Ее позабавила та небрежность, с которой юный Монксли пересказывал модные анекдоты. И когда тот, поощренный добродушием миссис Флур, которое расценил как уважение к себе, немного сбросил с себя напыщенность, в глазах старой леди мелькнуло одобрение. Она тут же решила, что при всей своей гордости и чувствительности маркиз вряд ли бы стал возражать против того, чтобы Эмили сопровождал такой наивный юнец.
Так как в этот вечер в саду находилось около двух-трех тысяч людей, Джерарду с трудом удалось отыскать свободный и достаточно уединенный уголок для разговора. Все его внимание было сконцентрировано на этом. Но Эмили, умевшая жить лишь настоящим, все время останавливалась и восхищалась то гротами Мерлина, то водопадами, то гирляндами цветных фонариков. Наконец Джерард обнаружил незаметную беседку, уговорил ее войти в нее и сесть на скамью из грубо отесанного камня. Присев рядом с девушкой, он сжал ее руку в митенках и потребовал:
— Расскажи мне обо всем!
Эмили, неразговорчивой по натуре, нелегко было выполнить эту просьбу. Рассказ о помолвке не отличался связностью и логичностью, однако Джерард, без конца задавая наводящие вопросы, смог собрать по кусочкам всю картину и даже понять в какой-то мере обстоятельства, побудившие девушку заключить помолвку с человеком, к которому она не испытывала ни малейшей привязанности. Юный мистер Монксли был убежден, что причиной всему тирания ее матери, и не мог понять, что перспектива стать маркизой сильно привлекала и саму Эмили. Он также не догадывался, что ее чувства к нему сильно изменились.
Для нее все произошло неожиданно. Она и представления не имела, что Ротерхэм обратил на нее внимание. Да, он был хозяином на балу в Ротерхэм-Хаус, но на ее пригласительном билете стояло имя миссис Монксли, и она решила, что маркиз не имеет к этому никакого отношения.
— Он вообще себя ничем не утруждает, уж в этом-то ты можешь быть уверена! Это я сделал так, что мама тебя пригласила.
— Правда? Какой ты милый! Мне никогда не было так весело, как на том балу. А тебе? Это был изумительный бал! Я и не думала, что Ротерхэм-Хаус такой величественный! Столько красивых гостиных, сотни лакеев и эта огромная хрустальная люстра в танцевальном зале! Она вся сверкала, как алмазы, и твоя мама, стоявшая на верху парадной лестницы…
— Да-да, разумеется, — несколько раздраженно перебил ее Джерард. — Но ведь Ротерхэм даже не пригласил тебя тогда на танец, не так ли?
— Нет, не пригласил. Он только сказал: «Как поживаете?» — и, конечно, я не ожидала, что он меня пригласит — ведь там были сотни таких знатных людей! Вообще-то до нашей помолвки я не танцевала с ним, за исключением единственного раза в Куэнбери. Мы встречались на вечерах, и он всегда был так вежлив со мной. Иногда говорил мне комплименты, только… только… Не знаю уж почему, но всегда, когда он говорит приятные слова, то делает это так, будто… так, что начинаешь чувствовать, словно он насмехается над тобой.
— Уж я это хорошо знаю, — помрачнел Джерард. — А когда он начал за тобой ухаживать?
— Никогда! На самом-то деле я и понятия не имела, что нравлюсь ему. Он всегда разговаривал так, как будто подшучивал надо мной, и меня это очень смущало. Поэтому можешь себе представить мое изумление, когда мама сказала, что маркиз сделал мне предложение, Она говорила, что лорд Ротерхэм вел себя при этом самым достойным образом, как того требуют приличия.
— Вел себя самым достойным образом? — переспросил Джерард недоверчиво. — Кузен Ротерхэм? Да плюет он на все приличия! Всегда делает так, как ему заблагорассудится, не думая ни о церемониях, ни о приличных манерах, ни об уважении к людям. Он вообще ни о чем таком никогда не думает.
— О нет, Джерард, думает! — серьезно возразила Эмили, взглянув юноше прямо в лицо. — Маркиз ужасно сердится, когда кто-нибудь ведет себя не так, как, на его взгляд, следовало бы себя вести. Или если кто-то очень застенчив и не знает, как говорить с людьми. Он… конечно, он говорит очень обидные слова, правда ведь? Но это когда кто-нибудь сердит его.
— Выходит, ты уже познакомилась с его дьявольским нравом? — Глаза у юноши горели гневом. — Хорошо же он обходится со своей невестой! Именно так я и думал! Он не любит тебя. Уверен: кузен хочет жениться на тебе, просто чтобы досадить мне!
Отвернув от Джерарда лицо, Эмили покачала головой:
— Нет, он любит меня. Только… я не хочу выходить за него замуж.
