Ах, если бы здесь был Гелиос! Как хорошо было бы уткнуться в шелковую гриву своего любимца и, ни о чем не думая, выплакать все свои тревоги и обиды…
Уже почти стемнело, когда Джемма возвратилась в «коттедж». Она зажгла все свечи, какие только были в доме. Так как входная дверь вообще не имела запора, девушка загородила ее большим сундуком, водрузив на него несколько других, поменьше. Она прекрасно понимала, что ведет себя глупо, что ей не от кого защищаться. В этой части Шотландии не было волков и медведей (Коннор наверняка предупредил бы ее), а ворам, вздумай они забраться в эту глухомань, Джемма только обрадовалась бы.
— С ними хоть поговорить можно. Куда лучшая компания, чем этот ненавистный Коннор! — громко сказала она.
От ее голоса по комнате разнеслось гулкое эхо. Чудно, но крошечная каморка казалось огромной и пустынной, когда в ней не было Макджоувэна.
Девушка забралась наверх раньше обычного. Она даже попыталась втащить за собой лестницу, но потом отругала себя за излишнюю осторожность. Ну от кого, скажите на милость, она так упорно старается защититься? Тем не менее спать Джемма легла, положив оба пистолета рядом. Ей с трудом удалось задремать только под утро, так как всю ночь за дверью раздавались странные звуки: то ли ветер завывал в печной трубе, то ли кричали какие-то неведомые птицы.
Проснулась она с тяжелой головой и красными воспаленными глазами. С завтраком у нее ничего не вышло: девушка не смогла поймать ни одной рыбешки, хотя Коннор утверждал, что это очень легко. Ей пришлось довольствоваться моллюсками, которых она насобирала руками в ледяной воде у берега. Джемма поджарила их на сковороде. И так как под рукой не было ни масла, ни приправ, на вкус они получились отвратительные. Может быть, Коннор и рассчитывал на то, что она умрет от голода?
Так вот, черта с два она умрет! Слишком большая радость для него! В довершение всех бед вечером у нее начались месячные. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Джеммы. Если бы Коннор подвернулся ей сейчас под руку, она не задумываясь убила бы его.
Дома, в Англии, Джемма проводила эти дни лежа на кушетке, чтобы хоть как-то приглушить боль, и носила специальную защиту, которая в последние годы была принята среди девушек благородного происхождения. Здесь же единственным, что она могла себе позволить, был жесткий деревянный стул, который лишь усиливал ее страдания. В лоскутах ткани, используемых ею в качестве защиты, было мало проку. Возня с ними лишь раздражала и унижала девушку. «Я ненавижу тебя, Коннор Макджоувэн. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» — неистово повторяла Джемма про себя.
Слава Богу, она хоть могла утешаться мыслью, что не беременна от него!
И все же, несмотря на гнев, голод, все свои злоключения, Джемма продолжала ждать Коннора. Ей вовсе не улыбалось и следующую ночь провести в полном одиночестве, вздрагивая от страха при каждом шорохе. Уж лучше общество Макджоувэна! Но каждый раз, когда она выглядывала в окно — не едет ли повозка, — перед ее взором расстилалась пустынная равнина.
Черт бы побрал этого Коннора! Сама того не желая, она скучала по нему. Джемма попыталась разжечь свою злость на мужа как можно сильнее, припоминая все обиды, которое он ей причинил. Особенно продажу драгоценностей. Этого она ему точно никогда не простит. Не то чтобы это были какие-то особенные, очень дорогие бриллианты, хотя в любом случае они стоили дороже, чем этот кусок дерьма, называемый фермой, нет. Но они принадлежали к тем немногим вещам, что остались у Джеммы от родителей. Это были драгоценности ее матери. Смутное напоминание о ее необычайной доброте и нежности…
Иногда завеса памяти приоткрывалась, и Джемма отчетливо могла воскресить в сознании тот последний раз, когда она видела родителей перед их отъездом во Францию.
Они пришли попрощаться к ней в детскую. Джемма хорошо помнила массивные потолки их огромного дома в одном из утопающих в зелени районов Канта, свою комнату с красиво разрисованными панелями и хорошенькой кроваткой. Няня девочки была очень милой и доброй, хотя Джемма забыла ее имя и лицо…
Сначала пришла мама. Годы почти стерли из памяти Джеммы внешний облик Аннабель Бэрд. Остались лишь отдельные черты. Бледное усталое лицо с большими зелеными, как у самой Джеммы, глазами. Мелодичный голос и мягкие, заботливые руки, которые чуть дрожали, когда мама держала маленькую шкатулку.
При виде изумрудов, бриллиантов и жемчуга, лежавших на синем бархате внутри, у маленькой Джеммы перехватило дух.
