— Его преосвященство кардинал Дюэз, говорят, даже написал какой-то алхимический трактат…
— Совершенно справедливо, дядюшка, я читал его — не весь, конечно, и, признаюсь откровенно, мало что понял в этом трактате под названием «Искусство трансмутаций», хотя он пользуется известностью. Но нынешний случай слишком труден для алхимии, впрочем вполне полезной и уважаемой науки… Куда ей! Кардиналу Гаэтани требовалось найти человека, который умеет вызывать дьявола и напускать порчу.
Карл де ла Марш в подражание дяде Валуа произнес насмешливым тоном:
— От этого кардинала так и несет жареным еретиком.
— Пусть тогда его и сожгут, — равнодушно сказал Сварливый, поглядывая на дверь.
— Вы хотите его сжечь, брат мой? Сжечь кардинала?
— Ах, он кардинал! Тогда нет, не стоит.
Филипп Пуатье устало вздохнул и заговорил, выделяя отдельные слова:
— Эврар сказал кардиналу, что он знает одного человека, который добывает золото для графа де Бар…
Услышав это имя, Валуа в возмущении вскочил с места.
— И впрямь, племянник, мы зря теряем время! Я достаточно близко знаю графа де Бар и уверен, что не станет он заниматься такой ерундой! Это прямой навет, ложное обвинение в сношении с дьяволом, таких оговоров бывает по двадцать в день, и незачем нам преклонять свой слух к разным басням.
Как ни старался Филипп хранить спокойствие, но тут он потерял терпение.
— Однако вы весьма охотно преклоняли слух к наветам и обвинениям в колдовстве, когда дело касалось Мариньи, — сухо возразил Филипп. — Соблаговолите же по крайней мере выслушать рассказ. Прежде всего речь идет не о вашем друге графе де Бар, как вы узнаете из дальнейшего. Эврар не отправился на поиски нужного человека, а привел к кардиналу Жана де Пре, бывшего тамплиера, который случайно тоже находился в Балансе… Так я говорю, Эврар?
Допрашиваемый молча склонил свой выбритый, иссиня-черный череп.
— Не считаете ли вы, дядюшка, — сказал Пуатье, — что слишком много случайностей разом и слишком много тамплиеров в самом конклаве, и именно в окружении племянника папы Бонифация?
— Пожалуй, пожалуй, — пробормотал уже более миролюбиво Карл Валуа.
Повернувшись к Эврару, Филипп Пуатье в упор спросил:
— Знаком тебе мессир Жан де Лонгви?
Лицо Эврара исказилось обычной нервной гримасой, и его длинные пальцы с плоскими ногтями судорожно вцепились в веревку, перепоясавшую рясу. Но голос его прозвучал уверенно:
— Нет, мессир, не знаю, разве что по имени. Знаю лишь, что он племянник в бозе почившего Великого магистра.
— В бозе… вот уж тоже сказал! — негромко фыркнул Валуа.
— Значит, ты настаиваешь, что никогда не поддерживал с ним никаких отношений? — продолжал Пуатье. — И не получал через бывших тамплиеров никаких указаний от него?
— Я слышал стороной, что мессир де Лонгви старался наладить связь с кем-нибудь из наших, а больше ничего не знаю.
— А тебе не сообщил, скажем, тот же Жан де Пре имени бывшего тамплиера, который прибыл во фландрскую армию с целью доставить послания сиру де Лонгви и отвезти от него послание?
Оба Карла — Валуа и де ла Марш — удивленно переглянулись. Положительно Филипп был осведомлен в ряде вопросов лучше всех прочих, но почему же он держит подобные сведения в тайне?
Эврар стойко выдержал взгляд графа Пуатье. А тот тем временем думал: «Уверен, что это он самый и есть, все приметы сходятся, таким мне его и описывали. К тому же еще колченогий…»
— Тебя пытали в свое время? — спросил он.
— Нога, ваше высочество, моя нога может ответить за меня! — воскликнул Эврар, дрожа всем телом.
Сварливый тем временем начал тревожиться. «Эти лекари слишком уж медлят. Просто Клеменция не в тягости и мне боятся об этом сообщить». Вдруг его вернули к действительности вопли Эврара, который на коленях подползал к нему.
— Государь! Смилуйтесь, не велите снова меня пытать! Клянусь богом, что скажу всю правду!
— Не надо клясться, это грех, — наставительно заметил король.
Конюшие силой подняли Эврара с колен.
— Нуайе, следовало бы разобраться в вопросе об этом посланце в армию, — обратился Пуатье к советнику парламента. — Продолжайте допрос.
Миль де Нуайе, мужчина лет тридцати, с густой шевелюрой и двумя резкими морщинами между бровями, спросил:
— Ну что же, Эврар, вам сказал кардинал?
Бывший тамплиер, еще не оправившийся от испуга, быстро заговорил, и все поняли, что теперь он не лжет.
