снимут. А просить кого - чужой почерк…
- Да-а. Вот ситуация. Может, я под твой почерк смогу?
- Все равно догадается.
Задумались. Костя-минер лежал все время молча, а тут голос подал:
- А вы телеграмму. Жив, здоров, мол, воюю. И никакого почерку.
Так и решили. Чтобы госпитального адреса не было и по почерку не узнали, Семен будет давать телеграммы из штаба раз в неделю. Любимов продиктовал адрес жены.
- Только немедленно передай Грише Филатову и другим ребятам, чтобы своим женам обо мне ни слова, - забеспокоился он. - Они же там, в Чистополе, все вместе. Сразу скажут.
- Будет сделано, Ваня, - весело козырнул Карасев на прощание и тут же спохватился. Хотел сказать, что Гриши Филатова уже нет в живых, и раздумал. Пощадил друга.
Обещанные четыре экипажа Ермаченков прислал. Прилетели на «яках» летчики 9-го полка: два старших лейтенанта - Степан Данилко и Константин Алексеев, лейтенант Михаил Гриб и веселый сержант Протасов Иван Иванович, по прозвищу «генерал». С церемониями встречать их было некогда. Прямо «с корабля на бал» повели их в ознакомительный полет вместе с группой Калинина.
В тот день Алексеев со своими изучал район, а Калинину разрешили еще два вылета. В четвертый раз из этой труппы пошел лишь сержант Шелякин напарником Арсену Макиеву, Домой возвращались в сумерках и Арсен не заметил, когда и куда делся его ведомый.
Калининцы были грустные, подавленные, вместе с ними волновалась и вся эскадрилья. Ничто так не гнетет летчиков, как неизвестность, как судьба без вести пропавшего товарища. Ждали Шелякина до полной темноты, прислушивались к далеким звукам, хотя и знали: в воздухе он быть не может, кончился бензин. А глаза с надеждой смотрели на север, где небо у горизонта озарялось всполохами прифронтовых пожарищ. Меня позвали к телефону.
- Что же вы не докладываете? - спросил полковник Страутман. Хотел было извиниться и сообщить о невернувшемся с боевого задания, но полковник продолжал говорить
- О подвигах своих летчиков штабу приходится узнавать окольными путями. Сейчас получено сообщение от наземных частей: один истребитель «як» вступил в бой с большой группой «мессершмиттов», сбил четыре самолета противника и благополучно ушел. На «яках» в это время в воздухе была только ваша эскадрилья. Кто же этот храбрец, скажите?
Я доложил о случившемся. Полковник сразу же сделал вывод:
- Значит, он. Молодчина. А вы не волнуйтесь-утро вечера мудренее.
Выйдя из землянки, увидев своих ребят, а своими мы теперь уже считали и калининцев, я понял: каждому из них можно верить больше, чем самому себе. На каждого можно положиться-умрет, а задание выполнит. И мне очень захотелось, чтобы эти надежные люди воспрянули духом, поэтому, сам еще не веря, бодро сообщил: - Шелякин жив - здоров, на вынужденной. По коням.
Все будто ожили, с шумом «оседлали» пикап и стартер. В деревню ехали с песнями.
Шелякин прилетел на рассвете. Механики гоняли на разных оборотах моторы, готовили самолеты к вылету. Летчики сидели в землянке КП, выжидали, задания. За гулом моторов никто не слышал, как он приземлился. А когда увидели его на пороге землянки, все кинулись к нему, Обнимали, целовали, трясли руку. А он смущенно улыбался, повторяя:
- Да, пустите же, братцы, доложить надо.
Но хоть у нас и принято было докладывать чин по чину, по всем правилам воинского Устава, на сей раз слушать доклад Шелякина не хватало терпения:
- Что прибыли - вижу, что на вынужденной были - знаю, а теперь садитесь и рассказывайте по порядку. Тут всем интересно знать, как вам удалось одному четырех фрицев сбить и самому сухим из воды выйти.
Шелякин мотнул головой, усмехнулся.
- Да я их и не сбивал, товарищ старший лейтенант.
- А кто?
- Да они сами себя посбивали. А я только одного успел.
Шелякин сказал это так простодушно и комично, что все засмеялись.
- Честно говорю, - оправдывался Шелякин. - Мне и самому смешно, как получилось. Как отстал от своих, не заметил. Потом догнал, пристроился. А сзади откуда-то взялась еще шестерка «яков». Армейские, подумал я. Только что это сухопутные летчики за нами жмут? Им-то влево нужно забирать, на Джанкой. Еще раз оглянулся. А это вовсе и не «яки»,а самые настоящие «мессеры». Я рванул вперед, хотел покачать крылом старшему лейтенанту, предупредить об опасности. Поравнялся с машиной Макиева, глядь, а на ней вместо звезд, кресты. Признаться, мне сразу жарко стало. Чуть приотстал, начал соображать, как выбраться.
- Спикировал бы до земли, они бы и сообразить не успели, - подсказал кто-то.
Начали спорить. Не дослушав Шелякина, каждый высказывал ему свои советы, как он должен был поступить при создавшейся обстановке. Спор этот, конечно, был не бесполезен. Но пришлось все таки прервать.
- Будет вам. Пусть Шелякин доскажет, что же дальше было.
- По-честному, я снахальничал, - продолжал Шелякин. - Сначала-то, конечно, струхнул. А потом вижу, меня не трогают. Мой «ведущий», то есть немец, когда я с ним поравнялся, ноль внимания. И снять его было пара пустяков. Но ведь ведущий группы - птица, небось, поважней. Я напустил на себя храбрости, выдвинулся вперед, дал короткую очередь по ведущему группы и снова на свое место. Ну, думаю, пропал! А немцы в сумерках не разобрались что ли, не на меня, а на свое начальство, по которому я стрелял, набросились и сбили… Хотел я спикировать за ним, за падающим, вроде бы добиваю, и улизнуть на бреющем, да со своим «ведомым» жаль было расставаться не попрощавшись. Довернул машину влево, влепил по его мотору полную дозу, а сам в сторону. А он, подлец, моментально вспыхнул и провалился вниз. Знал бы, что собью с одной очереди, я бы за ним и наутек. Но тут мне на выручку поспешили фрицы задней шестерки. Они оказались неплохими стрелками - еще двух «мессершмиттов» сбили. К одному из них записался в сопровождающие. Так и ушел. А на вынужденную сел - побоялся в темноте машину разбить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52