Проезжая по городам, деревням и малолюдным глухим дорогам, он никогда не знал, как к нему относятся встречающиеся люди.
Теперь, когда он стал старым и немощным, на него часто нападал страх. И услышав какой-нибудь слабый звук в ночи, он тут же вызывал слуг.
– Двери охраняются?
– Да, монсеньор, – слышался ответ.
– Проверьте как следует, убедитесь, что это так.
Никогда он не потерпит рядом с собой кого-либо, в чьих жилах течет еврейская кровь. Несколько лет назад многие евреи, не принявшие христианской веры, были безжалостно изгнаны из Испании согласно его указу. Но многие остались. И иногда ночами Торквемада думал о них. Ему снилось, что они тайком пробрались в его комнату.
Каждое блюдо перед тем, как подать ему, пробовалось в его присутствии.
Когда человек становится старым, он часто видит чужую смерть, и Торквемада, который уничтожил тысячи человек, сейчас опасался, что кто-то, кому пришлось многое претерпеть из-за него, попытается лишить его жизни.
Но у него имелся план, с которым он должен ознакомить суверенов.
Под вечер великий инквизитор добрался до Алькалы. Обиталище Хименеса имело очень мрачный вид.
Руис принял высокого гостя в доме своего хозяина.
– Брат Франциск Хименес де Сиснерос нездоров? – осведомился Торквемада.
– Он поправляется от очень серьезной болезни.
– Тогда, может быть, я не стану задерживаться, а продолжу свое путешествие в Мадрид.
– Разрешите сообщить ему, что вы здесь. Если он чувствует себя хорошо, то, безусловно, захочет увидеться с вами. Позвольте, я скажу ему о вашем прибытии после того, как покажу вам комнату, где вы сможете отдохнуть. А я тем временем распоряжусь, чтобы вам принесли что-нибудь перекусить с дороги.
Торквемада благосклонно согласился, и Руис отправился к Хименесу, все еще лежащему в постели после той ужасающей встречи с Бернардином.
Архиепископ открыл глаза и посмотрел на входящего Руиса, который спас ему жизнь. Как только Бернардин выбежал из комнаты больного, Руис стремительно ворвался в нее, поскольку, прекрасно зная Бернардина, боялся, как бы тот не причинил вреда своему брату. Руис тогда вернул дядю к жизни.
С тех пор Хименес размышлял, что делать с братом. Совершенно ясно, что отныне ноги Бернардина не будет в его доме, однако справедливость должна восторжествовать. Такое преступление не может остаться без наказания. Но как объявить, что его брат по сути дела убийца?
Руис остановился возле кровати Хименеса.
– Дядя, – сказал он, – к нам прибыл Томас Торквемада.
– Торквемада! Он здесь! – Хименес попытался приподнять свое ослабевшее тело. – Что ему нужно?
– Он хотел бы поговорить с тобой.
– Скорее всего, дело, приведшее его ко мне, весьма важное.
– Наверное. Он ведь больной человек и страдает от подагры.
– Приведи его сюда, Руис.
– Если ты еще слаб, я объясню ему.
– Нет-нет. Я должен с ним встретиться. Распорядись, чтобы его привели ко мне.
Торквемада вошел в опочивальню Хименеса и, подойдя к постели, обнял архиепископа.
Они были похожи: аскетичные, изможденные лишениями, с суровым взглядом, свойственным человеку, который уверен, что обрел для себя правильный путь в жизни; оба хорошо были знакомы с голодом и власяницей – с тем, что они считали необходимым для спасения души. Обоим приходилось сражаться с личным демоном – гордыней, которая была у них несравнимо сильнее, чем у многих людей.
– Мне прискорбно видеть вас в болезни, архиепископ, – произнес Торквемада.
– Да и я боюсь, что вы сами находитесь в том состоянии, когда не следует отправляться в длительную поездку, инквизитор. – Обращение «инквизитор» Торквемада любил слышать более всех остальных, оно напоминало, что именно он сделал инквизицию такой, какой прежде в Испании не знали.
– Я все сильнее и сильнее страдаю от жестокой подагры, – промолвил Торквемада.
– Необычное заболевание при вашем образе жизни, – заметил Хименес.
– Действительно странное. А что у вас за болезнь?
– Подозреваю, простуда, – поспешно ответил Хименес. Он не собирался рассказывать Торквемаде, что его едва не удушил родной брат, ибо, сделай он это, Торквемада потребовал бы немедленно призвать Бернардина к суду и строжайшим образом наказать. Вне всякого сомнения, Торквемада поступил бы так, окажись он на месте Хименеса.
«Наверное, я потерял свою силу, – подумал Хименес. – А у Торквемады, напротив, ее стало больше, и он может управлять своими чувствами».