— Кардинал сказал нам — Жану де Пре и мне, — что он хочет отомстить за своего дядю и стать папой, а для этого необходимо уничтожить врагов, которые чинят ему препятствия; и он посулил нам триста ливров, если мы возьмемся ему помочь. И назвал нам двух главных своих врагов…
Эврар в замешательстве взглянул на короля.
— Ну, ну, продолжайте, — проговорил Миль де Нуайе.
— Он назвал короля Франции и графа Пуатье и добавил, что был бы не прочь видеть, как их вынесут ногами вперед.
Сварливый машинально взглянул на свои туфли, потом вдруг с криком подскочил на кресле:
— Ногами вперед? Но, стало быть, этот злой кардинал ищет моей смерти?!
— Совершенно справедливо, — с улыбкой добавил Пуатье, — и моей тоже.
— Разве ты не знаешь, хромой, что за эдакие злодеяния тебя сожгут живьем на этом свете, а на том тебя ждет преисподняя? — продолжал Сварливый.
— Государь, кардинал Гаэтани уверил нас, что, когда он будет папой, он отпустит нам грехи.
Подавшись всем телом вперед, положив на колени руки, Людовик с ошалелым видом уставился на бывшего тамплиера.
— Неужели меня так ненавидят, что даже хотят извести? — спросил он. — А каким же образом кардинал намеревался отправить меня на тот свет?
— Он сказал, что вас слишком зорко охраняют и поэтому нельзя вас извести ядом или поразить сталью и что поэтому необходимо прибегнуть к порче. Он велел выдать нам фунт чистого воска, который мы распустили в баке с теплой водой в той самой комнате, где стоят тигли. Затем Жан де Пре очень искусно смастерил фигурку с короной на голове…
Людовик X поспешил осенить себя крестным знамением.
— …а затем другую, поменьше, и корону тоже поменьше. Пока мы работали, кардинал приходил несколько раз нас проведать; он был очень доволен, даже засмеялся, увидев первую фигурку, и сказал: «Слишком уж ему польстили по мужской части».
Карл Валуа, не выдержав, громко фыркнул.
— Ладно, оставим это, — нервно сказал Сварливый. — А что вы сделали с этими изображениями?
— Положили им внутрь бумажки.
— Какие бумажки?
— Бумажки, которые обычно кладутся в такие фигурки: на них пишут имя того, кого они изображают, и слова заклятия. Но клянусь вам, государь, — воскликнул Эврар, — мы ни вашего имени не написали, ни имени мессира Пуатье! В последнюю минуту мы перепугались и написали имена Жака и Пьера Колонна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Совершенно справедливо, дядюшка, я читал его — не весь, конечно, и, признаюсь откровенно, мало что понял в этом трактате под названием «Искусство трансмутаций», хотя он пользуется известностью. Но нынешний случай слишком труден для алхимии, впрочем вполне полезной и уважаемой науки… Куда ей! Кардиналу Гаэтани требовалось найти человека, который умеет вызывать дьявола и напускать порчу.
Карл де ла Марш в подражание дяде Валуа произнес насмешливым тоном:
— От этого кардинала так и несет жареным еретиком.
— Пусть тогда его и сожгут, — равнодушно сказал Сварливый, поглядывая на дверь.
— Вы хотите его сжечь, брат мой? Сжечь кардинала?
— Ах, он кардинал! Тогда нет, не стоит.
Филипп Пуатье устало вздохнул и заговорил, выделяя отдельные слова:
— Эврар сказал кардиналу, что он знает одного человека, который добывает золото для графа де Бар…
Услышав это имя, Валуа в возмущении вскочил с места.
— И впрямь, племянник, мы зря теряем время! Я достаточно близко знаю графа де Бар и уверен, что не станет он заниматься такой ерундой! Это прямой навет, ложное обвинение в сношении с дьяволом, таких оговоров бывает по двадцать в день, и незачем нам преклонять свой слух к разным басням.
Как ни старался Филипп хранить спокойствие, но тут он потерял терпение.
— Однако вы весьма охотно преклоняли слух к наветам и обвинениям в колдовстве, когда дело касалось Мариньи, — сухо возразил Филипп. — Соблаговолите же по крайней мере выслушать рассказ. Прежде всего речь идет не о вашем друге графе де Бар, как вы узнаете из дальнейшего. Эврар не отправился на поиски нужного человека, а привел к кардиналу Жана де Пре, бывшего тамплиера, который случайно тоже находился в Балансе… Так я говорю, Эврар?
Допрашиваемый молча склонил свой выбритый, иссиня-черный череп.
— Не считаете ли вы, дядюшка, — сказал Пуатье, — что слишком много случайностей разом и слишком много тамплиеров в самом конклаве, и именно в окружении племянника папы Бонифация?
— Пожалуй, пожалуй, — пробормотал уже более миролюбиво Карл Валуа.
Повернувшись к Эврару, Филипп Пуатье в упор спросил:
— Знаком тебе мессир Жан де Лонгви?