— Пока ты еще слишком мала, чтобы носить их, — сказала Аннабель, обращаясь к дочери, благоговейно прикасающейся к украшениям. — Но когда я вернусь, ты будешь уже взрослой и сможешь их надевать.
— Мне уже почти шесть, — настойчиво напомнила Джемма.
— И скоро будет семь, — поддержала ее мать. Настоящая юная леди, которая вполне может носить мамины украшения и не потерять их, не так ли?
— Обещаю, что никогда их не потеряю, мамочка, — с жаром откликнулась Джемма, которая даже тогда, в столь юном возрасте, была очень решительной и уверенной в себе особой.
Аннабель улыбнулась, хотя улыбка ее была грустной. Девочке очень хотелось спросить маму, отчего та так печальна в последнее время, но тут в комнату вошел белокурый джентльмен.
— О Джордж, — обратилась к нему мама, слегка задыхаясь, — неужели мы не можем ваять ее с собой?
— Послушай, дорогая, — начал отец в той грубовато-нежной манере, которую всегда использовал при разговоре с матерью, — ты никогда не сможешь поправить свое здоровье, если, не отдохнешь как следует. А как ты сможешь отдохнуть, когда эта маленькая егоза будет постоянно крутиться у тебя под ногами?
И он посмотрел на девочку, которая сразу же приосанилась под взглядом отца. Она никогда не сомневалась в том, что папочка ее обожает. И его глаза, полные любви и восхищения своей маленькой дочерью, подтверждали это. Правда, в них сквозила печаль, появившаяся, как подозревала Джемма, после того, как исчез ее крошечный братик. Так же неожиданно, как и появился. Она даже не успела рассмотреть его как следует. А потом заболела мама. И вот теперь они уезжают куда-то, чтобы, как говорит папа, поправить мамино здоровье.
— Позаботься о своих сокровищах, ты, мое самое дорогое сокровище, мой маленький драгоценный камушек, — прошептала мама, голос ее вдруг сорвался, и Джемма порывисто бросилась в ее объятия.
— Ну вот, теперь ты сама видишь, что я прав, кивнул головой папа, когда Аннабель слабо покачнулась под страстным натиском дочери. — Нам пора, любимая. Иначе пропустим паром.
Но они не пропустили его… И не вернулись. Никогда. А маленькую Джемму забрала на воспитание тетя Друзилла, всегда чем-то недовольная, вечно с кислым выражением лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Уже почти стемнело, когда Джемма возвратилась в «коттедж». Она зажгла все свечи, какие только были в доме. Так как входная дверь вообще не имела запора, девушка загородила ее большим сундуком, водрузив на него несколько других, поменьше. Она прекрасно понимала, что ведет себя глупо, что ей не от кого защищаться. В этой части Шотландии не было волков и медведей (Коннор наверняка предупредил бы ее), а ворам, вздумай они забраться в эту глухомань, Джемма только обрадовалась бы.
— С ними хоть поговорить можно. Куда лучшая компания, чем этот ненавистный Коннор! — громко сказала она.
От ее голоса по комнате разнеслось гулкое эхо. Чудно, но крошечная каморка казалось огромной и пустынной, когда в ней не было Макджоувэна.
Девушка забралась наверх раньше обычного. Она даже попыталась втащить за собой лестницу, но потом отругала себя за излишнюю осторожность. Ну от кого, скажите на милость, она так упорно старается защититься? Тем не менее спать Джемма легла, положив оба пистолета рядом. Ей с трудом удалось задремать только под утро, так как всю ночь за дверью раздавались странные звуки: то ли ветер завывал в печной трубе, то ли кричали какие-то неведомые птицы.
Проснулась она с тяжелой головой и красными воспаленными глазами. С завтраком у нее ничего не вышло: девушка не смогла поймать ни одной рыбешки, хотя Коннор утверждал, что это очень легко. Ей пришлось довольствоваться моллюсками, которых она насобирала руками в ледяной воде у берега. Джемма поджарила их на сковороде. И так как под рукой не было ни масла, ни приправ, на вкус они получились отвратительные. Может быть, Коннор и рассчитывал на то, что она умрет от голода?
Так вот, черта с два она умрет! Слишком большая радость для него! В довершение всех бед вечером у нее начались месячные. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Джеммы. Если бы Коннор подвернулся ей сейчас под руку, она не задумываясь убила бы его.
Дома, в Англии, Джемма проводила эти дни лежа на кушетке, чтобы хоть как-то приглушить боль, и носила специальную защиту, которая в последние годы была принята среди девушек благородного происхождения. Здесь же единственным, что она могла себе позволить, был жесткий деревянный стул, который лишь усиливал ее страдания. В лоскутах ткани, используемых ею в качестве защиты, было мало проку. Возня с ними лишь раздражала и унижала девушку. «Я ненавижу тебя, Коннор Макджоувэн. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» — неистово повторяла Джемма про себя.
