Одетая в простую травяную юбку, она сидела, склонив голову к домашним земи. Аарона захлестнула острая волна боли: он понял, что она собирается сказать ему.
– Наваро мертв. – Голос ее был сдавлен от боли. – Ваши болезни – болезни белых людей – убили его.
Аарон встал и посмотрел на маленькую урну с пеплом, которую она держали в руках. Она простерла к нему руки со словами:
– Вот твой сын, единственный, который у тебя был, если ты останешься с этой бесплодной палкой, на которой женился! Храни у себя дух Наваро, чтобы успокаивать себя в старости! – Ревность и ненависть горели в се глазах, когда-то таких теплых и лучистых, а теперь холодных, как обсидиан.
Аарон дрожащими руками взял урну и хрипло произнес:
– Я возьму урну с прахом нашего сына в деревню твоего брата, где он родился. Будет лучше, если он останется с духами-земи Гуаканагари. – Он поколебался с мгновение, хотел сказать ей несколько слов в утешение, чтобы разделить их общую печаль, но все тело ее излучало такую сильную ярость, что он ударился о нее, как о стену. Не было никаких слов утешения, которые они смогли бы найти друг для друга.
– До свидания, Алия. – Он повернулся и пошел прочь, неся останки сына у сердца.
Алия увидела слезы в этих чудных голубых глазах, волшебных, как она когда-то думала, точно таких же, как у Наваро. Жестокая горькая улыбка застыла на ее лице, и с этой улыбкой она следила, как он уходит. Скоро все эти ненавистные белые люди и их костлявые женщины погибнут, и в первую очередь эта свинья Ролдана, который изгнал ее мужа, короля Бехечио!
Аарон брел к хижине, в которой он был с Магдаленой, чувствуя потребность в ее утешениях, в том понимании, которое только она могла ему дать.
Как только он вошел в хижину, прижимая к груди маленькую урну, она поняла, что случилось. Слезы застилали ему глаза. Он молча опустился на колени возле окна и осторожно поставил урну на пол.
– Первый луч солнца попадет сюда, – тихо сказал он. Магдалена молча обняла ею.
Если бы она могла подарить ему сына, сына – не для того, чтобы заменить Наваро, но заполнить их жизнь, эту пустоту после его утраты. В последний месяц она начала надеяться, хотя и не была уверена до конца, что наконец забеременела. Будет жестоко подавать ему надежду после такой болезненной потери. А вдруг все надежды разобьются? После всех трех лет, что они были вместе, она так и на зачала. Неужели Алия права? „Наверное, я бесплодна“, подумала Магдалена. Она попыталась прогнать от себя такие мысли и вернуться к своей мечте. Но тот заговорил Аарон:
Я никогда не осознавал, насколько она жестока, еe любовь обратилась в ненависть. Может быть, она никогда не любила. Она не такая, как ее брат Гуаканагари. Он благородный, мудрый, терпимый к чувствам других, но Алия навсегда осталась недоброжелательным, злорадным ребенком. Я не хотел жениться на ней, даже когда убедился, что Наваро мой. Какой-то инстинкт заставлял меня желать только моего сына, но не его мать. Она, должно быть, хорошо это понимала. Я даже не уверен, что она по-настоящему оплакивает его смерть.
– Я думаю, ты переживаешь эту боль за обоих родителей, – сказала Магдалена сдавленным от слез голосом. Она потихоньку гладила его руки, стараясь принять часть его страданий на себя.
– Ты тоже любила его, несмотря ни на что, – полувопросительно сказал он, но, в сущности, зная, что это было правдой.
– Наваро был твоим сыном. Как я могла не любить его? – просто ответила она.
– Я верну его прах земи Гуаканагари. Это таинский обычай, – произнес он, немного помолчав.
– Я пойду с тобой… если ты хочешь этого. Он обернулся и нежно сжал руками ее лило:
– Я хочу этого, Магдалена, жена моя. Я очень этого хочу.
По настоянию Магдалены в тот день Аарон несколько часов отдыхал, но есть он ничего не мог. Он ехал верхом целых три дня через всю Эспаньолу и почти не спал. Не спал он пи минуты и в ночь перед тем, как приехал сюда. Она знала, что, когда вернутся Лоренцо и Пералонсо, будет схватка. Ролдан будет поощрять врагов сражаться насмерть.
И даже если касик не сделает этого, Аарон будет настаивать на мщении человеку, убившему его семью и похитившему жену. И когда Аарон погрузился в беспокойный сон, Магдалена молила Бога, чтобы он принес мужу победу.
Она видела серые тени от усталости, которые залегли вокруг его глаз и рта, даже сейчас, во сне. Может быть, если бы она попросила, Ролдан мог бы продержать Лоренцо в тюрьме несколько дней, чтобы к Аарону вернулась сила перед дуэлью.
