Она, в конце концов, тоже женщина.
— Вы определите девочку в хорошую семью, — сказал Чарлз. — Дайте ей шанс, который уже получил Джимми.
— В качестве вашей дочери, ваше величество? Мэри будет благословлять вас всю свою жизнь. Не забывайте, она все-таки сестра Джимми. Все знают, как любите вы делать приятное дамам, а эта маленькая леди будет благодарна вам больше всех на свете.
— Я вас больше не задерживаю, — сказал король, смеясь. — Сначала вы украли у меня любовницу, стоило мне отвернуться, а теперь, не удовлетворившись этим, лестью хотите заставить удочерить вашего ребенка.
Смеясь, он удалился. Малышка Мэри очаровала его, он и вправду хотел бы, чтобы она была его ребенком. Как сказал Генри: что изменит еще один ребенок? Пусть дети будут под хорошим присмотром, хорошо воспитаны, о Люси — бедная Люси! — да пребудет она в мире!
Он полагал, что его шансы вернуть корону улучшились, но, увы, надежды оказались преждевременными.
Он приехал в Голландию, где на гребне открывшихся было перспектив вдовствующая принцесса Голландская благосклонно отнеслась к его обручению с Генриеттой Оранской. Та была очаровательной девушкой, и Чарлзу не составило труда влюбиться в нее. Но роман не состоялся по двум причинам: первое, и самое главное, вдовствующая принцесса решила, что Чарлзу все-таки не светит возвращение на престол и он по-прежнему останется изгнанником, а во-вторых, он оказался вовлеченным в скандал с Беатрис де Кантекруа, на редкость красивой и опытной в любовных делах дамой, ранее состоящей в связи с герцогом Лоррэном.
Чарлз уехал из Голландии в Болонью, откуда планировал отправиться в Уэльс и Корнуолл, чтобы, собрав там войска, бороться за свой трон.
Но его замыслы стали известны врагу и снова, в который уже раз, не дали результатов.
Тогда он решил нанести визит Мазарини и попросить у французов помощи в борьбе за престол, но кардинал уже вел переговоры о мире с испанцами, и Чарлз был встречен крайне холодно.
Итак, через два года после смерти Кромвеля положение его оставалось столь же безнадежно, как и раньше.
Французский двор выехал на юг страны. В глазах Мазарини этот выезд был совершенно необходим. В ряде южных городов произошли мятежи, при подавлении которых подверглись аресту влиятельные люди, некоторые из них были оправданы, другие — отправлены на каторгу.
Мазарини полагал, что привлекательный вид короля, его необыкновенная грация и мягкие манеры вызовут новый взрыв верноподданнических чувств у мятежных французов.
Но это была не единственная причина, по которой кардинал благоволил к идее подобной поездки.
Он всеми силами стремился заключить мир с Испанией, и его опыт подсказывал, что наилучшим скрепляющим материалом для этого мира мог бы стать брак между правящими династиями этих стран.
У Филиппа IV, короля Испании, росла дочь Мария-Тереза, она-то и подходила на роль невесты для Людовика.
Людовик был в курсе планов кардинала и сознавал всю значимость такого брака. Война между Францией и Испанией продолжалась уже два года, и, не заключив прочного мира, нельзя обезопасить себя от новой вспышки военных действий. Брак относился к числу первейших обязанностей короля, и делать этот шаг следовало с величайшей осторожностью, все взвесив и обдумав; и Людовик не мог не осознавать этого.
К тому времени, после удаления Марии Манчини от двора, он обратился к ее старшей сестре Олимпии, жене графа Суассонского. Вскоре он вновь романтически влюбился и давал балы в честь этой дамы, засиживаясь у нее в доме до трех часов утра.
Королева и Мазарини пристально следили за их дружбой.
— Тут нечего бояться, — сказала Анна кардиналу. — Она замужем, и он не подвергает себя риску. Меня скорее беспокоит его романтическая привязанность к незамужним девушкам. Мой Людовик такой благородный, он все еще влюбляется как шестнадцатилетний мальчик.
Кардинал согласно кивал головой, он уже устремлялся мыслями к испанской границе.
Филипп был доволен, поскольку его фаворит граф де Гиш отправлялся вместе с королевской семьей в поездку.
