Но немцы были уже далеко.
Где-то совсем рядом вымахнули к самому небу два огромных желтовато-красных зарева, и вслед за этим раздался грохот и шум.
-- "Катюши"! -- восторженно воскликнул Ванин. Освещенное заревом лицо его горело. Из-под пилотки ручьями катился пот. -- "Катюши"!
Земля дрогнула и застонала -- это вслед за "катюшами" открыла огонь наша тяжелая артиллерия. Яростная орудийная канонада не смолкала минут тридцать. Дивизия с приданными ей частями возобновила наступление. Слева и справа от кургана через небольшие высоты атаковали противника стрелковые полки. Теперь их командиры могли не беспокоиться за свои фланги: курган, откуда немцы могли вести фланкирующий огонь, находился в руках советских разведчиков.
Стало совсем светло. Набежал ветерок, развеял сизую дымку и загулял по степи, как молодой конь, выведенный в ночное. Погасил одну за другой далекие звезды. На востоке, из-за темнеющего вдали леса, пробились первые лучи солнца и осветили землю, которую все еще лихорадили рвущиеся снаряды.
-- Передай в штаб... -- тяжело дыша и вытирая руками потное рябое лицо, подсел к Акиму Забаров. -- Курган взяли. Передавай!..
-- Уже передал, товарищ старшина!
-- Хорошо!.. А Мальцева нашли? -- обратился Федор к подходящим со всех сторон разведчикам.
-- Нет, не нашли, товарищ старшина...
-- Отправляйтесь еще искать. Найти обязательно!
-- Есть! -- ответил за всех Сенька, который уже успел прицепить к ремню офицерский кортик.
-- Это еще что? -- заметил Забаров.
-- Для командира роты, лейтенанта нашего... у немецкого офицера одолжил...
-- Я вот тебе одолжу! Сбрось эту гадость! -- приказал Забаров.
Сенька поспешно отцепил от ремня кортик и, размахнувшись, далеко закинул его в подсолнухи. Затем отправился на поиски Мальцева.
На этот раз Алешу нашли быстро. Он лежал на самой маковке кургана, рядом с убитым им немецким пулеметчиком, на куче потемневших от гари стреляных гильз. Лежал вверх лицом. Глаза его были открыты. На лбу, между покрытых росинками опаленных бровей, чернела крохотная дырка, а рядом с ней -- темная капелька крови. У изголовья валялась финка, вся в ржаво-бурых пятнах. Шахаев поднял Алешу и бережно понес его на руках.
На вершине кургана разведчики залегли в обороне. Отсюда они наблюдали величественное зрелище. Справа и слева, насколько обнимал глаз, текли колонны наших войск. Этому живому потоку не было ни конца ни края; он прорвался, как через плотину, и с бешеной и неудержимой силой устремился вперед, пыля по всем дорогам и без дорог. Впереди, грохоча, лязгая и стреляя, мчались танки, которым, казалось, не было числа, "Сто... сто двадцать... двести... двести пятьдесят... триста", -- считал Ванин.
-- Товарищи, откуда они?.. -- закричал Сенька, чуть не плача от внутреннего ликования. -- А "катюш"-то, "катюш"-то сколько!..
Над колоннами бреющим полетом проносились эскадрильи штурмовиков. Под ними, по взлохмаченной, пыльной земле, новые грузовики тянули за собой новые орудия, тягачи волокли сверхмощные, на гусеничных установках, гаубицы. Машины с мотопехотой едва поспевали за танками. Над всей этой массой войск повисали реденькие черные шапки от бризантных разрывов. Кое-где немецкие снаряды рвались и на земле. По на это как будто никто не обращал внимания.
Острая боль, вызванная гибелью товарища, смешалась в груди разведчиков с другим большим чувством. Всем им хотелось бежать вперед, вслед за лавиной наших войск, прорвавшихся через оборону врага. В прорыв, по-видимому, были введены огромные массы свежих войск. Теперь разведчики могли оставить курган: он уже не угрожал наступающим.
Разведчики сбежали вниз, к дороге, по которой двигались части. И вдруг заметили батарею старшего лейтенанта Гунько. Запыленный, смуглый, с ликующим блеском в желтоватых глазах, офицер подбежал к разведчикам.
-- Вот видите, -- показал он на новые пушки, прицепленные к машинам. -Жива моя батарея! А вы говорили!..
-- Да никто вам ничего не говорил, -- возразил Забаров, пожимая руку офицера. -- Конечно, жива. Скажи, пожалуйста, откуда такая масса наших войск? После таких боев у Донца -- и вдруг!..
Гунько удивился:
-- Разве вы еще не знаете? Целый фронт, оказывается, в тылу в запасе стоял. Понимаешь?
-- Фронт?
-- Степной фронт!.. О котором немцы и не подозревали. Был заранее сформирован. Вот его и ввели сейчас в наступление.
На сдвинутом запыленном лафете, свесив ноги, сидел тот маленький пехотинец, которого в первый день немецкого наступления остановил у Донца Гунько и который после 5 июля уже не мог расстаться с артиллеристами. С разрешения командования Гунько оставил его в своей батарее. Чумазая физиономия бывшего пехотинца сияла великолепнейшей, довольной улыбкой.
-- Оттопал, значит? -- узнал его Сенька Ванин.
-- Оттопал. За меня старший лейтенант перед самим генералом хлопотал! -- похвастался бывший пехотинец.
-- Еще бы. Такой богатырь!.. -- хитро сощуренные глаза разведчика прощупывали маленькую фигуру солдата.
-- А ты кто такой? -- поняв насмешку, сердито спросил новоиспеченный артиллерист.
-- Я-то? -- проговорил Сенька нарочно по-вятски. -- Я самый главный начальник. Главнее меня нет... Вот разве только ты, потому как все же едешь, а мне приходится ножками топать. Закурить у тебя нет?
-- Есть, закуривай... -- сказал боец, подавая Сеньке скуповатую щепоть. -- А что командир-то ваш такой мрачный? -- осведомился он, показывая на Забарова.
-- Разведчик у нас один погиб сегодня. Хороший такой парняга, -закуривая, тихо сообщил Ванин.
Мальцева хоронили в полдень. Кузьмин сколотил из досок, для какой-то надобности лежавших у него на дне повозки, гроб. Алешу положили в него в маскхалате. Забаров поднял гроб на плечо и понес к кургану. За ним, опустив головы, молчаливой и угрюмой чередой шли разведчики, вся небольшая рота. Так на Руси хоронят маленьких детей: впереди, с гробом, идет отец, а за ним тихо плетется опечаленная семья...
Гроб поставили у края свежей могилы, выкопанной Акимом и Пинчуком. Шахаев рывком стянул с головы пилотку. Солнечный луч запылал в его тронутых серебристой сединой волосах. Парторг долго не мог ничего сказать, сдавленный волнением. Притихшие разведчики ждали.
-- Прощай, Алеша, -- просто начал он, склонив над гробом свою большую круглую голову.-- Прощай, наш маленький садовник!.. Мы никогда не забудем тебя. Закончим войну, вырастим огромный сад... и поставим в нем тебе большой памятник. И будешь ты вечно живой, наш боевой друг!.. Прощай, Алеша. Когда вернусь домой, в свою Бурят-Монголию, пройду по всем аймакам и расскажу о тебе... какой ты был герой!
Под троекратный треск салюта гроб опустили в могилу. По русскому обычаю бросили на него по горсти земли. Потом быстро заработали лопатами. Вырос небольшой свежий холмик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92