А что, если крикнуть и попросить жителей Парижа заступиться за нее, спасти от этого гугенота?
Тут ей на затылок легла рука, и голова ее наклонилась.
– Принцесса кивнула в знак согласия, – заявил король.
Обряд закончился. Король Наварры взял ее в жены. Марго подняла глаза и увидела, что Генрих улыбается. Он знал о ее нежелании выходить за него замуж, поэтому теперь на его губах играла насмешливая улыбка.
Невеста присутствовала на мессе, а ее жених и его приближенные ждали, когда закончится служба.
В толпе слышались разговоры: «Странная свадьба. Чем все это кончится? Надо было выдать нашу принцессу за правоверного католика. Говорят, они с Генрихом де Гизом любят друг друга. Он словно создан для нее. На этой свадьбе люди бы сорвали голоса от криков восторга».
Настало время всем ехать в Лувр, и блестящая кавалькада потянулась сквозь толпу молча стоящих людей. Горожане пялили глаза на прекрасную принцессу и ее мужа-гугенота. На королеву-мать бросали угрюмые взгляды, к которым она привыкла. Но вдруг раздались громкие приветственные крики, потому что все увидели Генриха де Гиза, сидящего верхом на лошади, – самого высокого среди гостей, со светлыми вьющимися волосами на красивой голове, идеал каждой женщины, и каждого мужчины тоже.
Послышались громкие возгласы:
– Да здравствует Гиз Лотарингский!
Сначала он делал вид, что не слышит, как люди приветствуют его, не замечая больше никого в королевской процессии. Но ему надо было как-то ответить, и он поднял шляпу, обнажив золотистые волосы, сверкающие в солнечном свете.
Марго слышала крики и тайком улыбалась. Как хорошо, что в день ее свадьбы люди приветствуют криками именно его!
Разве можно представить, что эта свадьба разлучит их, с горечью спрашивала она себя, когда вместе с женихом въезжала в Лувр.
Происходящее все больше и больше нравилось Генриху Наваррскому: стол был уставлен яствами и дорогими винами, велись интересные разговоры, рядом было полно очень красивых женщин, и он уже начал привыкать к их раскрашенным лицам, которые сначала вызывали у него раздражение. Мужчины были галантны, и, хотя это вызывало у него улыбку, он видел, что такая учтивость достигает своей цели. Его жена держалась так, будто она королева всей Франции, а не крошечной Наварры. Он не мог ею не гордиться, Марго нравилась многим, и его забавляло, что она и де Гиз не сводят друг с друга глаз.
Однако общая атмосфера была немного возбуждающая и тревожная – за всей этой помпезностью и блеском, приторно-ласковыми взглядами и изысканными речами таилась какая-то опасность.
Оставшись, наконец, наедине, молодожены смерили друг друга саркастическими взглядами. Марго не выглядела озабоченной, и это Генриха радовало. Ему захотелось сказать, что ей не следует его бояться, он не станет ей докучать, но она не выказывала никакой тревоги, и не было никакой необходимости ее успокаивать.
– Брачная постель! – проговорила Марго, презрительно пнув ее. – Ну, мой друг, вот мы и достигли ее.
– Мне впору извиниться, что я претендую на брачное ложе рядом с тобой, потому что я здесь оказался отнюдь не по своей воле.
Марго склонила голову:
– Твоя откровенность меня радует. Надеюсь, это поможет нам избежать недоразумений.
– Хоть что-то во мне тебе нравится. Ура!
– Ну вот, твоя честность и закончилась. Тебе совершенно все равно, нравишься ты мне хоть чуть-чуть или нет.
Он присел на краешек кровати и посмотрел на нее, лежащую с рассыпавшимися по подушке волосами, сверху вниз. Перед ним была женщина, которую многие, в том числе Генрих де Гиз, считали первой красавицей двора.
– Полагаю, – промолвил он, – во мне что-то меняется.
– Надеюсь, не к худшему. Это было бы…
– Невозможно? – Он слегка дотронулся до ее груди.
Она смотрела на него из-под полуприкрытых век.
– Я этого не говорила.
– Возможно, я прочитал твои мысли.
– Это вызывает тревогу.
– Они так секретны?
Он наклонился над ней и взглянул ей в лицо; она почувствовала его нараставшее волнение.
– Ты занимался любовью со многими женщинами, – сказала она.
– А у тебя было много любовников.
– Я всегда считала, что опыт – вещь полезная.
– И я тоже. Он учит делать то, чего от нас ждут. Она изобразила вздох, но ее глаза начали поблескивать.
– Короли… королевы… они должны исполнять свои обязанности. – Она закрыла глаза.
Оба они по своей природе были такими, что им было трудно делить постель и оставаться холодными, не делая того, что предполагает супружество.
Молодожены не собирались предаваться любви со всей силой страсти, но когда наступило утро, между ними установились отношения, которые можно было назвать дружескими.
У них была одна общая черта – чувственность. Они понимали друг друга. Они будут королем и королевой, которым время от времени надо исполнять свои супружеские обязанности, но каждый будет с пониманием относиться к тому, что другой будет иногда искать приключений на стороне.
Между ними не будет сцен – только понимание.
Эти два человека смотрели на их брак одинаково и не могли быть им недовольными.
Для празднования такой свадьбы одного-двух дней было мало. Балы и пиршества шли чередой один за другим. Такого торжества в Париже не было давно. Но даже самые толстокожие люди чувствовали висевшее в воздухе напряжение, которое день ото дня лишь усиливалось. Гугеноты ходили по улицам только группами, их беспокоили окружавшие их мрачные люди. На перекрестке улиц Бетизи и Арбр-Сек, где жил Колиньи, всегда было многолюдно. Многие друзья советовали адмиралу уехать из Парижа, но он был твердо убежден, что его дружба с королем слишком важна для дела гугенотов, чтобы ее прерывать.
В ближайшую после свадьбы пятницу, к изумлению Генриха, к нему наведался его кузен Конде. Он гоже только что женился, и жизнь при французском дворе ему очень нравилась. Конде не замечал – или не хотел замечать – растущей напряженности.
Но на этот раз кузен, вне всякого сомнения, был сильно взволнован.
– Они пытались убить Колиньи! – воскликнул он.
Генрих вскочил и тревожно посмотрел на него:
– Как? Где? Ты уверен?
– Нет никаких сомнений. Он шел по улице Пули домой, когда раздался выстрел из дома рядом с Сен-Жермен-л'Озеруа.
– Адмирал ранен?
– Не опасно. Ему оторвало один палец. Пуля прошла через запястье и вышла у локтя.
– Это большое потрясение для старого солдата. Так ты говоришь, он вне опасности?
– Послали за лекарем, Амбруазом Паре, а у дома Колиньи собралась толпа людей – наших сторонников, гугенотов. Они говорят, что его хотели убить, потому что он – вождь гугенотов. Если это так, мой друг, нам надо быть настороже.
Генрих медленно кивнул:
– Нас пригласили в Париж на мою свадьбу. По-твоему, кузен, здесь может быть какая-то другая причина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108