– Да, да! Вы абсолютно правы! – рассеянно пробормотал доктор. – Я в таком шоке, что не могу собраться с мыслями! Я знал ее много лет! Любой лишился бы мужества! Ах, бедная миледи, если бы вы только не отослали меня!
Он с нежностью приподнял ее за плечи, и Сара быстро вытащила из-под нее розовую шаль из норвикского шелка. Но не успела она укрыть ею тело леди Брум, как Сидлоу вскочила с кресла и выхватила шаль из рук Сары, объявив, что никому не позволит прикоснуться к телу ее дорогой хозяйки. И разразившись новым потоком слез, она упала на тело покойницы и забылась в истерическом отчаянии.
Доктор умолял ее успокоиться, но она ничего не слышала. Ему пришлось силой поставить ее на ноги и крепко держать за плечи, чтобы она не упала.
– Что же делать? Я должен дать бедняжке успокоительное. Нельзя допустить, чтобы она растревожила сэра Тимоти! Мне надо пойти к нему, чтобы подготовить к страшному известию, иначе он не вынесет шока! Но и нельзя же оставить ее светлость здесь, на полу! Просто не знаю, за что хвататься!
– Ну что ж, сэр, – взяла слово как всегда практичная Сара, – поскольку ее светлости вы помочь уже не можете, а к сэру Тимоти вас пока некому проводить, то лучше всего вам сейчас отвести мисс Сидлоу в ее спальню и дать ей хорошую дозу чего-нибудь успокоительного. Я ее раздену и уложу в постель, вы не беспокойтесь!
Доктор согласился. Он почти волоком потащил рыдающую Сидлоу из комнаты. Сара последовала за ним, задержавшись лишь, чтобы велеть Кейт пойти посидеть где-нибудь в другом зале, пока она не вернется, и Кейт осталась одна.
Ужасающие подробности жестокой смерти леди Брум на какое-то время лишили ее душевных сил, но, когда она столкнулась с необходимостью преодолеть свою слабость, силы откуда-то взялись. С окаменевшим лицом Кейт взглянула на безжизненное тело, покрытое шелковой шалью, радужный цвет которой был столь неуместен в данной ситуации, и вышла в холл. Дожидавшийся ее Пеннимор выпрямился и взглянул на нее печальными глазами.
– Ее светлость скончалась, – тихо сказала Кейт. – Наверное, вы уже поняли. Знает ли сэр Тимоти?
– Нет, мисс. Я не мог решиться известить его сам, и Тенби тоже не смог. Тенби сказал ему все, как вы велели, и что при ее светлости находится доктор. Тенби говорит, что он встревожился, но не очень сильно. Пусть лучше мистер Филипп ему скажет, мисс Кейт. Он лучше знает, как сказать и что сказать, – понизив голос, добавил он.
– Да, пожалуй, – согласилась Кейт. – Я думаю… я надеюсь, что он скоро вернется. Но пока суд да дело, мы не можем оставить ее светлость лежать на полу, не так ли?
– Да, мисс, так делать не подобает. Куда вы желаете, чтобы ее положили?
– В ее собственную спальню, я полагаю. Если вы не возражаете, то пошлите Джеймса и Уильяма отнести тело наверх. Я пойду приготовлю постель.
– Да, мисс, я сейчас же пошлю их. Мне самому следовало бы догадаться, но я не так молод, мисс Кейт, и это потрясение просто отшибло у меня весь разум. Я надеюсь, вы извините меня!
Он поспешно удалился, а Кейт пошла наверх. В верхнем холле она увидела стайку горничных, взволнованным шепотом обсуждавших последние события, и ей не сразу удалось извлечь оттуда старшую горничную, которая увлеченно обращала внимание своих подчиненных на точность предсказания миссис Торн. Несколькими приличествующими случаю словами Кейт прервала всхлипывания грузной девицы, полагавшей неприличным воздержаться от рыданий при вести о смерти хозяйки, с которой она почти никогда не виделась; остальных горничных Кейт разослала с многочисленными поручениями. После этого у Кейт осталось совсем немного времени, чтобы убрать с огромной кровати леди Брум ярко расшитое покрывало, одеяло и все подушки, кроме одной, прежде чем на галерее послышались медленные тяжелые шаги. Она вытолкала в соседнюю гостиную испуганную, но, по счастью, не с мокрыми глазами Эллен, которая вызвалась ей помочь, закрыла за ней дверь и заперла на ключ.
Показались двое лакеев, несущих тело леди Брум. Оба они были совсем молоды, но Джеймс был бледен и заметно потрясен, а Уильям, обладавший более твердым характером, прятал свои чувства под маской, лишенной всякого выражения, и когда Кейт тихо сказала: «Положите ее на кровать!» – он кивнул, как бы ободряя своего дрожащего сотоварища.
Тело по-прежнему было покрыто шелковой шалью, и, когда Кейт отпустила лакеев, ей потребовалось некоторое время, чтобы заставить себя снять ее и заменить белой простыней. Она старалась не глядеть на искаженное лицо тетушки, на свежие синяки на ее шее, но когда наконец она покрыла тело с ног до головы, ей пришлось присесть, чтобы восстановить дыхание. Смертельно бледная, сотрясаемая дрожью, она вытащила ключ из замка, вставила его снаружи и повернула. После недолгого колебания она вынула ключ из скважины, боясь, что кто-нибудь из слуг из любопытства проберется внутрь и заглянет под простыню.
Кейт собиралась снова спуститься вниз, когда услышала чьи-то причитания. Она без труда узнала голос миссис Торн, и ей как никогда захотелось куда-нибудь сбежать. Миссис Торн, очевидно, была в ипохондрии, и это было последней каплей в этом кошмаре. Собрав всю свою решимость, Кейт вошла в маленькую гостиную экономки, где обнаружила миссис Торн, неподвижно лежащую в кресле, и двух горничных, одна из которых водила перед носом миссис Торн жженым пером, а другая усердно, но совершенно бесполезно махала на нее пяльцами. Едва удержавшись от яростного желания надрать этой дурехе уши, а экономку встряхнуть так, чтоб у нее зубы застучали, Кейт приступила к изнурительному процессу приведения миссис Торн в чувство. Этого ей удалось достичь, сперва выгнав девушек, а затем признав, что миссис Торн и вправду обладает даром предвидения, и выразив соответственный ужас, восхищение и удивление. Эффект был самый благотворный: миссис Торн забыла о своей неподвижной позе и в назидание Кейт обрушила на нее подробнейший, со множеством не относящихся к делу деталей, рассказ обо всех случаях, когда ей удавалось предсказывать разные бедствия. К тому моменту, как Кейт сама уже была готова впасть в истерику, миссис Торн оправилась настолько, что потребовались лишь скромная доля лести да известие, что Сидлоу не вынесла тяжести момента и была в припадке уложена в постель, чтобы миссис Торн поднялась на ноги со словами, что она очень сочувствует мисс Сидлоу, но что той следовало бы лучше подумать, прежде чем добавлять суматохи, привлекая внимание к своей персоне. Сама она, добавила миссис Торн, хотя и не была личной камеристкой миледи, но была ничуть не менее привязана к ней, бедняжке, и притом гораздо более чувствительна, чем мисс Сидлоу, но она никогда не допустила бы проявления своих чувств таким скандальным, вульгарным образом, а предпочла бы умереть, продолжая выполнять свои обязанности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99