Скоро настала очередь вдовы великого сенешаля преклонить колено и выразить свое почтение дофину; глаза не только Катрин, но и всех окружающих были обращены на эту пару; придворные толкали соседей в обтянутые щелком бока своими увешанными драгоценными камнями пальцами; весь двор, включая короля и мадам д'Этамп, замер в ожидании.
Диана… она показалась сейчас Катрин более прекрасной, чем когда-либо. Ее черно-белое платье было расшито жемчугами; бриллианты украшали ее иссиня-черные волосы. Безмятежная, уверенная в себе, она, казалось, не замечала того интереса, с которым люди смотрели на нее, хотя, конечно, Диана видела, что глаза всех прикованы к ней.
Если Диана умела скрывать свои чувства, то этого нельзя было сказать о молодом дофине. Он покраснел, его глаза заблестели, и окружающим показалось, что его любовь к Диане отнюдь не угасла. Но в его взгляде затаились печаль, страдание и стыд. Послышались негромкие смешки, смолкнувшие под строгим взглядом короля, который в душе сам смеялся. Генрих напоминал сейчас провинившегося супруга.
Диана, улыбаясь, встала; произнеся обычные слова приветствия, она повернулась и отошла к старшему сыну герцога де Гиза. Дофин проводил ее взглядом, полным грусти.
Король приказал сыну сесть рядом с ним, поскольку он хотел обсудить с Генрихом военные дела.
Спектакль закончился.
На банкете Генрих должен был по этикету сидеть рядом со своей женой; Диана заняла место среди свиты королевы. Но все, в том числе и Катрин, заметили, что его взгляд постоянно устремлялся в сторону величественной дамы в черно-белом платье. Диана, беседовавшая с королевой о благотворительных акциях, казалась очень счастливой.
После банкета Диана избегала общества дофина; она не отпускала от себя своих союзников, молодых де Гизов.
Катрин, воспользовавшись удобным моментом, покинула торжества. Она позвала к себе Мадаленну. Глаза девушки округлились от страха; она боялась возвращения дофина; она заранее знала, что ее ждет.
— Отправляйся, — глаза Катрин сверкали, лицо было бледным, — в покои Дианы. Спрячься получше. Я хочу знать, что произойдет между ними.
Диана отправилась к себе. Вскоре Генрих последовал за ней.
Когда служанка спросила ее, должны ли они помочь своей госпоже раздеться, она невозмутимо улыбнулась.
— Пока нет, Мари. По-моему, ко мне придет посетитель.
Едва она закончила фразу, как в дверь постучали.
— Мари, — произнесла Диана, — если это дофин, скажи ему, что я приму его. Впусти его и оставь нас одних.
Генрих неуверенно вошел в комнату, и Диана вспомнила мальчика; которого она нашла в саду в тот день, когда они говорили о лошадях.
Приветливо улыбнувшись, Диана протянула Генриху обе свои руки. Служанки покинули комнату и закрыли за собой дверь.
— Я счастлива, что ты вернулся, — сказала Диана.
— А я… несчастен, — ответил он.
— Генрих, такого быть не должно. Пожалуйста, не становись на колени. Это мне следует опуститься перед тобой на колени. Сядь рядом со мной, как раньше, и скажи мне, что делает тебя несчастным.
— Ты знаешь, Диана.
— Ты имеешь в виду юную итальянку из Пьемонта?
— Это правда, Диана, — выпалил он. — Все, что говорят люди, — правда. Я не понимаю самого себя. В меня словно вселился дьявол.
— Пожалуйста, не переживай, Генрих. Ты любишь эту девушку?
— Люблю ли я ее? Я люблю только одну женщину и буду любить ее всю мою жизнь. Я всегда знал это. Но мне было одиноко, грустно без тебя. У нее твои иссиня-черные волнистые волосы. Тебя не было со мной, Диана, и я ухватился за твое подобие.
Она улыбнулась ему. Глядя на нее, Генрих удивился тому, что он нашел в юной итальянке из Пьемонта какое-то сходство с Дианой. Никто на свете не мог сравниться с ней.
— Дорогой мой, — ласково промолвила она, — для печали нет причин. Ты уехал, но теперь вернулся. По-моему, нам следует радоваться.
— Ты простишь меня? — взмолился он. — Поймешь меня? Это было короткое влечение. Когда я удовлетворил его, оно исчезло. Оно возникло из моей тоски по тебе.
— Я всегда знала, — сказала она, — что для тебя и для меня существует только одна любовь.
Повернувшись к Генриху, она обняла его.
— Не будем говорить о прощении, любовь моя, — добавила Диана. — Люди шептались, усмехались. Ну, ты знаешь мадам д'Этамп. Это было унизительно… для некоторых.
— Как я ненавижу эту женщину! Я глубоко опечален тем, что дал кому-то повод унижать тебя. Я ненавижу себя за это. Лучше бы меня убили в сражении до этой истории.
Она нежно поцеловала его, как в начале их дружбы. Любовь Генриха к Диане была неистовой, страстной; ее же чувство к нему было в значительной мере материнским.
— Тогда я была бы безутешна, — сказала она. — Если бы ты не вернулся ко мне, я бы не пережила этого.
Они сели, обнимая друг друга.
— Диана… так ты меня прощаешь? Мы будем считать, что ничего не случилось?
— Мне нечего прощать тебе. Я знала, что это ничего не значащий эпизод, и ты подтвердил это. Тебе было одиноко, хорошенькая девушка развлекла тебя. Я благодарна ей за то, что она на какое-то время сделала тебя счастливым. Скажи, ты бы не хотел, чтобы она приехала сюда… в Париж?
— Нет!
— Значит, ты больше не любишь ее?
— Я люблю только одну женщину. Я всегда буду любить ее одну.
— Тебя не влечет к этой девушке?
— Когда я понял, что я наделал, я потерял всякое желание ее видеть. О, Диана, любовь моя, мы сможем забыть о случившемся?
— Нет, это невозможно — я слышала, что у нее будет ребенок.
Генрих густо покраснел.
Она засмеялась.
— Ты снова забыл о своем положении, Генрих. — Этот ребенок когда-нибудь станет отпрыском короля Франции. Ты упустил это из виду?
— Меня гложет стыд. Ты так добра и красива. Ты понимаешь мои горести, слабости, застенчивость, смущение. Когда мы вместе, я становлюсь счастливым, хоть я и осквернил наш прекрасный союз своей изменой.
Диана щелкнула пальцами. Ее глаза сияли, рот улыбался. Она думала о том, что двор смеялся слишком поспешно. Она возьмет это дело в свои руки. Пусть двор увидит в ней не любовницу Генриха, а его ближайшего друга и самого главного человека в его жизни, духовную сестру.
— Дорогой мой, — сказала она, — ребенок требует ухода, он нуждается в воспитании, соответствующем его статусу.
— Его статусу!
— Дорогой мой, это твой ребенок. Уже одно это делает его заслуживающим моего внимания. Генрих, ты позволишь мне заняться им лично? Я хочу, чтобы после рождения его доставили во Францию. Я сама буду руководить его воспитанием и обучением.
— Диана, ты просто чудо!
— Нет, — небрежно сказала она. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты относился к себе с уважением и исполнил свой долг.
Он обнял ее.
— Я мечтал о тебе, — сказал Генрих. — Постоянно думал о тебе, даже когда был с ней.
Диана упала в его объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90