Молясь, чтобы она оказалась столь влиятельной, Магдалена пошла к загадочному Франсиско Ролдану, касику Ксарагуа.
Ролдан насупил кустистые брови над прищуренными карими глазами.
– Вы понимаете, что это ничего не изменит? Аарон не откажется от возмездия, а я не стану удерживать его.
– Какое же это будет возмездие, если Лоренцо убьет его, Франсиско? Он так измучен и убит печалью из-за своего сына, что, скорее всего, может проиграть он, а не Гусман! – Ее глаза умоляли, она наклонилась вперед, упираясь ладонями в грубую поверхность стола.
Некоторое время он колебался, потом сказал:
– Ну, как хотите. Я помещу Гусмана и Гуэрру на несколько дней под стражу. Но предупреждаю вас: Аарону это не понравится, когда он узнает, что я сделал. – Он помолчал, а потом улыбнулся ей: – Но здесь я касик и могу поступать, как хочу, поэтому он будет подчиняться моим решениям. – Потом его веселость улетучилась, и он печально промолвил: – Он так переживает смерть мальчика.
– И похоже, больше, чем Алия. Я видела, как она уходила из поселка, когда я шла сюда. Она была не похожа на женщину, скорбящую об утрате единственного ребенка.
Странно, но она не испытывала старой ревности, но лишь жалость к женщине, которая оказалась такой несостоятельной как мать.
Франсиско почесал свои густые волосы и озадаченно покачал головой.
– И все же я до сих пор не понимаю этого. Ребенок был вполне здоров, когда я видел его в последний раз. – Он покраснел, но потом самоуверенно добавил: – Алия каждый день приносила ею сюда, когда приходило время кормить его. Вчера утром у него не было температуры.
Сердце Магдалены быстро забилось. Запинаясь, она спросила холодным сдержанным голосом:
– Вы… вы думали: она убила собственного сына, чтобы отомстить… из-за меня?..
ГЛАВА 23
– Что вы хотите этим сказать? Я сражусь и ним негодяем убийцей! Почему вы защищаете его? – кричал Аарон на Романа.
Вчера вечером, когда он проснулся после своего мучительного сна, Магдалена сказала ему, а Франсиско убедил Аарона, что Гусман вернется в поселок к середине следующего дня. Когда Лоренцо не появился, Аарон стал расспрашивать людей и выяснил, что касик посадил его в тюрьму и приставил к нему тяжеловооруженную охрану.
– Я продержу его там, пока ты не окрепнешь к сражению, – o?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Наваро мертв. – Голос ее был сдавлен от боли. – Ваши болезни – болезни белых людей – убили его.
Аарон встал и посмотрел на маленькую урну с пеплом, которую она держали в руках. Она простерла к нему руки со словами:
– Вот твой сын, единственный, который у тебя был, если ты останешься с этой бесплодной палкой, на которой женился! Храни у себя дух Наваро, чтобы успокаивать себя в старости! – Ревность и ненависть горели в се глазах, когда-то таких теплых и лучистых, а теперь холодных, как обсидиан.
Аарон дрожащими руками взял урну и хрипло произнес:
– Я возьму урну с прахом нашего сына в деревню твоего брата, где он родился. Будет лучше, если он останется с духами-земи Гуаканагари. – Он поколебался с мгновение, хотел сказать ей несколько слов в утешение, чтобы разделить их общую печаль, но все тело ее излучало такую сильную ярость, что он ударился о нее, как о стену. Не было никаких слов утешения, которые они смогли бы найти друг для друга.
– До свидания, Алия. – Он повернулся и пошел прочь, неся останки сына у сердца.
Алия увидела слезы в этих чудных голубых глазах, волшебных, как она когда-то думала, точно таких же, как у Наваро. Жестокая горькая улыбка застыла на ее лице, и с этой улыбкой она следила, как он уходит. Скоро все эти ненавистные белые люди и их костлявые женщины погибнут, и в первую очередь эта свинья Ролдана, который изгнал ее мужа, короля Бехечио!
Аарон брел к хижине, в которой он был с Магдаленой, чувствуя потребность в ее утешениях, в том понимании, которое только она могла ему дать.
Как только он вошел в хижину, прижимая к груди маленькую урну, она поняла, что случилось. Слезы застилали ему глаза. Он молча опустился на колени возле окна и осторожно поставил урну на пол.
– Первый луч солнца попадет сюда, – тихо сказал он. Магдалена молча обняла ею.