– Однако, я думаю, что вы приехали ко мне не для беседы о недугах, – продолжал архиепископ.
– Да, я еду во дворец и знаю, что найду у вас поддержку в одном деле, на которое необходимо внимание суверенов. Вот и заглянул сюда, чтобы ознакомить вас с моей миссией. Она касается принцессы Изабеллы, которая слишком долго вдовствует.
– А, вы подумали о браках с Габсбургами и в связи с этим не желаете, чтобы была забыта старшая дочь.
– Сомневаюсь, что о ней забыли. Принцесса не больно-то хочет снова ехать в Португалию.
– Ее нежелание понятно, – заметил Хименес.
– А я не могу его понять, – холодно возразил Торквемада. – Совершенно очевидно, что вступить в альянс с Португалией – ее долг.
– Меня удивило, что этого не случилось раньше, – вставил Хименес.
– Королева, помимо всего, еще и мать, и временами забывает о своем долге.
Они оба, будучи духовниками королевы Изабеллы, обменялись понимающими взглядами.
– Она женщина величайшего благочестия, – снова заговорил Торквемада, – но когда дело касается ее детей, она склонна пренебрегать своими обязанностями, желая угодить им.
– Мне это отлично известно.
– И совершенно ясно, – продолжал Торквемада, – что молодая Изабелла должна быть отправлена в Португалию в качестве невесты Эммануила. Но при одном условии, о котором я и хотела бы уведомить суверенов.
– Условии?
– Когда я изгнал евреев из Испании, – произнес Торквемада, – многие из них нашли убежище в Португалии. – Внезапно он помрачнел, в глазах загорелся безудержный злобный фанатизм; казалось, что только глаза и живы на этом мертвом лице. Ненависть Торквемады к еврейской национальности чувствовалась сейчас в его взгляде и голосе. – Своим мерзким дыханием они оскверняют воздух Португалии. И я желаю, чтобы их изгнали из Португалии так же, как я изгнал их из Испании.
– Если брак состоится, то не в нашей власти будет диктовать Эммануилу политику по отношению к евреям, – заметил Хименес.
– Да! – воскликнул Торквемада победоносным тоном. – Однако мы могли бы включить это в условие брака. Эммануил жаждет жениться на Изабелле. Пожалуй, даже более, чем страстно. Для него это не просто великолепный брак… союз с богатым соседом. Молодой король слаб и чувствителен. Вспомните о его терпимом отношении к евреям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Теперь, когда он стал старым и немощным, на него часто нападал страх. И услышав какой-нибудь слабый звук в ночи, он тут же вызывал слуг.
– Двери охраняются?
– Да, монсеньор, – слышался ответ.
– Проверьте как следует, убедитесь, что это так.
Никогда он не потерпит рядом с собой кого-либо, в чьих жилах течет еврейская кровь. Несколько лет назад многие евреи, не принявшие христианской веры, были безжалостно изгнаны из Испании согласно его указу. Но многие остались. И иногда ночами Торквемада думал о них. Ему снилось, что они тайком пробрались в его комнату.
Каждое блюдо перед тем, как подать ему, пробовалось в его присутствии.
Когда человек становится старым, он часто видит чужую смерть, и Торквемада, который уничтожил тысячи человек, сейчас опасался, что кто-то, кому пришлось многое претерпеть из-за него, попытается лишить его жизни.
Но у него имелся план, с которым он должен ознакомить суверенов.
Под вечер великий инквизитор добрался до Алькалы. Обиталище Хименеса имело очень мрачный вид.
Руис принял высокого гостя в доме своего хозяина.
– Брат Франциск Хименес де Сиснерос нездоров? – осведомился Торквемада.
– Он поправляется от очень серьезной болезни.
– Тогда, может быть, я не стану задерживаться, а продолжу свое путешествие в Мадрид.
– Разрешите сообщить ему, что вы здесь. Если он чувствует себя хорошо, то, безусловно, захочет увидеться с вами. Позвольте, я скажу ему о вашем прибытии после того, как покажу вам комнату, где вы сможете отдохнуть. А я тем временем распоряжусь, чтобы вам принесли что-нибудь перекусить с дороги.
Торквемада благосклонно согласился, и Руис отправился к Хименесу, все еще лежащему в постели после той ужасающей встречи с Бернардином.
Архиепископ открыл глаза и посмотрел на входящего Руиса, который спас ему жизнь. Как только Бернардин выбежал из комнаты больного, Руис стремительно ворвался в нее, поскольку, прекрасно зная Бернардина, боялся, как бы тот не причинил вреда своему брату. Руис тогда вернул дядю к жизни.
