Мальчика нарекли Эдвардом Александром, но мать с самого начала звала его Генрихом; это имя закрепилось за ним.
— Он так напоминает мне его отца! — говорила Катрин.
Она баловала его больше, чем других своих детей; он давал ей утешение. Она реже смотрела сквозь дыру в полу, меньше прибегала к услугам своих шпионов, почти не гуляла среди уличной толпы. Маленький Генрих отчасти снимал боль, которую причинял ей взрослый Генрих. Она обожала этого ребенка. Он тянулся к ней, плакал, когда его брала на руки Диана. Не смотрел зачарованно на отца, а прижимался к матери.
Наконец в ее жизни появилась вторая любовь. Этот малыш не причинял ей страданий, а снимал их; он не только принимал ее любовь, но и отвечал на нее.
СОН НОСТРАДАМУСА
Двадцать три года брака не ослабили любовь Катрин к ее мужу. Ей было только тридцать семь лет, но она уже начала полнеть; за последние тринадцать лет она родила десяток детей. Она любила Генриха так же страстно, как в юности.
Катрин интуитивно знала, что у нее больше не будет детей. В этом году она родила двойню — маленькая Жанна умерла через несколько часов после своего появления на свет. Виктория пережила сестру на несколько месяцев. Но в промежутке между рождением близнецов и обожаемого Генриха у Катрин появились еще два ребенка. Марго, которой уже исполнилось три года, была столь же очаровательна, как и Мария Стюарт. Эркюль был почти на год младше Марго. Теперь Катрин могла отдохнуть от родов. Она потеряла троих детей, но из семи оставшихся трое были мальчиками.
Она чувствовала, что может гордиться своими детьми, хотя дофин Франциск доставлял ей и Генриху много беспокойства. Он переболел тяжелой формой ветряной оспы; болезнь прошла, но она еще больше ослабила его организм. Он плохо рос и медленно соображал во время уроков. Франциск находился под полным влиянием хитрой шотландки. Ему уже исполнилось тринадцать, но выглядел он лет на одиннадцать. Зато Марии можно было дать семнадцать лет. Шестилетний Карл обожал ее и ревновал, потому что ей предстояло выйти замуж за его брата. Карл оказался способным музыкантом; он любил играть на лютне для Марии, читал ей стихи. Она охотно слушала его; маленькая кокетка обожала лесть. Французский двор щедро одаривал ее своим вниманием. Она была так обаятельна, что ей прощали высокомерие, надменность. Только Катрин не поддавалась никаким чарам. Она решила, что настанет день, когда Мария Стюарт ответит за свои грехи.
Катрин любила, хотя и не слишком сильно, своих дочерей, Элизабет и Клаудию. Они были хорошенькими, обаятельными девочками. Юная Марго уже в три года обещала стать сильной личностью. Прелестная, уже сейчас склонная повелевать, она завоевала сердце Дианы и своего отца; с Катрин она держалась смелей, чем остальные дети, кроме Генриха. Катрин восхищалась дочерью, но ее главной любовью был маленький Генрих.
Ее любимому сыну уже исполнилось пять лет. Он был во всех отношениях настоящим Медичи. Он полностью принадлежал матери. Она сожалела лишь о том, что он был третьим сыном, а не первенцем; она была готова отдать много ради того, чтобы он стал дофином Франции. Он выглядел восхитительно; его красивые руки напоминали руки Катрин; он походил на настоящего итальянца; его блестящие глаза были глазами Медичи. В отличие от своих братьев он не любил охоту, хотя хорошо ездил верхом. Это было заслугой Катрин. Страстная лошадница, она настояла на том, чтобы ее дети научились ездить верхом. Генрих недолюбливал охоту и игры на воздухе не потому, что ему не хватало смелости. Блеск интеллекта он ставил выше физической силы. Он обладал превосходными манерами.
Все замечали, как любит Катрин маленького Генриха, потому что, как и в отношениях с мужем, она не скрывала своих нежных чувств. «Маленький Генрих для королевы дороже ее собственного глаза!» — говорили люди. И это было правдой. Обнимая сына, слушая его своеобразную речь, любуясь тем, как хорошо сидит на нем новый костюм — а он любил красивую одежду и интересовался ей сильнее, чем его сестры, — она думала: «Мой любимый сын, ты — настоящий Медичи. Как бы я хотела увидеть тебя на французском троне!»
Размышляя о будущем, она видела, как он садится на трон. Сбудется то, что я вижу? — спрашивала она себя. Или это всего лишь проекция моих самых сокровенных желаний?
Если бы только он стал королем! — вздыхала она. — Он будет им!
Ее желание заглянуть в будущее усилилось; услышав о существовании некоего провидца, она велела привести его во дворец.
