– Угу.
– Ты думаешь, это место какое-то заколдованное?
– Может быть. Мой отец с матерью когда-то останавливались на этой самой полянке, когда спасались от преследования индейцев. Может, это то же самое место, где между ними вспыхнула любовь.
– Ты серьезно?
– Да. Поэтому-то я и знаю эту тропинку. Мама рассказывала мне о ней, когда я был помоложе, и когда у меня выпал случай, я приехал сюда и нашел те места, которые она мне в подробностях описала. Так что это одна из тех полянок, на которых прятались мои родители.
Роуз села и стала нежно гладить его голову. Прикосновение ее руки было для него лучше целебного бальзама.
– Какая прекрасная история. Мне бы хотелось услышать ее целиком.
– Хорошо. Мой отец в молодости был, можно сказать, отшельником. Он сильно отличался от своих братьев, моих дядьев, и, насколько я могу судить по рассказам, совсем не был похож на своего отца. Дед Маккензи умер в Аламо, сражаясь за независимость Техаса.
– Значит, все твои родовые корни в Техасе, – произнесла Роуз задумчиво.
– Да, но я никогда не имел случая увидеть свою бабушку Маккензи. Она уехала в Аламо с дедом, но когда война разгорелась не на шутку, он отослал семью обратно на ранчо. Моему дяде Люку было всего два года, когда его отец погиб, моему отцу – год, а дядя Клив родился через шесть месяцев после его гибели.
– О, как это ужасно.
– Дальше будет еще ужаснее. Бабушка больше никогда не вышла замуж, и много лет спустя, когда мой отец и дяди сражались на войне Севера с Югом, банда команчей прискакала на ранчо. Бандиты убили бабушку и первую жену дяди Люка. Отец с братьями потом несколько лет выслеживали эту банду.
– А твоя мать тоже из Техаса? – спросила Роуз.
– Нет, мама родилась в Джорджии. В девичестве ее звали Гарнет Скотт. Она была вдовой и приехала на Запад после войны с караваном переселенцев. Вот так она и повстречалась с отцом.
Зака всегда охватывало чувство гордости, когда он вспоминал своего отца.
– Мой отец может читать следы лучше любого другого, поэтому он мог выследить кого угодно. Он делал это и в армии, и когда сопровождал караваны переселенцев.
– Значит, он сопровождал тот самый караван, в котором была твоя матушка? О, как романтично! – воскликнула Роуз.
– К несчастью, нет. Если бы это было так, тогда, наверное, всех, кто был в том караване, вырезали бы индейцы.
– Я ничего не понимаю. Разве ты не сказал, что именно там твои родители встретились?
– Да, но в тот раз отец шел по следу двух человек из банды Вальдена. Он как раз забрался на вершину горы где-то поблизости и увидел внизу, в долине, знаки индейцев, преследовавших караван фургонов. Он понял, что индейцы собираются атаковать, и быстро спустился в долину, чтобы предупредить караван об опасности. Он уговаривал их повернуть назад, но никто не обратил внимания на его слова, за исключением моей матери. Она развернула свой фургон и ехала вслед за Заком до этой самой полянки, и у него не оставалось другого выхода, как взять ее с собой. Им все равно пришлось задержаться, чтобы отбиться от команчей и парочки бандитов. – Зак тепло усмехнулся. – Мама рассказывала мне, что она приняла решение выйти замуж за отца с самого начала, как только его увидела. Но у него на уме было совсем другое. Зато к тому времени, когда я поспевал у мамы в животе, он все-таки должен был признаться себе, что любит ее.
Роуз улыбнулась:
– Просто чудесная история.
– Мне тоже так кажется.
– А твоя мама красивая, Зак?
– Я бы не сказал, что придаю этому большое значение; я, признаться, вообще об этом никогда не думал. Потому что она всегда для меня была самой лучшей, – пробормотал он, зевая. – Ты сильно напоминаешь ее мне, Роуз. Она отважная и искренняя, всегда готова выложить все, что у нее на душе. И у нее тоже рыжие волосы.
– А отец?
– Он – полная ее противоположность. Отец неразговорчивый, себе на уме. Но когда они вместе, то всегда горой стоят друг за друга. Они друг друга просто боготворят.
– А ты боготворишь их, – заметила она и запечатлела на его губах легкий поцелуй.
– Да, ты права. Не хочу думать, что наступит такое время, когда они подумают, что это не так.
– Зак, я кое-что не совсем понимаю. Если ты так любишь и уважаешь своих родителей, как можешь ты вести такую жизнь, которую для себя выбрал? Я не верю, что они одобрили бы ее.
У него не будет лучшего повода, чтобы выложить ей всю правду о себе.
– Вот об этом нам и надо поговорить, любимая моя. Понимаешь, честь и долг всегда были отличительными чертами нашей семьи. Этот кодекс я с самого детства привык уважать.
– Долг по отношению к чему, Зак? К стране?
– М-м... к службе.
– Службе на благо страны. Конечно, я понимаю. – Она крепко обняла его.
– Ты забываешь, что вся моя семья из Техаса, Роуз. Мы исполняем свой долг и по отношению к Техасу.
– Ну, Зак, ты так говоришь, как будто Техас – это отдельное государство.
– Да, мы действительно привыкли так к нему относиться. Именно поэтому мы называем его Штат Одинокой Звезды. Когда мы отвоевали независимость от Мексики, нам пришлось защищаться от разных врагов – индейцев, мексиканцев, бандитов. Техасские рейнджеры появились в ответ на необходимость защищать границы штата и поддерживать закон.
– И что, эти долг и честь, к которым ты себя причисляешь, – все это относится к техасским рейнджерам?
– Все правильно, милая моя.
– Ты хочешь сказать, что твой отец – техасский рейнджер?
– Вот именно. Так же как и мои дядья и несколько моих двоюродных братьев.
Роуз принужденно рассмеялась:
– Наверное, это очень забавно, когда вы собираетесь всей семьей. Представители закона с одной стороны стола, а ты – с другой.
– Ну... видишь ли, мы все по одну сторону стола.
– Что ты хочешь этим сказать? Зак сделал глубокий вдох.
– Я тоже техасский рейнджер, Роуз. Она расхохоталась:
– Сейчас ты мне скажешь, что и Джесс Тейт – тоже.
– Нет, но Билл Грейнджер был рейнджером. Мы работали вместе.
Она посмотрела на него так, будто он ударил ее по лицу.
– Ты говоришь серьезно? Ты действительно представитель закона?
– Я хотел сказать тебе об этом сотни раз, Роуз. Предупредить тебя насчет Рейборна, когда мне попали в руки доказательства его причастности к угону скота, но...
– Ни слова больше. Не теперь, Зак. – Она повернулась к ему спиной.
Он положил руку ей на плечо.
– Любимая моя, ты должна верить мне: я никогда не хотел обманывать тебя.
– Я не знаю теперь, чему верить, Зак. И я не хочу больше сейчас ничего слышать.
– Если ты хоть чему-то веришь, поверь, что я люблю тебя, Роуз.
У нее перехватило дыхание. Потрясение от его слов было настолько болезненным, что не шло ни в какое сравнение с физической болью, что она испытала после побоев. Ее сердце теперь было обременено тоской и мукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81