Лицо Эврара исказилось обычной нервной гримасой, и его длинные пальцы с плоскими ногтями судорожно вцепились в веревку, перепоясавшую рясу. Но голос его прозвучал уверенно:
— Нет, мессир, не знаю, разве что по имени. Знаю лишь, что он племянник в бозе почившего Великого магистра.
— В бозе… вот уж тоже сказал! — негромко фыркнул Валуа.
— Значит, ты настаиваешь, что никогда не поддерживал с ним никаких отношений? — продолжал Пуатье. — И не получал через бывших тамплиеров никаких указаний от него?
— Я слышал стороной, что мессир де Лонгви старался наладить связь с кем-нибудь из наших, а больше ничего не знаю.
— А тебе не сообщил, скажем, тот же Жан де Пре имени бывшего тамплиера, который прибыл во фландрскую армию с целью доставить послания сиру де Лонгви и отвезти от него послание?
Оба Карла — Валуа и де ла Марш — удивленно переглянулись. Положительно Филипп был осведомлен в ряде вопросов лучше всех прочих, но почему же он держит подобные сведения в тайне?
Эврар стойко выдержал взгляд графа Пуатье. А тот тем временем думал: «Уверен, что это он самый и есть, все приметы сходятся, таким мне его и описывали. К тому же еще колченогий…»
— Тебя пытали в свое время? — спросил он.
— Нога, ваше высочество, моя нога может ответить за меня! — воскликнул Эврар, дрожа всем телом.
Сварливый тем временем начал тревожиться. «Эти лекари слишком уж медлят. Просто Клеменция не в тягости и мне боятся об этом сообщить». Вдруг его вернули к действительности вопли Эврара, который на коленях подползал к нему.
— Государь! Смилуйтесь, не велите снова меня пытать! Клянусь богом, что скажу всю правду!
— Не надо клясться, это грех, — наставительно заметил король.
Конюшие силой подняли Эврара с колен.
— Нуайе, следовало бы разобраться в вопросе об этом посланце в армию, — обратился Пуатье к советнику парламента. — Продолжайте допрос.
Миль де Нуайе, мужчина лет тридцати, с густой шевелюрой и двумя резкими морщинами между бровями, спросил:
— Ну что же, Эврар, вам сказал кардинал?
Бывший тамплиер, еще не оправившийся от испуга, быстро заговорил, и все поняли, что теперь он не лжет.
— Кардинал сказал нам — Жану де Пре и мне, — что он хочет отомстить за своего дядю и стать папой, а для этого необходимо уничтожить врагов, которые чинят ему препятствия; и он посулил нам триста ливров, если мы возьмемся ему помочь. И назвал нам двух главных своих врагов…
Эврар в замешательстве взглянул на короля.
— Ну, ну, продолжайте, — проговорил Миль де Нуайе.
— Он назвал короля Франции и графа Пуатье и добавил, что был бы не прочь видеть, как их вынесут ногами вперед.
Сварливый машинально взглянул на свои туфли, потом вдруг с криком подскочил на кресле:
— Ногами вперед? Но, стало быть, этот злой кардинал ищет моей смерти?!
— Совершенно справедливо, — с улыбкой добавил Пуатье, — и моей тоже.
— Разве ты не знаешь, хромой, что за эдакие злодеяния тебя сожгут живьем на этом свете, а на том тебя ждет преисподняя? — продолжал Сварливый.
— Государь, кардинал Гаэтани уверил нас, что, когда он будет папой, он отпустит нам грехи.
Подавшись всем телом вперед, положив на колени руки, Людовик с ошалелым видом уставился на бывшего тамплиера.
— Неужели меня так ненавидят, что даже хотят извести? — спросил он. — А каким же образом кардинал намеревался отправить меня на тот свет?
— Он сказал, что вас слишком зорко охраняют и поэтому нельзя вас извести ядом или поразить сталью и что поэтому необходимо прибегнуть к порче. Он велел выдать нам фунт чистого воска, который мы распустили в баке с теплой водой в той самой комнате, где стоят тигли. Затем Жан де Пре очень искусно смастерил фигурку с короной на голове…
Людовик X поспешил осенить себя крестным знамением.
— …а затем другую, поменьше, и корону тоже поменьше. Пока мы работали, кардинал приходил несколько раз нас проведать; он был очень доволен, даже засмеялся, увидев первую фигурку, и сказал: «Слишком уж ему польстили по мужской части».
Карл Валуа, не выдержав, громко фыркнул.
— Ладно, оставим это, — нервно сказал Сварливый. — А что вы сделали с этими изображениями?
— Положили им внутрь бумажки.
— Какие бумажки?
— Бумажки, которые обычно кладутся в такие фигурки: на них пишут имя того, кого они изображают, и слова заклятия. Но клянусь вам, государь, — воскликнул Эврар, — мы ни вашего имени не написали, ни имени мессира Пуатье! В последнюю минуту мы перепугались и написали имена Жака и Пьера Колонна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59