Это был чернобородый еврей из Прованса, Мишель де Нотрдам; он изменил свою фамилию, придав ей латинское звучание, как часто поступали ученые. Он был известен как Нострадамус. Прежде чем он открыл в себе необычные способности, он был врачом; он учился в Монпелье одновременно с остроумным монахом Франсуа Рабле.
Катрин сказала ему, что она хочет узнать будущее своих детей; для этого его привели в королевскую детскую. Пока двор находился в Блуа, Нострадамус жил рядом с сыновьями и дочерьми Катрин.
Она часто беседовала с ним. Она уважала его за образованность, ей импонировала доброжелательность Нострадамуса. Он был интересным собеседником; она любила проводить время в его обществе.
Он быстро понял, что больше всего ее интересовало будущее маленького Генриха. Он сказал ей об этом, и она согласилась.
— Забудьте о других, узнайте, что ждет Генриха, — сказала Катрин.
Он занялся этим, и через несколько недель у него появились новости для Катрин.
Он взял с нее слово хранить все услышанное в тайне, потому что ей предстояло узнать нечто весьма важное. Нострадамус ненавидел насилие; будучи врачом, он повидал немало смертей в бедных городах, где работал во время эпидемии чумы; просмоленный плащ и маска защищали его от инфекции; он был готов рисковать своей жизнью ради спасения других; он не хотел принимать участия в том, что могло привести к чьей-то смерти.
Катрин встретилась с ним в его рабочем кабинете.
— Ваше Величество, я хочу поговорить с вами о вашем сыне Генрихе.
Катрин ответила, что рада этому.
— Прошу вас, мадам, держать язык за зубами. Я заглянул в будущее. Ваш сын наденет корону.
Ее охватила огромная радость, и она обещала сохранить услышанное в тайне. Но, оставшись одна, она задумалась о других людях. О Генрихе — любимом, обожаемом муже. Мысль о том, что кто-то, пусть даже сын, займет его место, была для нее невыносимой. Она любила сына, но это чувство не шло ни в какое сравнение с ее любовью к мужу. Юный Генрих помогал ей забыть об отсутствии других радостей. Король еще молод, успокоила она себя; он здоров и силен; он проживет долго. Она должна думать не о нем, а о будущем дорогого сына Генриха.
Еще были Франциск и Карл, стоявшие между троном и маленьким Генрихом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Он так напоминает мне его отца! — говорила Катрин.
Она баловала его больше, чем других своих детей; он давал ей утешение. Она реже смотрела сквозь дыру в полу, меньше прибегала к услугам своих шпионов, почти не гуляла среди уличной толпы. Маленький Генрих отчасти снимал боль, которую причинял ей взрослый Генрих. Она обожала этого ребенка. Он тянулся к ней, плакал, когда его брала на руки Диана. Не смотрел зачарованно на отца, а прижимался к матери.
Наконец в ее жизни появилась вторая любовь. Этот малыш не причинял ей страданий, а снимал их; он не только принимал ее любовь, но и отвечал на нее.
СОН НОСТРАДАМУСА
Двадцать три года брака не ослабили любовь Катрин к ее мужу. Ей было только тридцать семь лет, но она уже начала полнеть; за последние тринадцать лет она родила десяток детей. Она любила Генриха так же страстно, как в юности.
Катрин интуитивно знала, что у нее больше не будет детей. В этом году она родила двойню — маленькая Жанна умерла через несколько часов после своего появления на свет. Виктория пережила сестру на несколько месяцев. Но в промежутке между рождением близнецов и обожаемого Генриха у Катрин появились еще два ребенка. Марго, которой уже исполнилось три года, была столь же очаровательна, как и Мария Стюарт. Эркюль был почти на год младше Марго. Теперь Катрин могла отдохнуть от родов. Она потеряла троих детей, но из семи оставшихся трое были мальчиками.
Она чувствовала, что может гордиться своими детьми, хотя дофин Франциск доставлял ей и Генриху много беспокойства. Он переболел тяжелой формой ветряной оспы; болезнь прошла, но она еще больше ослабила его организм. Он плохо рос и медленно соображал во время уроков. Франциск находился под полным влиянием хитрой шотландки. Ему уже исполнилось тринадцать, но выглядел он лет на одиннадцать. Зато Марии можно было дать семнадцать лет. Шестилетний Карл обожал ее и ревновал, потому что ей предстояло выйти замуж за его брата. Карл оказался способным музыкантом; он любил играть на лютне для Марии, читал ей стихи. Она охотно слушала его; маленькая кокетка обожала лесть. Французский двор щедро одаривал ее своим вниманием. Она была так обаятельна, что ей прощали высокомерие, надменность. Только Катрин не поддавалась никаким чарам. Она решила, что настанет день, когда Мария Стюарт ответит за свои грехи.