Граф был чрезвычайно симпатичным молодым человеком со смелыми черными глазами и порывистыми движениями. Филипп восхищался им с самых ранних лет и приказал, чтобы граф оставался его неизменным компаньоном. Умный и самоуверенный человек, известный остряк, де Гиш обретал особый вес в глазах Филиппа благодаря тому, что был женат. В свое время молодой граф — а тогда он был и в самом деле слишком молод — вступил в брак с наследницей родовитого семейства де Сюлли, скрепя сердце; и сейчас он по-прежнему не испытывал ни малейшей привязанности к жене, при первой возможности удаляя ее от светской жизни и получая большее удовольствие от роли «милого друга» брата короля.
Он был родом из знатного семейства де Грамонов. Отец его дослужился до маршала и пользовался уважением и благоволением королевской семьи. Молодой граф выделялся рядом привлекательных качеств, в частности, активностью в мероприятиях наподобие балета, которые стали особенно популярны при Людовике, а кроме того, умел безошибочно угодить Филиппу, и Филипп не раз заявлял, что не представляет своей жизни без милого дружка.
Де Гиш быстро обнаружил, что одно из главных желаний Филиппа — слышать от других, что он привлекателен не меньше брата Людовика. Родственная близость с последним оставалась предметом особых мучений Филиппа. Людовик был высок, Филипп, напротив, — маленького роста; Людовик красив мужественной красотой, Филипп же по-девичьи миловиден. У него были красивые темные глаза, длинные ресницы, он отличался грациозностью и изяществом, доходящими до рафинированности, и эти свои черты всячески подчеркивал при помощи косметики и драгоценностей. Филиппу необходимо было все время получать подтверждения в том, что он привлекательнее Людовика, и де Гишу приходилось убеждать его в этом, не допуская, однако, неуважительности по отношению к королю. Задача не из легких, и наедине с принцем де Гиш подчас допускал дерзкие высказывания в адрес короля.
Они въехали в Марсель — этот бурлящий город стал истинным средоточением мятежа — и люди, получив возможность воочию увидеть короля, невольно проникались к нему чувствами, даже те, кто до этого готов был порицать правящий королевский дом. Как можно не рукоплескать и не кричать приветствия этому красавцу Аполлону, гарцующему на коне через толпы встречающих, раскланивающемуся, улыбающемуся, говорящему им, что он их «папа Людовик», их любящий и заботливый король.
Филипп, наблюдая триумф брата, хмурился. Народ не приветствовал его как Людовика, и не восхищался им как королем. Он представлял, что некоторые в толпе хихикают при его появлении, и это было совсем нестерпимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Вы определите девочку в хорошую семью, — сказал Чарлз. — Дайте ей шанс, который уже получил Джимми.
— В качестве вашей дочери, ваше величество? Мэри будет благословлять вас всю свою жизнь. Не забывайте, она все-таки сестра Джимми. Все знают, как любите вы делать приятное дамам, а эта маленькая леди будет благодарна вам больше всех на свете.
— Я вас больше не задерживаю, — сказал король, смеясь. — Сначала вы украли у меня любовницу, стоило мне отвернуться, а теперь, не удовлетворившись этим, лестью хотите заставить удочерить вашего ребенка.
Смеясь, он удалился. Малышка Мэри очаровала его, он и вправду хотел бы, чтобы она была его ребенком. Как сказал Генри: что изменит еще один ребенок? Пусть дети будут под хорошим присмотром, хорошо воспитаны, о Люси — бедная Люси! — да пребудет она в мире!
Он полагал, что его шансы вернуть корону улучшились, но, увы, надежды оказались преждевременными.
Он приехал в Голландию, где на гребне открывшихся было перспектив вдовствующая принцесса Голландская благосклонно отнеслась к его обручению с Генриеттой Оранской. Та была очаровательной девушкой, и Чарлзу не составило труда влюбиться в нее. Но роман не состоялся по двум причинам: первое, и самое главное, вдовствующая принцесса решила, что Чарлзу все-таки не светит возвращение на престол и он по-прежнему останется изгнанником, а во-вторых, он оказался вовлеченным в скандал с Беатрис де Кантекруа, на редкость красивой и опытной в любовных делах дамой, ранее состоящей в связи с герцогом Лоррэном.
Чарлз уехал из Голландии в Болонью, откуда планировал отправиться в Уэльс и Корнуолл, чтобы, собрав там войска, бороться за свой трон.
Но его замыслы стали известны врагу и снова, в который уже раз, не дали результатов.
Тогда он решил нанести визит Мазарини и попросить у французов помощи в борьбе за престол, но кардинал уже вел переговоры о мире с испанцами, и Чарлз был встречен крайне холодно.
Итак, через два года после смерти Кромвеля положение его оставалось столь же безнадежно, как и раньше.