С тех пор Хименес размышлял, что делать с братом. Совершенно ясно, что отныне ноги Бернардина не будет в его доме, однако справедливость должна восторжествовать. Такое преступление не может остаться без наказания. Но как объявить, что его брат по сути дела убийца?
Руис остановился возле кровати Хименеса.
– Дядя, – сказал он, – к нам прибыл Томас Торквемада.
– Торквемада! Он здесь! – Хименес попытался приподнять свое ослабевшее тело. – Что ему нужно?
– Он хотел бы поговорить с тобой.
– Скорее всего, дело, приведшее его ко мне, весьма важное.
– Наверное. Он ведь больной человек и страдает от подагры.
– Приведи его сюда, Руис.
– Если ты еще слаб, я объясню ему.
– Нет-нет. Я должен с ним встретиться. Распорядись, чтобы его привели ко мне.
Торквемада вошел в опочивальню Хименеса и, подойдя к постели, обнял архиепископа.
Они были похожи: аскетичные, изможденные лишениями, с суровым взглядом, свойственным человеку, который уверен, что обрел для себя правильный путь в жизни; оба хорошо были знакомы с голодом и власяницей – с тем, что они считали необходимым для спасения души. Обоим приходилось сражаться с личным демоном – гордыней, которая была у них несравнимо сильнее, чем у многих людей.
– Мне прискорбно видеть вас в болезни, архиепископ, – произнес Торквемада.
– Да и я боюсь, что вы сами находитесь в том состоянии, когда не следует отправляться в длительную поездку, инквизитор. – Обращение «инквизитор» Торквемада любил слышать более всех остальных, оно напоминало, что именно он сделал инквизицию такой, какой прежде в Испании не знали.
– Я все сильнее и сильнее страдаю от жестокой подагры, – промолвил Торквемада.
– Необычное заболевание при вашем образе жизни, – заметил Хименес.
– Действительно странное. А что у вас за болезнь?
– Подозреваю, простуда, – поспешно ответил Хименес. Он не собирался рассказывать Торквемаде, что его едва не удушил родной брат, ибо, сделай он это, Торквемада потребовал бы немедленно призвать Бернардина к суду и строжайшим образом наказать. Вне всякого сомнения, Торквемада поступил бы так, окажись он на месте Хименеса.
«Наверное, я потерял свою силу, – подумал Хименес. – А у Торквемады, напротив, ее стало больше, и он может управлять своими чувствами».
– Однако, я думаю, что вы приехали ко мне не для беседы о недугах, – продолжал архиепископ.
– Да, я еду во дворец и знаю, что найду у вас поддержку в одном деле, на которое необходимо внимание суверенов. Вот и заглянул сюда, чтобы ознакомить вас с моей миссией. Она касается принцессы Изабеллы, которая слишком долго вдовствует.
– А, вы подумали о браках с Габсбургами и в связи с этим не желаете, чтобы была забыта старшая дочь.
– Сомневаюсь, что о ней забыли. Принцесса не больно-то хочет снова ехать в Португалию.
– Ее нежелание понятно, – заметил Хименес.
– А я не могу его понять, – холодно возразил Торквемада. – Совершенно очевидно, что вступить в альянс с Португалией – ее долг.
– Меня удивило, что этого не случилось раньше, – вставил Хименес.
– Королева, помимо всего, еще и мать, и временами забывает о своем долге.
Они оба, будучи духовниками королевы Изабеллы, обменялись понимающими взглядами.
– Она женщина величайшего благочестия, – снова заговорил Торквемада, – но когда дело касается ее детей, она склонна пренебрегать своими обязанностями, желая угодить им.
– Мне это отлично известно.
– И совершенно ясно, – продолжал Торквемада, – что молодая Изабелла должна быть отправлена в Португалию в качестве невесты Эммануила. Но при одном условии, о котором я и хотела бы уведомить суверенов.
– Условии?
– Когда я изгнал евреев из Испании, – произнес Торквемада, – многие из них нашли убежище в Португалии. – Внезапно он помрачнел, в глазах загорелся безудержный злобный фанатизм; казалось, что только глаза и живы на этом мертвом лице. Ненависть Торквемады к еврейской национальности чувствовалась сейчас в его взгляде и голосе. – Своим мерзким дыханием они оскверняют воздух Португалии. И я желаю, чтобы их изгнали из Португалии так же, как я изгнал их из Испании.
– Если брак состоится, то не в нашей власти будет диктовать Эммануилу политику по отношению к евреям, – заметил Хименес.
– Да! – воскликнул Торквемада победоносным тоном. – Однако мы могли бы включить это в условие брака. Эммануил жаждет жениться на Изабелле. Пожалуй, даже более, чем страстно. Для него это не просто великолепный брак… союз с богатым соседом. Молодой король слаб и чувствителен. Вспомните о его терпимом отношении к евреям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72