Если бы она могла подарить ему сына, сына – не для того, чтобы заменить Наваро, но заполнить их жизнь, эту пустоту после его утраты. В последний месяц она начала надеяться, хотя и не была уверена до конца, что наконец забеременела. Будет жестоко подавать ему надежду после такой болезненной потери. А вдруг все надежды разобьются? После всех трех лет, что они были вместе, она так и на зачала. Неужели Алия права? „Наверное, я бесплодна“, подумала Магдалена. Она попыталась прогнать от себя такие мысли и вернуться к своей мечте. Но тот заговорил Аарон:
Я никогда не осознавал, насколько она жестока, еe любовь обратилась в ненависть. Может быть, она никогда не любила. Она не такая, как ее брат Гуаканагари. Он благородный, мудрый, терпимый к чувствам других, но Алия навсегда осталась недоброжелательным, злорадным ребенком. Я не хотел жениться на ней, даже когда убедился, что Наваро мой. Какой-то инстинкт заставлял меня желать только моего сына, но не его мать. Она, должно быть, хорошо это понимала. Я даже не уверен, что она по-настоящему оплакивает его смерть.
– Я думаю, ты переживаешь эту боль за обоих родителей, – сказала Магдалена сдавленным от слез голосом. Она потихоньку гладила его руки, стараясь принять часть его страданий на себя.
– Ты тоже любила его, несмотря ни на что, – полувопросительно сказал он, но, в сущности, зная, что это было правдой.
– Наваро был твоим сыном. Как я могла не любить его? – просто ответила она.
– Я верну его прах земи Гуаканагари. Это таинский обычай, – произнес он, немного помолчав.
– Я пойду с тобой… если ты хочешь этого. Он обернулся и нежно сжал руками ее лило:
– Я хочу этого, Магдалена, жена моя. Я очень этого хочу.
По настоянию Магдалены в тот день Аарон несколько часов отдыхал, но есть он ничего не мог. Он ехал верхом целых три дня через всю Эспаньолу и почти не спал. Не спал он пи минуты и в ночь перед тем, как приехал сюда. Она знала, что, когда вернутся Лоренцо и Пералонсо, будет схватка. Ролдан будет поощрять врагов сражаться насмерть.
И даже если касик не сделает этого, Аарон будет настаивать на мщении человеку, убившему его семью и похитившему жену. И когда Аарон погрузился в беспокойный сон, Магдалена молила Бога, чтобы он принес мужу победу.
Она видела серые тени от усталости, которые залегли вокруг его глаз и рта, даже сейчас, во сне. Может быть, если бы она попросила, Ролдан мог бы продержать Лоренцо в тюрьме несколько дней, чтобы к Аарону вернулась сила перед дуэлью.
Молясь, чтобы она оказалась столь влиятельной, Магдалена пошла к загадочному Франсиско Ролдану, касику Ксарагуа.
Ролдан насупил кустистые брови над прищуренными карими глазами.
– Вы понимаете, что это ничего не изменит? Аарон не откажется от возмездия, а я не стану удерживать его.
– Какое же это будет возмездие, если Лоренцо убьет его, Франсиско? Он так измучен и убит печалью из-за своего сына, что, скорее всего, может проиграть он, а не Гусман! – Ее глаза умоляли, она наклонилась вперед, упираясь ладонями в грубую поверхность стола.
Некоторое время он колебался, потом сказал:
– Ну, как хотите. Я помещу Гусмана и Гуэрру на несколько дней под стражу. Но предупреждаю вас: Аарону это не понравится, когда он узнает, что я сделал. – Он помолчал, а потом улыбнулся ей: – Но здесь я касик и могу поступать, как хочу, поэтому он будет подчиняться моим решениям. – Потом его веселость улетучилась, и он печально промолвил: – Он так переживает смерть мальчика.
– И похоже, больше, чем Алия. Я видела, как она уходила из поселка, когда я шла сюда. Она была не похожа на женщину, скорбящую об утрате единственного ребенка.
Странно, но она не испытывала старой ревности, но лишь жалость к женщине, которая оказалась такой несостоятельной как мать.
Франсиско почесал свои густые волосы и озадаченно покачал головой.
– И все же я до сих пор не понимаю этого. Ребенок был вполне здоров, когда я видел его в последний раз. – Он покраснел, но потом самоуверенно добавил: – Алия каждый день приносила ею сюда, когда приходило время кормить его. Вчера утром у него не было температуры.
Сердце Магдалены быстро забилось. Запинаясь, она спросила холодным сдержанным голосом:
– Вы… вы думали: она убила собственного сына, чтобы отомстить… из-за меня?..
ГЛАВА 23
– Что вы хотите этим сказать? Я сражусь и ним негодяем убийцей! Почему вы защищаете его? – кричал Аарон на Романа.
Вчера вечером, когда он проснулся после своего мучительного сна, Магдалена сказала ему, а Франсиско убедил Аарона, что Гусман вернется в поселок к середине следующего дня. Когда Лоренцо не появился, Аарон стал расспрашивать людей и выяснил, что касик посадил его в тюрьму и приставил к нему тяжеловооруженную охрану.
– Я продержу его там, пока ты не окрепнешь к сражению, – o?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110