Французский двор выехал на юг страны. В глазах Мазарини этот выезд был совершенно необходим. В ряде южных городов произошли мятежи, при подавлении которых подверглись аресту влиятельные люди, некоторые из них были оправданы, другие — отправлены на каторгу.
Мазарини полагал, что привлекательный вид короля, его необыкновенная грация и мягкие манеры вызовут новый взрыв верноподданнических чувств у мятежных французов.
Но это была не единственная причина, по которой кардинал благоволил к идее подобной поездки.
Он всеми силами стремился заключить мир с Испанией, и его опыт подсказывал, что наилучшим скрепляющим материалом для этого мира мог бы стать брак между правящими династиями этих стран.
У Филиппа IV, короля Испании, росла дочь Мария-Тереза, она-то и подходила на роль невесты для Людовика.
Людовик был в курсе планов кардинала и сознавал всю значимость такого брака. Война между Францией и Испанией продолжалась уже два года, и, не заключив прочного мира, нельзя обезопасить себя от новой вспышки военных действий. Брак относился к числу первейших обязанностей короля, и делать этот шаг следовало с величайшей осторожностью, все взвесив и обдумав; и Людовик не мог не осознавать этого.
К тому времени, после удаления Марии Манчини от двора, он обратился к ее старшей сестре Олимпии, жене графа Суассонского. Вскоре он вновь романтически влюбился и давал балы в честь этой дамы, засиживаясь у нее в доме до трех часов утра.
Королева и Мазарини пристально следили за их дружбой.
— Тут нечего бояться, — сказала Анна кардиналу. — Она замужем, и он не подвергает себя риску. Меня скорее беспокоит его романтическая привязанность к незамужним девушкам. Мой Людовик такой благородный, он все еще влюбляется как шестнадцатилетний мальчик.
Кардинал согласно кивал головой, он уже устремлялся мыслями к испанской границе.
Филипп был доволен, поскольку его фаворит граф де Гиш отправлялся вместе с королевской семьей в поездку.
Граф был чрезвычайно симпатичным молодым человеком со смелыми черными глазами и порывистыми движениями. Филипп восхищался им с самых ранних лет и приказал, чтобы граф оставался его неизменным компаньоном. Умный и самоуверенный человек, известный остряк, де Гиш обретал особый вес в глазах Филиппа благодаря тому, что был женат. В свое время молодой граф — а тогда он был и в самом деле слишком молод — вступил в брак с наследницей родовитого семейства де Сюлли, скрепя сердце; и сейчас он по-прежнему не испытывал ни малейшей привязанности к жене, при первой возможности удаляя ее от светской жизни и получая большее удовольствие от роли «милого друга» брата короля.
Он был родом из знатного семейства де Грамонов. Отец его дослужился до маршала и пользовался уважением и благоволением королевской семьи. Молодой граф выделялся рядом привлекательных качеств, в частности, активностью в мероприятиях наподобие балета, которые стали особенно популярны при Людовике, а кроме того, умел безошибочно угодить Филиппу, и Филипп не раз заявлял, что не представляет своей жизни без милого дружка.
Де Гиш быстро обнаружил, что одно из главных желаний Филиппа — слышать от других, что он привлекателен не меньше брата Людовика. Родственная близость с последним оставалась предметом особых мучений Филиппа. Людовик был высок, Филипп, напротив, — маленького роста; Людовик красив мужественной красотой, Филипп же по-девичьи миловиден. У него были красивые темные глаза, длинные ресницы, он отличался грациозностью и изяществом, доходящими до рафинированности, и эти свои черты всячески подчеркивал при помощи косметики и драгоценностей. Филиппу необходимо было все время получать подтверждения в том, что он привлекательнее Людовика, и де Гишу приходилось убеждать его в этом, не допуская, однако, неуважительности по отношению к королю. Задача не из легких, и наедине с принцем де Гиш подчас допускал дерзкие высказывания в адрес короля.
Они въехали в Марсель — этот бурлящий город стал истинным средоточением мятежа — и люди, получив возможность воочию увидеть короля, невольно проникались к нему чувствами, даже те, кто до этого готов был порицать правящий королевский дом. Как можно не рукоплескать и не кричать приветствия этому красавцу Аполлону, гарцующему на коне через толпы встречающих, раскланивающемуся, улыбающемуся, говорящему им, что он их «папа Людовик», их любящий и заботливый король.
Филипп, наблюдая триумф брата, хмурился. Народ не приветствовал его как Людовика, и не восхищался им как королем. Он представлял, что некоторые в толпе хихикают при его появлении, и это было совсем нестерпимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91