Катрин любила, хотя и не слишком сильно, своих дочерей, Элизабет и Клаудию. Они были хорошенькими, обаятельными девочками. Юная Марго уже в три года обещала стать сильной личностью. Прелестная, уже сейчас склонная повелевать, она завоевала сердце Дианы и своего отца; с Катрин она держалась смелей, чем остальные дети, кроме Генриха. Катрин восхищалась дочерью, но ее главной любовью был маленький Генрих.
Ее любимому сыну уже исполнилось пять лет. Он был во всех отношениях настоящим Медичи. Он полностью принадлежал матери. Она сожалела лишь о том, что он был третьим сыном, а не первенцем; она была готова отдать много ради того, чтобы он стал дофином Франции. Он выглядел восхитительно; его красивые руки напоминали руки Катрин; он походил на настоящего итальянца; его блестящие глаза были глазами Медичи. В отличие от своих братьев он не любил охоту, хотя хорошо ездил верхом. Это было заслугой Катрин. Страстная лошадница, она настояла на том, чтобы ее дети научились ездить верхом. Генрих недолюбливал охоту и игры на воздухе не потому, что ему не хватало смелости. Блеск интеллекта он ставил выше физической силы. Он обладал превосходными манерами.
Все замечали, как любит Катрин маленького Генриха, потому что, как и в отношениях с мужем, она не скрывала своих нежных чувств. «Маленький Генрих для королевы дороже ее собственного глаза!» — говорили люди. И это было правдой. Обнимая сына, слушая его своеобразную речь, любуясь тем, как хорошо сидит на нем новый костюм — а он любил красивую одежду и интересовался ей сильнее, чем его сестры, — она думала: «Мой любимый сын, ты — настоящий Медичи. Как бы я хотела увидеть тебя на французском троне!»
Размышляя о будущем, она видела, как он садится на трон. Сбудется то, что я вижу? — спрашивала она себя. Или это всего лишь проекция моих самых сокровенных желаний?
Если бы только он стал королем! — вздыхала она. — Он будет им!
Ее желание заглянуть в будущее усилилось; услышав о существовании некоего провидца, она велела привести его во дворец.
Это был чернобородый еврей из Прованса, Мишель де Нотрдам; он изменил свою фамилию, придав ей латинское звучание, как часто поступали ученые. Он был известен как Нострадамус. Прежде чем он открыл в себе необычные способности, он был врачом; он учился в Монпелье одновременно с остроумным монахом Франсуа Рабле.
Катрин сказала ему, что она хочет узнать будущее своих детей; для этого его привели в королевскую детскую. Пока двор находился в Блуа, Нострадамус жил рядом с сыновьями и дочерьми Катрин.
Она часто беседовала с ним. Она уважала его за образованность, ей импонировала доброжелательность Нострадамуса. Он был интересным собеседником; она любила проводить время в его обществе.
Он быстро понял, что больше всего ее интересовало будущее маленького Генриха. Он сказал ей об этом, и она согласилась.
— Забудьте о других, узнайте, что ждет Генриха, — сказала Катрин.
Он занялся этим, и через несколько недель у него появились новости для Катрин.
Он взял с нее слово хранить все услышанное в тайне, потому что ей предстояло узнать нечто весьма важное. Нострадамус ненавидел насилие; будучи врачом, он повидал немало смертей в бедных городах, где работал во время эпидемии чумы; просмоленный плащ и маска защищали его от инфекции; он был готов рисковать своей жизнью ради спасения других; он не хотел принимать участия в том, что могло привести к чьей-то смерти.
Катрин встретилась с ним в его рабочем кабинете.
— Ваше Величество, я хочу поговорить с вами о вашем сыне Генрихе.
Катрин ответила, что рада этому.
— Прошу вас, мадам, держать язык за зубами. Я заглянул в будущее. Ваш сын наденет корону.
Ее охватила огромная радость, и она обещала сохранить услышанное в тайне. Но, оставшись одна, она задумалась о других людях. О Генрихе — любимом, обожаемом муже. Мысль о том, что кто-то, пусть даже сын, займет его место, была для нее невыносимой. Она любила сына, но это чувство не шло ни в какое сравнение с ее любовью к мужу. Юный Генрих помогал ей забыть об отсутствии других радостей. Король еще молод, успокоила она себя; он здоров и силен; он проживет долго. Она должна думать не о нем, а о будущем дорогого сына Генриха.
Еще были Франциск и Карл, стоявшие между троном и маленьким Генрихом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90