Слава Богу, она хоть могла утешаться мыслью, что не беременна от него!
И все же, несмотря на гнев, голод, все свои злоключения, Джемма продолжала ждать Коннора. Ей вовсе не улыбалось и следующую ночь провести в полном одиночестве, вздрагивая от страха при каждом шорохе. Уж лучше общество Макджоувэна! Но каждый раз, когда она выглядывала в окно — не едет ли повозка, — перед ее взором расстилалась пустынная равнина.
Черт бы побрал этого Коннора! Сама того не желая, она скучала по нему. Джемма попыталась разжечь свою злость на мужа как можно сильнее, припоминая все обиды, которое он ей причинил. Особенно продажу драгоценностей. Этого она ему точно никогда не простит. Не то чтобы это были какие-то особенные, очень дорогие бриллианты, хотя в любом случае они стоили дороже, чем этот кусок дерьма, называемый фермой, нет. Но они принадлежали к тем немногим вещам, что остались у Джеммы от родителей. Это были драгоценности ее матери. Смутное напоминание о ее необычайной доброте и нежности…
Иногда завеса памяти приоткрывалась, и Джемма отчетливо могла воскресить в сознании тот последний раз, когда она видела родителей перед их отъездом во Францию.
Они пришли попрощаться к ней в детскую. Джемма хорошо помнила массивные потолки их огромного дома в одном из утопающих в зелени районов Канта, свою комнату с красиво разрисованными панелями и хорошенькой кроваткой. Няня девочки была очень милой и доброй, хотя Джемма забыла ее имя и лицо…
Сначала пришла мама. Годы почти стерли из памяти Джеммы внешний облик Аннабель Бэрд. Остались лишь отдельные черты. Бледное усталое лицо с большими зелеными, как у самой Джеммы, глазами. Мелодичный голос и мягкие, заботливые руки, которые чуть дрожали, когда мама держала маленькую шкатулку.
При виде изумрудов, бриллиантов и жемчуга, лежавших на синем бархате внутри, у маленькой Джеммы перехватило дух.
— Пока ты еще слишком мала, чтобы носить их, — сказала Аннабель, обращаясь к дочери, благоговейно прикасающейся к украшениям. — Но когда я вернусь, ты будешь уже взрослой и сможешь их надевать.
— Мне уже почти шесть, — настойчиво напомнила Джемма.
— И скоро будет семь, — поддержала ее мать. Настоящая юная леди, которая вполне может носить мамины украшения и не потерять их, не так ли?
— Обещаю, что никогда их не потеряю, мамочка, — с жаром откликнулась Джемма, которая даже тогда, в столь юном возрасте, была очень решительной и уверенной в себе особой.
Аннабель улыбнулась, хотя улыбка ее была грустной. Девочке очень хотелось спросить маму, отчего та так печальна в последнее время, но тут в комнату вошел белокурый джентльмен.
— О Джордж, — обратилась к нему мама, слегка задыхаясь, — неужели мы не можем ваять ее с собой?
— Послушай, дорогая, — начал отец в той грубовато-нежной манере, которую всегда использовал при разговоре с матерью, — ты никогда не сможешь поправить свое здоровье, если, не отдохнешь как следует. А как ты сможешь отдохнуть, когда эта маленькая егоза будет постоянно крутиться у тебя под ногами?
И он посмотрел на девочку, которая сразу же приосанилась под взглядом отца. Она никогда не сомневалась в том, что папочка ее обожает. И его глаза, полные любви и восхищения своей маленькой дочерью, подтверждали это. Правда, в них сквозила печаль, появившаяся, как подозревала Джемма, после того, как исчез ее крошечный братик. Так же неожиданно, как и появился. Она даже не успела рассмотреть его как следует. А потом заболела мама. И вот теперь они уезжают куда-то, чтобы, как говорит папа, поправить мамино здоровье.
— Позаботься о своих сокровищах, ты, мое самое дорогое сокровище, мой маленький драгоценный камушек, — прошептала мама, голос ее вдруг сорвался, и Джемма порывисто бросилась в ее объятия.
— Ну вот, теперь ты сама видишь, что я прав, кивнул головой папа, когда Аннабель слабо покачнулась под страстным натиском дочери. — Нам пора, любимая. Иначе пропустим паром.
Но они не пропустили его… И не вернулись. Никогда. А маленькую Джемму забрала на воспитание тетя Друзилла, всегда чем-то недовольная, вечно с кислым выражением лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87