И даже, пожалуй, немалая доля. Он не мог не отдать должного Джемме, не сидевшей сложа руки в его отсутствие. Как резко отличалась радостная, теплая атмосфера устроенного ею чудесного празднества от того небрежения, которое он обычно проявлял к традициям клана, к собственным крестьянам, к своей семье и к своей жене! В особенности к жене.
— Джемма… — начал было он, но нахлынувшая слабость лишила его сил продолжать. Глаза Коннора закатились, и он пошатнулся. В тот же миг он почувствовал у себя на локте ее руку. Обретя способность видеть, он обнаружил, что Джемма с улыбкой смотрит на него снизу вверх.
— Вам следует немедленно подкрепиться, милорд, — непринужденно промолвила она. — Если вы замешкаетесь, вам попросту ничего не останется.
Джемма прекрасно понимала, что он еле держится на ногах. А еще лучше она понимала, как болезненно будет уязвлена его гордость, если он проявит свою слабость перед родней и кланом.
Не думая о себе, стараясь сделать все, чтобы поддержать его, она усадила мужа за стол и принялась кормить чудесным мясным пирогом, пока окружающие с умилением следили за ними. За спиной Коннора возник Джейми с доброй порцией виски наготове. Продолжая свободной рукой обнимать Джемму за талию, Коннор одним махом опрокинул бокал. Пока он пил, Джейми и Джемма обменялись взглядами, полными понимания.
— Может быть, желаете повторить, сэр? — предложил Джейми, принимая пустой бокал.
— Да.
Слуга поспешил за новой порцией, и Коннор посмотрел на жену.
— Спасибо, — прошептал он.
Она встретилась с ним взором. Но прежде чем у них нашлись подходящие слова, вернулся Джейми с полным бокалом.
Коннор выпил и по настоянию Джеммы основательно закусил лососиной и оленьим боком. А затем снова повел ее вокруг зала, обмениваясь любезностями с родней и гостями, как того требовал этикет.
Казалось, он уже совершенно оправился — в отличие от Берти Маккензи, которого вынесли из залы на каком-то подобии носилок весело хохотавшие лакеи. Исчез тот пустой замороженный взгляд, который так пугал Джемму и гостей в первые минуты его появления. Он выглядел веселым и довольным, но ни на минуту не отходил от Джеммы.
Только она догадалась о том, что в прикосновении к ней он старается почерпнуть ту силу, которая помогла бы ему не свалиться от усталости; в такую минуту она — даже если бы и захотела этого — ни за что не оставила бы его. Ее сердечко пело от счастья, от того, что она была ему необходима. По крайней мере на этот вечер они позабыли о своих ссорах и ради гостей, ради семьи и этого замечательного праздника сумели установить перемирие.
По мере исчезновения многочисленных напитков и яств толпа становилась все оживленнее. Конюший Джеффри, до сих пор в одиночестве геройски терзавший скрипку, получил подкрепление в лице нескольких крестьян, которые утратили излишнюю скромность под парами крепчайшего эля из подвалов Коннора. Макнэйл раздобыл еще пару скрипок да к тому же древнюю волынку, которую прочистили, отогрели и заставили играть на удивление приятно. К этому маленькому оркестру присоединился и дядя Леопольд, служивший в былые годы тамбурмажором в седьмом горном полку и поразивший всех ловкостью, с которой тростью тети Мод отбивал ритм на опрокинутой кастрюле — никто бы и не подумал, что старик наполовину глухой. Слуги, крестьяне и даже члены семьи, не тратя времени даром, весело пустились в пляс.
У Коннора не было ни сил, ни желания присоединяться к ним. Вместо этого он, не отпуская от себя Джемму, прислонился к стене» наблюдая за оживленной толпой, с хохотом и шумом проносящейся мимо них в танце. С того времени, как не стало его матери, этот зал впервые сотрясали такие звуки. И он с удивлением и болью обнаружил, что, оказывается, ужасно по ним скучал.
Невольно его взгляд снова обратился на Джемму. Только теперь он заметил, чего стоило ей устроить такое грандиозное торжество. И неоспоримым доказательством ее успеха было то, что и его чванливая семейка, и недоверчивые, подозрительные крестьяне все как один пляшут вот тут перед ним, ровно малые дети. Кто-то хлопнул его по плечу.
— Отличная вечеринка, старик, — раздался знакомый голос.
Коннор с улыбкой обернулся.
— Наконец-то ты удосужился подойти поздороваться, несчастный выпивоха! — сказал он, пожимая Джечерну руку.
— Просто я решил, что лучше подождать, пока ты отогреешься. Виски ему помогло, верно, Джемма? Ты выглядишь очаровательно, дорогая. Просто пальчики оближешь.
К удивлению Коннора, Джемма и не подумала ощетиниться, словно рассерженная кошка — ведь именно так она поступила бы, позволь себе Коннор сказать ей что-то подобное! Нет, вместо этого она наиглупейшим образом захихикала, будто школьница, и Джечерн запечатлел на ее щечке отнюдь, по мнению Коннора, не братский поцелуи.
Нахмурившись, Коннор двинулся было, чтобы встать между ними, но Джемма уже успела отвернуться от Джечерна и снова продела руку под локоть Коннору. Похоже, она даже не заметила его порыва, занятая болтовней с Джечерном; естественность и интимность ее жеста согрела Коннора сильнее, чем самое крепкое виски.
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вслушаться в то, о чем говорила Джемма с его кузеном. Они обсуждали рождественскую ель, и Джемма как раз описывала, как непросто было ее устанавливать, а потом украшать верхние ветви с помощью лестницы. Непринужденность, с которой текла их беседа, вызвала у Коннора подозрения, что во время его отсутствия кузен наверняка удосужился не раз побывать в замке. В глазах его потемнело от ревности — ведь он всегда считал, что его болтливый родственник произвел на Джемму лучшее впечатление, нежели он сам.
Чертов тупица, резко одернул себя Коннор. Да после того, как ты с ней обошелся, она скорее будет хорошо относиться к любому грязному пастуху, чем к такому идиоту, как ты!
Страдая от стыда, ревности, жгучего желания — от чего больше, он и сам бы не смог сказать толком, — Коннор попытался высвободить свою руку. В ответ она вцепилась в него еще крепче и даже слегка притянула назад, к себе. Нахмурившись, он обернулся к ней и, прежде чем она ослепительно улыбнулась и произнесла очередную ничего не значащую фразу о рождественской елке, уловил, как в ее глазах промелькнуло что-то похожее на отчаяние.
У Коннора замерло сердце. Возможно ли, что Джемма тоже нуждается в нем? И может ли его присутствие в этой зале некоторым образом служить основанием того демонстративно беспечного фасада, которым она отгородилась от всего света?
Приглядевшись повнимательнее, он в первый раз за этот вечер заметил, как лихорадочно блестят ее глаза, как необычно она сегодня двигается и разговаривает, как еле различимая морщинка залегла между ее бровей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87