— Боже всемогущий, ты и не должна выходить за него! — пылко воскликнул юный мистер Монксли. Затем схватил руку девушки и поцеловал ее. — Как ты могла дать согласие на эту помолвку? Он же вел себя по отношению к тебе так…
— Нет, тогда я ничего не могла сделать, — стала объяснять Эмили. — Как я могла сказать «нет», когда мама все устроила и была так мною довольна? Это очень плохо — не слушаться своих родителей! И даже папа был доволен — он сказал, что в конце концов я оказалась не таким уж пустым местом, как он думал. А мама говорила, что я научусь любить лорда Ротерхэма, и он даст мне все, что я захочу, не говоря уж о том, что сделает меня знатной дамой, и у меня будут свои дома и собственный выезд, и парадное платье маркизы, если вдруг случится коронация. А ведь она должна скоро произойти, правда ведь? Потому что бедный король…
— Эмили, все это ерунда! — протестующе воскликнул Джерард. — Ты же не продашь себя за диадему маркизы?
— Н-нет, — согласилась Эмили, хотя и с некоторой неуверенностью в голосе, — я думала вначале, что, возможно… Но тогда лорд Ротерхэм еще вел себя пристойно.
— Ты хочешь сказать, что потом он… повел себя непристойно? — ужаснулся Джерард. — Дело обстоит еще хуже, чем я предполагал! Бог мой, я никогда бы не подумал…
— Нет-нет! — нерешительно выговорила Эмили и, зардевшись, опустила голову. — Просто он очень странный человек. Мама мне все объяснила и сказала, что я должна быть польщена… силой его чувств. Но… мне не нравится, когда меня так грубо целуют, а это его… се-сердит, и… Джерард, я боюсь его!
— О, гнусное животное! — В голосе юноши клокотало негодование. — Ты должна немедленно объявить Ротерхэму, что не можешь выйти за него замуж.
Ее глаза удивленно расширились.
— Ра-разорвать помолвку? Нет, я не могу! Мне ма-мама не позволит…
— Эмили, милая Эмили, она же не может принудить тебя выйти замуж против твоей воли. Ты только должна быть решительной!
Трудно было представить менее решительное выражение лица, чем то, что было у Эмили Лейлхэм, когда она слушала эти храбрые речи. Девушка побелела, в ее глазах затаился страх, и все тело дрожало. Ни один довод Джерарда не мог убедить Эмили, что она способна противостоять объединенному натиску ее матери и лорда Ротерхэма. При одной мысли о том, что придется бороться с двумя такими страшными людьми, несчастная девочка ощущала дурноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Так как в этот вечер в саду находилось около двух-трех тысяч людей, Джерарду с трудом удалось отыскать свободный и достаточно уединенный уголок для разговора. Все его внимание было сконцентрировано на этом. Но Эмили, умевшая жить лишь настоящим, все время останавливалась и восхищалась то гротами Мерлина, то водопадами, то гирляндами цветных фонариков. Наконец Джерард обнаружил незаметную беседку, уговорил ее войти в нее и сесть на скамью из грубо отесанного камня. Присев рядом с девушкой, он сжал ее руку в митенках и потребовал:
— Расскажи мне обо всем!
Эмили, неразговорчивой по натуре, нелегко было выполнить эту просьбу. Рассказ о помолвке не отличался связностью и логичностью, однако Джерард, без конца задавая наводящие вопросы, смог собрать по кусочкам всю картину и даже понять в какой-то мере обстоятельства, побудившие девушку заключить помолвку с человеком, к которому она не испытывала ни малейшей привязанности. Юный мистер Монксли был убежден, что причиной всему тирания ее матери, и не мог понять, что перспектива стать маркизой сильно привлекала и саму Эмили. Он также не догадывался, что ее чувства к нему сильно изменились.
Для нее все произошло неожиданно. Она и представления не имела, что Ротерхэм обратил на нее внимание. Да, он был хозяином на балу в Ротерхэм-Хаус, но на ее пригласительном билете стояло имя миссис Монксли, и она решила, что маркиз не имеет к этому никакого отношения.
— Он вообще себя ничем не утруждает, уж в этом-то ты можешь быть уверена! Это я сделал так, что мама тебя пригласила.
— Правда? Какой ты милый! Мне никогда не было так весело, как на том балу. А тебе? Это был изумительный бал! Я и не думала, что Ротерхэм-Хаус такой величественный! Столько красивых гостиных, сотни лакеев и эта огромная хрустальная люстра в танцевальном зале! Она вся сверкала, как алмазы, и твоя мама, стоявшая на верху парадной лестницы…
— Да-да, разумеется, — несколько раздраженно перебил ее Джерард. — Но ведь Ротерхэм даже не пригласил тебя тогда на танец, не так ли?
