— Ни о чем другом не говорит, кроме как о своем свадебном платье! — выпалил он, чувствуя, что пора еще что-то сказать.
— Отрадно…
Тут сэр Уолтер решил, что его визит явно затянулся.
Проводив гостя до того места, где была привязана его лошадь, Ротерхэм вернулся в дом. Дворецкий, ожидавший его у парадной двери, наблюдал за ним с замиранием сердца. Он лелеял надежду, что визит будущего тестя поднимет настроение его светлости. Но — увы! — он еще более не в духе, подумал мистер Пислейк, при этом лицо его оставалось абсолютно непроницаемым.
Маркиз остановился. Пислейк, смущенный тем, что его светлость смотрит на него в упор, быстро освежил в памяти все свои грехи, нашел, что совесть его чиста, и поклялся про себя гнать в шею этого нового слугу, если негодяй посмеет еще хоть раз переложить перо на столе милорда.
— Пислейк!
— Слушаю, ваша светлость.
— Если кто-нибудь еще приедет с визитом, пока я дома, скажи, что я уехал и что ты не знаешь, когда я вернусь.
— Очень хорошо, ваша светлость! — ответил дворецкий.
Его светлость всегда отдавал четкие приказания, и никто из его слуг не осмеливался отклониться от их выполнения хоть на йоту. Но именно это распоряжение вызвало у всех у них панику два дня спустя. Начался спор. Одни считали, что оно не имеет отношения к неожиданному визитеру, которого старший лакей проводил в одну из гостиных. Другие утверждали, что приказы его светлости относятся в равной степени ко всем гостям. Пислейк повелительно взглянул на старшего лакея и посоветовал тому отправиться к маркизу и выяснить, чего желает его светлость.
— Только не я, мистер Пислейк! — заволновался Чарльз.
— Ты меня слышал? — грозно вопросил Пислейк.
— Я не пойду! Я согласен подчиняться вам и прошу прощения за своеволие. Но я не хочу слушать, как он будет спрашивать меня, не глухой ли я и понимаю ли простой английский язык. Нет уж, спасибо! И с вашей стороны нехорошо будет приказывать Роберту идти туда! — добавил он, увидев, что дворецкий перевел взгляд на его напарника.
— Мне следует попросить совета у мистера Уилтона! — решил Пислейк.
Это заявление было встречено с единодушным одобрением. Единственным из слуг, кто мог бы рассчитывать на то, что останется невредимым, когда милорд пребывал в дурном настроении, был его управляющий, служивший в Клейкроссе задолго до рождения его светлости. Уилтон выслушал дворецкого и после минутного размышления изрек:
— Боюсь, он не будет доволен. Но считаю, что следует доложить об этом.
— Да, мистер Уилтон. Я придерживаюсь того же мнения, — согласился Пислейк и бесстрастно добавил: — Правда, он приказал, чтобы его не беспокоили.
— Понятно, — сказал управляющий, осторожно кладя перо на поднос, специально приготовленный для этого. — В таком случае я сам доложу его светлости, если хотите.
— Спасибо, мистер Уилтон, конечно хочу! — с благодарностью воскликнул Пислейк, выходя следом за ним из конторы и с почтением наблюдая, как тот бесстрашно двинулся в сторону библиотеки.
Ротерхэм сидел за столом, на котором громоздилась кипа бумаг. Когда двери приотворилась, он проворчал, не поднимая головы от документа, который внимательно читал:
— Когда я говорю, чтобы меня не беспокоили, то я имею в виду именно это. Вон!
— Прошу прощения у вашей светлости, — с непоколебимым спокойствием отозвался управляющий. Маркиз поднял голову, и его гнев слегка утих.
— А, это вы, Уилтон! В чем дело?
— Я пришел сообщить вашей светлости, что мистер Монксли желает вас видеть.
— Напиши ему, что я уехал в деревню и никого не принимаю.
— Милорд, мистер Монксли уже здесь.
Ротерхэм швырнул бумагу на стол:
— Ах, черт побери! И что теперь делать?
Мистер Уилтон ничего не ответил и продолжал безмятежно ждать.
— Видимо, придется с ним встретиться! — раздраженно бросил Ротерхэм. — Скажите, пусть войдет! И предупредите, чтобы он не оставался здесь больше, чем на одну ночь.
Управляющий поклонился и двинулся к двери.
— Подождите! — воскликнул Ротерхэм, пораженный внезапной мыслью. — А какого дьявола вы стали объявлять визитеров, Уилтон? Я держу в доме дворецкого с четырьмя лакеями и не понимаю, почему вы должны выполнять их обязанности. Где Пислейк?
— Он здесь, милорд, — спокойно ответил Уилтон.
— А тогда почему он не сообщил мне о прибытии мистера Монксли?
Но мистер Уилтон не испугался грозной интонации в голосе хозяина и не ответил на вопрос. Он просто пристально посмотрел на маркиза.
Ротерхэм криво усмехнулся:
— Трусливый идиот! Нет, я имею в виду не вас, и вы знаете это. Уилтон, у меня хандра!
— Да, милорд. Заметно, что вы немного не в духе.
Ротерхэм расхохотался:
— Почему вы не скажете прямо, что я рычу, как медведь? Ладно, теперь уходите. Вы, по крайней мере, хоть не трясетесь как осиновый лист, когда я просто гляжу на вас!
— О нет, милорд. Я знаю вас уже очень долго и вполне привык к вашим приступам раздражительности, — успокоил его управляющий.
Во взгляде Ротерхэма промелькнуло одобрение.
— Уилтон, вы никогда не выходите из себя?
— В моем положении, милорд, нужно уметь обуздывать свое дурное настроение.
Ротерхэм вскинул руку:
— Замолчите! Как вы смеете, черт побери!
Уилтон лишь улыбнулся в ответ:
— Так я приведу к вам мистера Монксли, милорд?
— Нет! Ни в коем случае! Пусть это сделает Пислейк. Можете передать ему, если хотите, что я не откушу ему нос.
— Слушаюсь, ваша светлость! — сказал старый управляющий и вышел из библиотеки.
Несколькими минутами позже дворецкий распахнул дверь и объявил имя визитера. Старший из воспитанников Ротерхэма решительным шагом вошел комнату.
Это был стройный молодой джентльмен, одетый по последней моде: в обтягивающие панталоны ярко-желтого цвета и рубашку с накрахмаленным воротничком, стоящим так высоко, что он закрывал скулы. Было видно, что юношу сейчас раздирают противоречивые чувства. В глазах сверкал гнев, а щеки от страха побледнели. Он дошел до середины комнаты, сглотнул слюну, глубоко вздохну и выпалил:
— Кузен Ротерхэм, я должен поговорить с вами!
— Где ты, черт возьми, взял этот отвратительный жилет? — спросил маркиз.
Глава 17
Так как мистер Монксли, сидевший до этого в Зеленой гостиной, был занят тем, что мысленно сочинял и репетировал свою вступительную речь этот совершенно неожиданный вопрос сбил его с толку. Он заморгал и забормотал, заикаясь:
— Он не от-отвратительный. Он очень м-модный.
— Чтобы я его больше не видел! Что тебе нужно?
Задетый за живое, мистер Монксли не знал, что сказать. С одной стороны, юноше очень хотелось защитить собственный вкус в области жилетов, с другой — ему был предоставлен шанс произнести свою вступительную речь. Он выбрал второе, еще раз глубоко вздохнул и начал на высокой ноте и излишне торопливо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91