— Медленное удушье. Она довольно скоро потеряла сознание — дышать нечем, воздуха не хватает. Во всяком случае, мучилась не очень долго. Это лучше, чем страдать всю жизнь. Как Мейбелла — от выкидышей.
Я отвернулась. Зачем думать о первой жене Линкса? Конечно, для него та свадьба была свадьбой по расчету: гордый человек, арестант, несправедливо осужденный, женитьба — единственный способ спасения. Меня устраивало такое объяснение. Я не хотела, чтобы к кому-то еще он испытывал такую же страсть, как ко мне.
Джессика сняла флердоранж и вуаль, но под ней оказалась другая — с рюшем из белого атласа. Она надела их обе.
Я сказала с укоризной:
— Это ты положила ее мне в комнату в ночь перед свадьбой.
— Да, я знала, что ты рада была бы ее иметь.
Я уж собиралась рассердиться на Джессику, во вдруг ее беспомощность показалась мне такой жалкой, что гнев утих.
Она аккуратно складывала вуали.
— Я сохраню их обе, — сказала она. — У меня есть очаровательная коробочка из сандалового дерева. В ней еще хватит места.
Джессика посмотрела на меня искоса. Что она имела в виду? Что наступит день, и в коробке окажутся три вуали?
Довольно обращать внимание на слова этой глупой женщины, чей рассудок не совсем в порядке. И, оставив ее, я пошла в библиотеку. Линкс был там, глаза его загорелись от радости при виде меня.
Мы ехали в Мельбурн с шиком — в специальной карете, которую Линкс заказал, и меняли лошадей каждые десять миль. Иногда он правил сам, и тогда мы так неслись!
Мы остановились в великолепном номере его гостиницы и часто обедали там вдвоем. Я была так счастлива, что отказывалась прислушаться к внутреннему голосу, который ясно говорил мне, что есть еще и другая, кроме развлечения, причина нашего приезда.
И все же это был праздник. По утрам мы отправлялись на прогулку за город, по вечерам — на концерты или в театр. Конечно, Линкса хорошо знали в Мельбурне, и мы получали много приглашений, от большинства которых он отказывался. Но на прощанье устроил прием, и большой обеденный зал гостиницы был превращен в банкетный. После ужина гости слушали пианиста, которым восхищались в Европа и который впервые выступал в Австралии.
На мне было белое атласное платье с бриллиантовой брошью и руку украшал огромный бриллиант, когда я стояла рядом с мужем, встречая гостей. Я очень гордилась, видя, какое огромное уважение вызывал у всех Линкс.
Нас поздравляли, про себя удивляясь тому, насколько я моложе своего супруга. Мне так хотелось всем им объяснить, что годы ничего не значат, особенно, если это касается Линкса. У него не было возраста. Тогда я верила: он будет жить вечно, во всяком случае, еще долго после моей смерти.
Я сидела и слушала пианиста. С тех пор эти завораживающие мелодии Шопена всегда напоминали мне о том вечере. В них было что-то печальное, задумчивое — они не давали забыть, что юность и счастье, увы, мимолетны, непостоянны. Какая чепуха! Это по милости Джессики — с ее вуалями и коробками — у меня такие мысли.
Теперь пианист играл «Военный полонез». От этой жизнерадостной музыки мое настроение сразу улучшилось.
За спиной две женщины перешептывались:
— Вот это размах! Не поскупился на такие расходы.
— Расходы! Для него это пустяки. Он миллионер.
— А теперь у него есть все: и состояние, и эта молоденькая девочка.
Какая жалость, что у меня такой хороший слух! Мне даже послышалось, как кто-то сказал: «Ты думаешь, это долго продлится?»И я вздрогнула, потому что мне показалось, будто Джессика стоит рядом и аккуратно укладывает вуали в коробку, где еще много места.
Я чувствовала себя совершенно свободно и естественно с этими людьми, словом, стала настоящей светской дамой. Я была желанной, меня любил мужчина, который, только войдя в комнату, сразу привлекал к себе всеобщее внимание. И он выбрал меня! Это заставляло еще выше поднимать голову.
Я постоянно ловила его взгляд, любящий и нежный, и хотела, чтобы он гордился мной.
Я вела с гостями милую беседу: о Мельбурне, о том, как он вырос с тех пор, как я приехала в Австралию. Мы обсуждали новые здания, магазины и театр.
— Почему бы вам чаще не бывать в Мельбурне, миссис Херрик, — сказала одна из женщин. — Ведь еще много времени до следующего февраля.
Я не совсем поняла, что она имела в виду, и переспросила:
— До февраля?
— Разве вы не в феврале уезжаете отсюда? Ваш муж считает, что лучше приехать в Англию, когда там будет уже тепло.
— Ах, да, — сказала я, — конечно.
— Надеюсь, вы когда-нибудь еще приедете сюда. Хотя Англия совсем недавно была вашим домом, не правда ли? Поэтому для вас это возвращение на родину.
Я уже не слушала. Итак, он назначил дату отъезда и даже не предупредил меня об этом. Я почувствовала злость: опять, как и до нашей свадьбы, он дал понять, что считается со мной только по мелочам, а основные решения принимает сам.
Когда гости разъехались, и мы остались одни, Линкс сказал:
— Какой успех ты имела! Я гордился тобой. Ты уже совсем не похожа на ту школьную учительницу, которая приехала к нам два года назад.
Я молча стояла перед высоким зеркалом. Он подошел и обнял меня, любуясь нашим отражением.
— Слышала, ты готовишься к отъезду в Англию? — спросила я.
— Ах, вот что! Какая-то из этих идиоток наболтала тебе? Наверное, жена Адамса. Он не должен обсуждать дела своих клиентов с женой.
— Факт остается фактом.
— Я люблю, чтобы все было наготове.
— Значит, через пять или шесть месяцев?
— Я подумал, что ты захочешь приехать, когда там будет уже тепло.
— Это очень мило с твоей стороны.
— Моя любимая знает, что я всегда забочусь о том, чтобы ей было удобно. Я в упор посмотрела на него.
— Но любимой хотелось бы, чтобы во внимание принимались не только ее удобства, но и ее желания.
— Я с огромным удовольствием их выполняю, когда это возможно.
— Точнее, когда тебе удобно.
— В конце концов, это просто смешно! Я удивляюсь тебе. Нора. Этот город, который, я признаю, растет и, несомненно, станет со временем очень красивым, нельзя сравнить с теми местами.
— Я хочу остаться здесь, — сказала я. И повернулась к нему с мольбой. — Пожалуйста, я уверена, что для нас самое лучшее остаться здесь.
— Откуда ты знаешь? Ты говоришь, как вещунья.
— Я знаю, почему ты собираешься ехать в Англию.
— Я везу туда свою семью, потому что там она сможет жить соответственно своему…
— Состоянию, — перебила я. — Которое было заложено мной.
— Моя умница Нора! Никогда не забуду тот день, когда ты вошла и протянула мне самородок. Ты была испугана, как будто вела себя неподобающим образом.
— Жаль… — начала я.
Но на самом деле вовсе не жалела, что нашла золото, и даже сейчас радовалась тому, что именно я сделала это чудесное открытие.
Он вдруг стал нежным, как будто моя находка давала мне право быть глупой во всем остальном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76