— Нет, не пригласил. Он только сказал: «Как поживаете?» — и, конечно, я не ожидала, что он меня пригласит — ведь там были сотни таких знатных людей! Вообще-то до нашей помолвки я не танцевала с ним, за исключением единственного раза в Куэнбери. Мы встречались на вечерах, и он всегда был так вежлив со мной. Иногда говорил мне комплименты, только… только… Не знаю уж почему, но всегда, когда он говорит приятные слова, то делает это так, будто… так, что начинаешь чувствовать, словно он насмехается над тобой.
— Уж я это хорошо знаю, — помрачнел Джерард. — А когда он начал за тобой ухаживать?
— Никогда! На самом-то деле я и понятия не имела, что нравлюсь ему. Он всегда разговаривал так, как будто подшучивал надо мной, и меня это очень смущало. Поэтому можешь себе представить мое изумление, когда мама сказала, что маркиз сделал мне предложение, Она говорила, что лорд Ротерхэм вел себя при этом самым достойным образом, как того требуют приличия.
— Вел себя самым достойным образом? — переспросил Джерард недоверчиво. — Кузен Ротерхэм? Да плюет он на все приличия! Всегда делает так, как ему заблагорассудится, не думая ни о церемониях, ни о приличных манерах, ни об уважении к людям. Он вообще ни о чем таком никогда не думает.
— О нет, Джерард, думает! — серьезно возразила Эмили, взглянув юноше прямо в лицо. — Маркиз ужасно сердится, когда кто-нибудь ведет себя не так, как, на его взгляд, следовало бы себя вести. Или если кто-то очень застенчив и не знает, как говорить с людьми. Он… конечно, он говорит очень обидные слова, правда ведь? Но это когда кто-нибудь сердит его.
— Выходит, ты уже познакомилась с его дьявольским нравом? — Глаза у юноши горели гневом. — Хорошо же он обходится со своей невестой! Именно так я и думал! Он не любит тебя. Уверен: кузен хочет жениться на тебе, просто чтобы досадить мне!
Отвернув от Джерарда лицо, Эмили покачала головой:
— Нет, он любит меня. Только… я не хочу выходить за него замуж.
— Боже всемогущий, ты и не должна выходить за него! — пылко воскликнул юный мистер Монксли. Затем схватил руку девушки и поцеловал ее. — Как ты могла дать согласие на эту помолвку? Он же вел себя по отношению к тебе так…
— Нет, тогда я ничего не могла сделать, — стала объяснять Эмили. — Как я могла сказать «нет», когда мама все устроила и была так мною довольна? Это очень плохо — не слушаться своих родителей! И даже папа был доволен — он сказал, что в конце концов я оказалась не таким уж пустым местом, как он думал. А мама говорила, что я научусь любить лорда Ротерхэма, и он даст мне все, что я захочу, не говоря уж о том, что сделает меня знатной дамой, и у меня будут свои дома и собственный выезд, и парадное платье маркизы, если вдруг случится коронация. А ведь она должна скоро произойти, правда ведь? Потому что бедный король…
— Эмили, все это ерунда! — протестующе воскликнул Джерард. — Ты же не продашь себя за диадему маркизы?
— Н-нет, — согласилась Эмили, хотя и с некоторой неуверенностью в голосе, — я думала вначале, что, возможно… Но тогда лорд Ротерхэм еще вел себя пристойно.
— Ты хочешь сказать, что потом он… повел себя непристойно? — ужаснулся Джерард. — Дело обстоит еще хуже, чем я предполагал! Бог мой, я никогда бы не подумал…
— Нет-нет! — нерешительно выговорила Эмили и, зардевшись, опустила голову. — Просто он очень странный человек. Мама мне все объяснила и сказала, что я должна быть польщена… силой его чувств. Но… мне не нравится, когда меня так грубо целуют, а это его… се-сердит, и… Джерард, я боюсь его!
— О, гнусное животное! — В голосе юноши клокотало негодование. — Ты должна немедленно объявить Ротерхэму, что не можешь выйти за него замуж.
Ее глаза удивленно расширились.
— Ра-разорвать помолвку? Нет, я не могу! Мне ма-мама не позволит…
— Эмили, милая Эмили, она же не может принудить тебя выйти замуж против твоей воли. Ты только должна быть решительной!
Трудно было представить менее решительное выражение лица, чем то, что было у Эмили Лейлхэм, когда она слушала эти храбрые речи. Девушка побелела, в ее глазах затаился страх, и все тело дрожало. Ни один довод Джерарда не мог убедить Эмили, что она способна противостоять объединенному натиску ее матери и лорда Ротерхэма. При одной мысли о том, что придется бороться с двумя такими страшными людьми, несчастная девочка ощущала дурноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91